Ах, какое было утро!
Душа ныла от умиления и ожидания чего-то нежданного и радостного. Ласковый прохладный ветерок чрез раскрытую форточку гладил по лицу и обнажённым ногам. Зайчик отразился в зеркале, мазнул солнцем по закрытым ещё векам.
Владимир потянулся всем телом. Хрустнули, разбивая солевые отложения, сочленения ног и рук. Шея пока не двигалась, но это дело времени.
Вспомнился вчерашний день. Как редко, оказывается, случаются такие счастливые насыщенные дни! Он улыбнулся в полудрёме.
А они ведь так и не уехали вчера на такси. Сидели, сидели, пили, говорили, пытаясь нащупать концепцию будущего творения Владимира, выдумывали что-то уж совсем фантастическое и непотребное, опять пили…
Когда, уже в сумерках, к ним подошёл милицейский наряд с проверкой документов, то они были, как им обоим казалось, в шаге от нужного решения проблемы. В том, что сей шаг они не сделали, конечно же, органы винить не стоит. Ребята просто добросовестно выполняли свою работу. Парочка, «зависшая» на скамье почти в центре города на семь часов, вызывала подозрений не меньше, чем брошенная на пару дней посреди двора незнакомая «Газель». Органы возбудились.
И вот здесь Владимира поразила невиданная им дотоле широта души Александра. То, что после предъявления документов он попытался угостить сержантиков коньяком на брудершафт – это ещё терпимо. Сержантики конфузливо отказывались и норовили смыться, как-то не воспринимая Сашкино русское гостеприимство. Но на не пробованный ими никогда французский коньяк изредка косились. Этим их Александр и подкупил, потребовав вызвать «воронок» из медвытрезвителя.
– Волоха! – жарко шептал он другу в ухо. – С бедой надо ночь перекантоваться! Я тебе завтра столько порассказываю – ахнешь! Кейс не потеряй, там договора и деньги. И ключи от дома. Звякни моей: у тебя, дескать, ночую. И уже сплю! Утром меня заберёшь. Ребята, куда меня повезут? В Ленинском заберёшь… Ребят, а бить не будут? А то я буйный, когда больно… Всё, Волоха, не волнуйся, бить не будут. Орлы, вы коньяк-то спрячьте – влетит от начальства. Вовка, дай им пакет. И сам давай: ноги в руки, а то и тебя повяжут за компанию. И не думай!.. Домой, домой! Один нам на воле нужен! Для страховки! Давай, давай! Всё нормально! Я вполне адекватен. Там, в кейсе, в кармашке, ещё стограммовый, плоский… «Арарат», правда… Тока прикоснись! Врагом будешь! Видел? – Саша показал пудовый кулак.
Вот здесь у лежащего в постели Владимира настроение немного испортилось, так как «Арарата» наутро уже почти не осталось. И где покупать именно такой – он, хоть убей, не знал! Значит, вставать всё равно придётся. Пока соберёшься, поешь, пока коньяк найдёшь, глядишь – и девять уже. В девять у них выписка. Цветы надо купить. Или моветон? Нет, надо! Где выписка – там и цветы. С «Араратом»…
Наконец-то хрустнули шейные позвонки. Да, действительно, пора вставать.
…Покончив с формальностями, Владимир вышел из вытрезвителя на улицу: покурить, дожидаясь изгоя.
Цветы, действительно, как-то не смотрелись рядом с данным учреждением. Выходящие клиенты и сотрудники недоумённо и подозрительно косились на Володькин букет из полевых ромашек. Полей, естественно, в городе Ч-ке отродясь не бывало, но ромашки порой росли по обочинам постоянно ремонтируемых дорог. Владимир, спеша на выручку к другу, долго не заморачивался. Лишь стряхнул скопившиеся на них канцерогенные вещества да пыль – и всё.
Он попытался спрятать букет под свитер, но стал похож на усатую няню на седьмом месяце. Владимир положил цветы на дальний конец скамьи и индефферентно отвернулся, нервно барабаня пальцами по кейсу.
Александр, наконец-то, появился. К Володькиному сожалению, выглядел он отлично, будто и не было вовсе этого казематного ночного заточения. Сопровождающие его лица в составе двух майоров, сержанта и ещё одного выписанного клиента долго стояли на крыльце, оживлённо что-то обсуждая, затем попрощались за ручку, и Александр вместе с сокамерником подошли к Владимиру.
– Ну, здравствуй, родной! – обнял его Александр. – Жив? Ты чёй-то какой-то худой стал! Тощий…
– Я и раньше не рембовидный был, – хмуро ответил Вовка, дивясь жизнерадостности друга.
– Вчера у тебя хоть щёки пузырились…
– Вчера – это было вчера… Тебе, вон, принёс, – кивнул он на лежащий в сторонке букет.
– Молоток! – похвалил Сашка. – Погоди минутку.
Схватил букетик и вновь исчез в недрах учреждения. Его напарник стеснительно пялился на пыльный тротуар и молчал.
– Как сиделось? – умело разрядил молчание Володька.
– Ничё… нормально, – лаконично ответил вольняшка, не поднимая глаз. И снова повисла пахнувшая липовым цветом тишина. Но тут вышел Александр. Бодро прошагал к ребятам.
– Чего загрустили? Выше носы!
– Как сиделось? – вновь поинтересовался Владимир.
– Нормально. Но тебе это не пригодится. – По этому вопросу Сашка тоже был немногословен. – Сейчас план такой… – он покосился на кейс. – Берём дополнительно что-нибудь – и культурно, тихо сидим, как вчера.
– Опять к Оперному? – тоскливо спросил Владимир.
– Зачем? Столько уютных уголков, а мы к Оперному?.. Здесь где-нибудь, поблизости… Садимся, и Кеша тебе всё подробно рассказывает! Да, кстати, знакомьтесь!
– Владимир.
– Иннокентий Павлович.
Владимир удивлённо и уважительно посмотрел на нового знакомого. Рваные шлёпанцы как-то не вязались с полным именем-отчеством того. Но тон говорившего заставил Володьку торжественно пожать ему руку.
– А можно ко мне… – сказал он. – Сегодня никого не будет. Чего по кустам-то шастать?
– Давай к тебе! – легко согласились ребята.
…
Шёл 12-й час ночи.
Отклячив задницы, вся троица коленями притулилась на стульях вокруг компьютера.
– Ну-ка, увеличь. Ты смотри: всё промбазами обложили, волкИ! Одинокий стоял, ничего вокруг не было! «Железка» заброшенная рядом – и всё! Чистейший был, куда там вашим Увильдам! Помнишь, Вовка? Дна не достать! Захар метров на десять заныривал – и дна не видел! По слухам; уйму техники затопило…
Сейчас, наверное, и прозрачности никакой, запоганили всё… Иль, чего доброго, откачали весь! Вот беда-то будет! Вот нам подарочек будет! Всё детство и вся юность на этом карьере прошли! Обидно будет. А какие там отпечатки на глыбах! И растения! И живность какая-то доисторическая!.. Ум бы был тогда – сфотографировал всё! Иль срисовал… Выпускной – и тот на карьере закончили с классом! Ну-ка, Кеш, увеличь ещё… Названия этих баз сможешь узнать? Тогда подготовь мне список. И директоров этих шарашек… – Левая половинка лярвии онемела от неудобного положения, заколола иголочками. Александр почесался, сел на стул нормально. – Передохнём, может?.. Вся ночь впереди…
Дружно пересели за сервированный столик.
– Иннокентий, а бабуля твоя точно ничего не напутала? Как-то не стыкуется всё это с теми годиками…
– Нет. Елизавета Сигизмундовна ошибиться не могла! – твёрдо ответил Кеша. – Она до самой кончины своей была в здравом уме и твёрдой памяти. А почила в бозе на 90-м году, светлая ей память.
– И всё-таки… всё-таки… Конец сороковых… Ни войны, ни фронта поблизости, ни катаклизмов… Какой смысл что-то прятать? Хоть архивы, хоть ценности… От кого? Для чего? Может, просто заряды закладывали, камень дробить?..
Иннокентий устало, как на ребёнка, посмотрел на Сашу.
– Елизавета Сигизмундовна говорила: металлические ящики, пронумерованные… Много ящиков… Почему ночью?! И зачем такая секретность – две машины энкэвэдэшников?.. Взрывники работали днями, в шестнадцать ноль-ноль, безо всякой секретности. И почему после т о й ночи прекратились все работы в карьере, пленных белофиннов вообще увезли? Хорошо, если только увезли…
– Ну, а как же при такой охране она видеть всё могла? Близко б не подпустили!
Кеша малость замялся.
– По любви это у неё… Влюбилась она… в финна одного… Их же сюда гнали без всякой строгости… Колонной гнали… Сами знаете, как у наших женщин: сначала ненавидят, потом жалеют, потом кормят, потом любят… Вот и она… Сунулась к пленным, хлеба дала иль чего там… Ну, и запомнила в лицо… «Красивый, говорит, был. Высокий, белый!» Хотя, я думаю, они все высокие и белые были. Они поначалу на стройках работали. Режим щадящий, охрана подкармливать разрешала… Это уж потом всех на каменоломню согнали… Там построже стало. Да и то: он днём весточку или поделку какую-нибудь под камень, в условное место спрячет, а она вечером в это место еду да табачок кладёт… Так вот, и любили друг друга… Издалека… А в тот вечер не успела она ещё узелок спрятать, как, говорит, машины наверху зашумели. Испугалась, говорит, насмерть! Забилась средь валунов. Поэтому и видела, ч т о делалось да к а к… А ящиков, говорит, штук десять было. Большие! На самое дно карьера спустили, а потом в какую-то штольню впихнули. Видимо, там, на дне, и штольни есть…
Выпили. Помолчали.
Иннокентий, чистый, побритый, смотрел в ночное безлунное окошко и был где-то далеко.
– Что, Волоха, думаешь? Не напрасно пинкенторничаем?
– Кто его знает… Ну, вот что там может быть, в этих ящиках? Десять ящиков – это ого-го! Хоть для документов, хоть для сокровищ, хоть для секретного оружия… И, главное – никогда ничего об этом не слышал! Никогда! Ничего! Хоть бы где заметочка какая была или намёк… Ничего!
– Может, кто из верхушки НКВД затоварился и припрятал?
– Ага! И уйму народу к этому приобщил: дескать, охраняйте, грузите, перевозите, прячьте!.. Нет, Сань, чепуху городишь. Это ж и накладные, и приказы – всё остаться должно. Следы! Да плюс слухи! Да и десять ящиков наворованного или конфискованного… Ты бы вот смог столько нахапать?
– Я-то что… Я так… У меня и заначка-то не всегда есть. Ты бы, Вов, в архивах пошукал… А я базами да директорами займусь. Доступ-то к карьеру всё равно нужен! Только под каким соусом я к ним припрусь? Арендовать что-нибудь? А в воду лазить начнём – для чего, спросят? И чего отвечать? Трудовой пот смываем? С аквалангами?..
– Саш, – Владимир выглядел немного расстроенным. – Что всё-таки
по моей задумке? Насчёт летописи?..
Александр тоже был расстроенным, но совсем по другому поводу.
– Подожди, Владимир, подожди ты со своими хрониками! Видишь, какие дела закручиваются? Это же… Стивенсон целый! Единственный раз в жизни выпадает, а ты здесь со своими… Отстань! С детства о таком мечтал! С детства! Да и кто не мечтал?! Скажешь, тебе неинтересно?!
– Интересно, – тускло ответил Владимир и замкнулся. Задумка его накрывалась железной трубой. Не говоря уж о футбольной команде чемпионов. …Против «золотой лихорадки» он средства не знал… Может, кольт только… Да где ж его взять…
– Слушай, я придумал! – прервал его размышления Александр.
