Лебедь белая (часть 1)

"Молвила я
в доме родимом
в день, когда Хельги
кольца мне выбрал:
если погибнет -
безвестного князя
не обниму я
по доброй воле".
Старшая Эдда.

  Короткое лето проходит быстро. Не успеют стаять снега, расцвести травы и деревья, как опять приходят холода. За это время нужно успеть многое, иначе предстоящая зима может стать последней. И потому, стоит земле застенчиво оголиться, мужчины берутся за соху, а дней через семь-десять уходят в море.
  Предстоящий поход для остроносой ладьи под полосатым парусом должен был стать уже шестнадцатым. За всё это время им посчастливилось ни разу не встретить на своём пути хищных гарраков. И кто только говорит, будто море большое! Знать, он не видел ничего, кроме своей пивной кружки! Может, оно и большое, да только встретишь в нём корабль с драконьей головой на носу - берегись! От гарраков ещё никто не уходил. Молись тогда Тучегонителю и Подземному Владыке, чтобы твоя смерть была лёгкой. Бывалые воины предпочитали утонуть (вот уж счастье-то!), нежели попасть в плен к гарракам. Гребная скамья на разбойничьем корабле считалась хуже позорной смерти. Но пока, хвала богам, такая участь остроносую ладью миновала.
  На ней готовились к отплытию. Дюжие парни таскали с берега на борт тюки с товарами и укладывали их в каюте. Другие проверяли мечи и боевые ножи. Боги, конечно, милостивы, то гарракам и Тучегонитель не указ. Потому лучше заранее приготовиться к возможной опасности и встретить её как положено воину, чем пасть без борьбы. За их упражнениями наблюдали двое. Молодой мужчина, по виду торговец, обнимал девушку. Девушка держала его за руку и силилась сделать вид, будто смахивает с ресниц ненароком попавшую пылинку, а не набежавшие слёзы. Мужчина хмурил брови и время от времени закусывал губу. Его определённо что-то сильно тревожило, но и он старался не подавать виду. А поодаль от всех в тени кустов стоял воин в пурпурном плаще и богатой перевязи. Его лицо выражало странное соседство любви и ненависти. Пару раз у него вырывались едва различимые проклятья, но дальше этого дело не шло.
  - Ну вот, скоро тебе уезжать, - вздохнула девушка, когда куча тюков иссякла. - Я никогда раньше не ждала с таким нетерпением зимы, как теперь.
  - Лето короткое. Пролетит, и не заметишь. Не грусти, Ньёрун.
  - Как же мне не грустить, Хейдрек? На два месяца расстаёмся, не на два дня.
  - Н а два месяца, не на два года, - улыбнулся Хейдрек. - Твой отец дал согласие на свадьбу, и теперь всё остальное неважно. Вот вернусь осенью с подарками, уберём хлеба и поженимся. Самое лучшее кольцо тебе привезу, с прозрачным, как лёд, камнем. Ни у кого такого не будет, только у тебя.
  - Не надо мне никаких колец...
  Ньёрун всё-таки расплакалась, не удержалась. Хейдрек притянул к своей груди её голову и ласково потрепал по волосам.
  - Ты что? Я же для тебя стараюсь, а ты слёзы лить. Улыбнись, Лебяжьебелая! По мне, раз ты хмуришься, то и солнце не светит.
  Все давно заняли свои места в ладье. На берегу оставались только торговец с девушкой и воин, а солнце начинало уже клониться к западу. При ярком свете, таком, какой заливал с небес берег фьорда, нередко бывают странные, порой даже тревожные видения. И причины-то им не сыщешь, а порой и вовсе такого быть не может, но, поди-ка, настолько эти миражи полнокровны, что не верить им попросту нельзя. Стоят они, как живые, двигаются, разговаривают. И когда кто-то рассказывает о таком своём видении другим людям, то многие начинают считать его особо угодившим вещим богам. А уж если оно ещё и сбудется, то все единогласно признают его разговаривающим с богами. Такие люди особенные. К ним особое отношение, но и особые требования. У них просят рассудить спорящих, прекратить тяжбу, отвести беду. К ним обращаются, когда муж, брат, сын долго не возвращаются из похода или просто тяжко на душе. И было такое видение Ньёрун. Вдруг померк яркий солнечнее свет, набежали на небо свинцово-серые тучи. Зеленеющий берег фьорда растворился в пенистых волнах, а впереди возник корабль. Разинув хищную драконью пасть, он шёл прямо на остроносую ладью под полосатым парусом. На ладье суетились и бегали люди, кто0-то отдавал приказы, которые никто не слушал. Каждый прекрасно понимал, что это его конец, неважно, примет ли он смерть в холодных волнах, опустится на дно и навечно ляжет там, опутанный водорослями, или останется жив, угодит на гребцовую скамью. Тогда его удел ещё ужаснее. Мучительная смерть от непосильной работы и бичей надсмотрщика будет подкрадываться долго, но никого не отпустит из своих цепких объятий. Тут и всемогущие боги не спасут, ещё никому не удавалось уйти с гарракского корабля не то что целым, куда уж там! - живым.
  А кораблю тем временем подошёл к ладье. Беготня и суматоха на ней затихли, люди попытались выстроиться в боевой ряд, чтобы с честью принять беду. Кто держал меч, кто кинжал, а кто обычный нож, которым ещё вчера разделывал рыбу. Люди на обречённой ладье молча ждали, когда на них обрушится их гибель...
  - Ньёрун, мне пора, - тихо сказал Хейдрек. Рулевой уже трижды окликнул его: задерживаться дольше было нельзя, не успеешь выйти из фьорда, сядет солнце.
  - Не уплывай, я боюсь!
  - Чего? Что со мной может случиться?
  Ньёрун не ответила. Она не знала, как объяснить свои тревоги так, чтобы Хейдрек в них поверил. Он был очень храбрый, её Хейдрек. Он не боялся ходить один на медведя, не испугается и сейчас. Скажет, что всё это только предчувствия, и они режко сбываются. Почти никогда. Да и Скада будет с нм, он хороший воин, а вдвоём никакая опасность е страшна.
  И всё же на душе у Ньёрун было очень не хорошо. Хейдрек и прежде на всё лето уходил за море, и всё проходило благополучно. Так почему она поверила этому миражу? Почему, когда у них должна быть свадьба, случится беда? Сердце не обманешь, а оно твердило ей, что именно так и будет.
  - Я боюсь, что на вас нападут гарраки, - наконец сказала Ньёрун.
  - Не бойся, всё будет хорошо. Запомни, я клянусь тебе, что я покину тебя лишь тогда, когда Прядущая Сёстра перережет мою нить.
  Ньёрун протянула руку в попытке толи обнять, толи остановить, и сама толком не знала. Но Хейдрек легко сбежал по берегу и, как на крыльях, вскочил в ладью. Теперь пришлось бы кричать, чтобы поговорить с ним, а Ньёрун не могла и не хотела рассказывать свои опасения всем. На неё и так уже косо посматривали. У них не было принято, чтобы женщины бросались к мужчинам, умоляли их остаться. Они, дочери и жёны моряков, смело поручали их Морскому Царю. В народе говорили: что Прядущими Сёстрами решено, того не поменять.
  Ветерок подхватил лёгкое облачко и прикрыл им, лебяжьим одеялом, солнце. Сразу потемнело и посвежело. И Ньёрун не заметила, как к ней, совершенно бесшумно, подошёл Скада.
  - Что, Лебяжьебелая, оставил тебя твой кнёг? Не захотел с тобою летом по грибы-ягоды ходить, дескать, не мужеское это дело? Вместо того поехал камушки многоцветные выторговывать?
  Воин казался равнодушным. Синие глаза устремлены вдаль, на линию, где встречаются небо и земля, ветер треплет волосы, рука небрежно поигрывает маленьким ножом с костяной рукояткой. Ни дать ни взять старший брат разговаривает с любимой сестрой, за которую душа болит. Да Ньёрун и почувствовала себя рядом ним сестрой, хотя и знала обратное. И не почувствовала бы, так и вовсе отвечать бы не стала.
  - Так ведь ты, кнёгов сын, тоже с нами, бабами, не остаёшься. И самому охота не заморские земли посмотреть, чудеса чужедальние увидеть. А, может, и ты какой камушек привезёшь?
  - Может, привезу, кнёгова дочь.
  - Так зачем он тебе? Воины свой первый камень невесте везут, для сватовства. Разве у тебя невеста есть?
  - Пока нет, - Скада ничуть не смутился, даже улыбнулся, хотя Ньёрун думала его этим вопросом именно смутить. - Приметил я тут одну, настоящую красавицу. Осенью хлеба соберём, свататься буду.
  - А не откажет, невеста-то? - улыбнулась Ньёрун.
  - Не откажет, - на бегу крикнул Скада. Одним прыжком перескочил на борт ладьи и ту же занял своё место у мачты.
  - Не откажет, вот увидишь! - ещё раз крикнул он. - Быть мне к весне женатым.
  На ладье громко отдал приказ рулевой. Гребцы взялись за вёсла и мощным рывком оттолкнули ладью от берега. По гладкому зеркалу фьорда побежала мелкая рябь. Сначала медленно и величественно, а потом всё быстрее ладья поплыла прочь от берега. Когда она стала похожа на игрушечный кораблик, какие по весне запускают в ручьи мальчишки, люди, не больше муравьёв, поставили парус.
  Ньёрун смотрела на ладью, пока она была видна. Но толи из-за расстоянья, толи из-за выступивших слёз она очень быстро превратилась в размытое пятнышко на синевато-стальной воде. Пятнышко подпрыгивало на небольших волнах, появившихся у выхода из фьорда. Конечно, можно было представить, что всё хорошо, но непонятное внутренне предчувствие грызло Ньёрун. Оно-то и не давало смотреть на удаляющуюся ладью без слёз.
  Осенью Скада пошлёт сватов. Что же это за девушка на выданье - его будущая невеста? Ньёрун прекрасно знала всех своих ровесниц в своём и соседних селениях, но все они либо уже были сговорены, либо скоро будут. Да не думала Ньёрун, что Скада, упорный воин, так скоро сдастся. Они были знакомы с раннего детства, росли по одной крышей. Отец Ньёрун сильно услужил отцу Скалы, спас его от смерти, и должник не нашёл иного достойного совершённого поступка способа отблагодарить, как отдать единственного сына на воспитание в дом спасителя. Древний обычай пришёл с первыми поселенцами и бережно передавался от отца к сыну. Так он пережил века и целые поколения людей.
  Ньёрун и Скада росли и ни о чём особо не задумывались, а когда спохватились, много выяснилось. Скада стал воином, и удалью, и силой, и статью он пошёл в отца. Ньёрун не раз видела его. Он часто приезжал к её отцу. Тогда они садились рядом, а Ньёрун и Скада устраивались на их коленях. А потом бывали пиры, но Ньёрун, пока была маленькой, туда не пускали. Она сидела одна, представляя по рассказам Скады, каково это - пир. Он всегда приходил с них весёлый, раскрасневшийся и - немного хмельной. Как будущему кнёгу, ему наливали кубок мёда, поначалу один, а потом, как всех, обносили не раз за вечер.
  Её весна застала Ньёрун неожиданно. Случайно она узнала, что Скада любит её. Любит давно и надеется на взаимность, хочет сделать её своей женой. Почти сразу Ньёрун влюбилась. Но не в Скаду, а в молодого торговца Хейдрека. Две весны они провели вместе. Скада повсюду ходил за ними по пятам, даже просил кнёга выдать Ньёрун за него. Кнёг не выдал, сказал, что она ещё слишком мала. А этой весной посватался Хейдрек. Никто не ожидал, но кнёг согласился. Сказал: мне счастье дочери важней - и согласился. Первый день Скада ходил сам не свой, места себе не находил. Ньёрун хотела и не могла его утешить. Что тут скажешь? Что разлюбит ещё? Может и так, да только Ньёрун прекрасно понимала, что глупо всё это. Она сама не верила ни слову. А успокаивать Скаду... Ей, из-за которой он страдает! Только пуще прежнего раны бередить.
  Впрочем, вскоре выяснилось, что не так уж Скада и страдает. Как только заговорили о том, что пора готовить ладьи к походу, воин значительно повеселел. Два дня просто ходил вокруг пристани, а на третий