Дачное крылечко

После двадцати лет беспорочной службы в Госавтоинспекции Акатия Акатиевича Сапожкова отправили на пенсию «по достижении предельного возраста для службы в полиции». Капитан Сапожков до последнего надеялся на продление контракта ещё на пять лет в персональном, так сказать, порядке. Но вопрос, по-видимому, был решён загодя, и кадровик лишь пожал плечами:

- Не горюй, капитан. Станешь майором запаса, подарим тебе «Командирские» часы с гравировкой, - полковник хохотнул. - Пенсия у тебя по полной выслуге... Спасибо за службу.

Приказ должен быть выйти со дня на день. Оставалось только ждать и думать о том, как теперь жить и с каких шишей расплачиваться с кредитом, взятым в банке на постройку дачного домика. Вся пенсия Сапожкова будет уходить на погашение займа: сумма долга, проценты на неё, проценты на проценты, то, сё... Брал миллион, а возвращать придётся без малого два. А не отдашь, дачу приберут к рукам. А как было не взять: столько лет мечталось, как сидит он, Акатий Сапожков, в любимом старом кресле на дачном крылечке, любуется закатом, рядом жена Наталия, и ничего им больше от жизни не надо. А то, что есть, никто не отберёт, не конфискует.

Племянник Славка позвонил, когда Сапожков собирался на службу.

- Дядь Кать… - Славка никогда не здоровался по телефону, - сегодня твоя смена?

- А то ты не знаешь?..

- Дело на штуку баксов. Я подъеду?

Племянника Сапожков недолюбливал. Уж очень Славка был деловой, про таких говорят, мимо рта не пронесёт - весь в покойного папашу. Славкин батька, Наташин брательник, бросил жену с новорожденным ребёнком, уехал искать лучшей доли и теперь обосновался в Израиле, что-то там продаёт и, говорят, не бедствует.

Капитан Сапожков, хотя и служил в ГИБДД, взяток не брал. Молодёжь над ним за это посмеивалась, за глаза называли Катей-мастодонтом, и были, наверное, правы - Сапожков оставался если не единственным, то одним из последних в отделе полицейских, служивших «не токмо корысти ради, а пользы для».

Ну что ж, никуда не денешься, придётся звонить директору автошколы «Главная дорога», давнему приятелю Веригину. Сегодня его курсанты как раз сдают «вождение». Акатий набрал номер и после обязательных ничего не значащих фраз продиктовал по бумажке данные на протеже племянника.

С Веригином Сапожков знался давно, с тех пор, когда водителей готовил ДОСААФ. Инспектор ГАИ в то время был на дороге хозяином. Его уважали, к нему шли за помощью. А сейчас такое творится, глаза бы не смотрели. Пацан-летёха на папиной «Вольво» по Невскому рассекает. Налетели стервятники, растащили госсобственность по кусочкам, а теперь напоказ жируют. И никто им не указ.

Жена, как и всегда, вышла в прихожую проводить мужа на службу. Заспанная, с припухшими глазами, в халате, а всё равно красавица. Акатий до сих пор удивлялся: ну что Наталия в нём нашла? Ростом он не вышел; сутулился; его и всегда-то реденькие, чуть рыжеватые волосы, стали вылезать, и последние годы приходилось прикрывать лысину зачёсом; выглядел он даже в форме измождённым: грызла желудок язва, скакало давление.

- Кому это ты с утра, Катий? - Наталия показала на телефон.

- Веригину звонил, Славке опять надо... - буркнул Сапожков и пошёл на кухню выключить телевизор.

На экране юркий адвокатишко разъяснял автолюбителям, как обходить закон и не платить штрафы за нарушение Правил дорожного движения.

- Скоро водители будут на инспектора в Европейский суд по правам человека подавать, - проворчал Сапожков. - Ну, я пошёл, Наташа.

- Передай привет Веригину. Как его Зинаида, поправилась?

- Спрошу.

Вот к Веригину и пойду инструктором. А Наталия пускай дома сидит.

Да, давненько они с Веригиным знакомы. Попросит один что, другой в лепёшку расшибётся, а сделает. Но последнее время отношения с автошколой не ладятся.

Прошлой осенью их группа сдавала «площадку». Накануне целый день поливало как из ведра, а ночью разъяснило и загололёдило. Курсанты сейчас балованные, на отцовы деньги учатся. Вот и тогда: один «забуксовал» на эстакаде, второй «заглох». Села девчушка, с виду недомерок - цыплёнок за рубль пять - белобрысенькая, хвостик, джинсики. А, видать, с характером: дунула на чёлку, глазёнками сверкнула - и по газам. Характер перед папой надо показывать, а не перед капитаном ГИБДД на государственном экзамене по вождению. Перелетела эстакаду. Хорошо, машина повисла на ограждении задним мостом. Сердце у Сапожкова захолонуло. До пенсии - кот наплакал, вот уж оно, крылечко дачное, рукой подать, а тут на тебе - «ЧП».

А вчера, уже, как говорится, под занавес, когда последний ученик оставался в машине, чуть было не вляпались по-крупному. И опять - «Главная дорога». Повернулся Сапожков в пол-оборота назад к Веригину, расслабился под конец экзамена. А ученик знай себе едет. Акатий болтать-то болтает, а краем глаза за дорогой поглядывает. Отвечать, случись что, ему придётся. Видит: пешеход пьяненький наперерез через проезжую часть по диагонали шагает. Не торопясь идёт, пошатывается, по сторонам не смотрит. Ему в винный отдел надо, видите ли. А ученик катит себе спокойно на третьей, думает, наверное, что раньше алкаша проехать успеет. Дурачок, дорога не доска классная в автошколе. Ты-то успеешь, а что если он не успеет? Вдруг испугается и побежит? Или, того хуже, метаться начнёт? Ударил Акатий по тормозной педали - нет эффекта. Надавил что было мочи - едет машина. Рванул руль на себя, вправо, - и за ручник, сразу же обеими руками. Хрустнуло в пояснице, зато остановились, слава богу! Только по пути в отдел дошло до Сапожкова, что, обернувшись назад, давил он правой ногой не на тормоз, а на педаль сцепления. Нет, пора на пенсию.

Всё прошло как по нотам. Веригин человечка Славкиного задним числом в автошколе по табелю посещаемости провёл, медсправка у того была, что ещё надо?!


Домой Сапожков поехал на метро, свою «десятку» оставил в служебном гараже, болела спина. В вагоне его разморило, протолкавшись к дверям на своей станции, прочитал на противоположной стене вагона в числе других рекламный постер: «Отмажу от армии. Телефон...» Прочитал и не придал значения. Но когда толпа у эскалатора прижала его к ограждению, машинально повторил про себя мерзкий слоган - сердце подпрыгнуло к горлу, и задышал, задышал Акатий в панике, судорожно захватывая грудью спёртый, пахнущий резиной воздух. На улице потом долго стоял, прислонившись к газетному киоску. Левая щека Акатия дёргалась, он держал её рукой.

Наталия мужа всю неделю на огород нацеливала. Приспичило благоверной, видишь ли, картошку в этот год посадить. Она сама из Белоруссии, а для них, «бульбашей», картоха - главное блюдо. Магазинная ей не по вкусу, жёсткая, говорит, водянистая. Пока дачу строили, терпела. Понимала, что посадки машинами заездят или строители затопчут. Весной же, после того как дом отделали и участок сеткой огородили, огород посадили. И теперь, в конце сентября, пока погода на бабье лето повернула, решили копать. А какой с Акатия сейчас, когда спину сорвал, землекоп?

Вот Славка пускай и займётся. Помог дядя его человеку с экзаменом, и Славка должен уважить, для тётушки расстараться. Он у Наталии свет в окошке. Своих детей у Сапожковых не случилось, и жена на Славку молится. Только и слышишь: Славик без отца растёт, Славик то, Славик это...

Племянник остался доволен. Понятно, считай, на халяву права его человечку дядя сделал.

- Я, дядь Кать, таджиков с работы привезу, - пообещал племяш.

У выхода из метро чернокожий в костюме Микки-Мауса и с мегафоном в руке предлагал всем желающим заём.

Сапожков подсчитал в уме цифру своего долга перед банком, остановился перед рекламным агентом и, не мигая, уставился на него. Микки-Маус, нимало не смутившись, обошёл странного полицейского в форме:

- Любую сумму, на любой срок, без справки о зарплате и поручителях... - прохрипел мегафон.

Никто им не страшен. А чего бояться, наши же и крышуют. Скоро эта мышиная гвардия всё приберёт к рукам. Сапожков вспомнил банковских улыбчивых девушек в белоснежных блузках, на высоких каблуках. «Господин Сапожков, посидите, пожалуйста, минуточку, к вам сейчас подойдёт наша сотрудница. Не желаете ли кофе?»

Желудок Акатия откликнулся на раздражение тупой болью, капитан вспомнил, что так и не пообедал сегодня.

Ночью Сапожкову не спалось: не давали покоя мысли о завтрашнем дне, не хватало воздуха, жалили расплодившиеся в затопленном три года назад подвале комары, за окном плескалась огнями реклама расположенного через дорогу ночного клуба.

Утром Славка просигналил в половине девятого.

Прямо на асфальте у подъезда какой-то урод за ночь изобразил крупно, в три цвета: «Отдамся за iPad! Телефон...

- Да они что, совсем офонарели? Детройт здесь, что ли? - без пяти минут отставной капитан (отставной козы барабанщик, иронизировал он дома) был уверен, что все напасти пришли из-за океана. Он с силой потёр подошвой надпись, - куда там! - С самого утра начинается, пропал выходной, - проворчал Акатий и хотел было в сердцах поддать ногой стоящую посреди тротуара жестяную банку, но оглянулся на догоняющую его жену и... направился к машине.

- А где рабочие? - спросил Сапожков, когда Славка распахнул дверцу наглухо тонированного авто.

- Не срослось, дядь Кать, - племянник помассировал виски. - Босс забрал всю рабсилу на свою дачу.

- Да ты что?! Наталья нам с тобой головы сейчас оторвёт, - зашипел Сапожков, - в кабак, небось, вчера завалились права обмывать?

- Дядь Кать, не парься ты, выкопаем твою картошку, стопудово! - Славка бросился к тётушке, выхватил у неё пакеты и расцеловал в обе щёки зардевшуюся от удовольствия Наталию Кузьминичну. Пока вёл к машине, пока подсаживал на переднее сидение, успел обнадёжить, что всё будет в порядке.

Умеет, стервец, выругался про себя Сапожков, забираясь в просторный салон «Чероки» и тут же скривился от резанувшей поясницу боли.

Пока выруливали на Окружную, Славка рассказал родственникам свою диспозицию:

- Заедем на станцию. Туда один узбек, из гастайбартеров,  по выходным осла приводит. Фотография рядом с ослом - червонец, верхом на осле - полтаха!.. - Славка показал большой палец. - Плуг у соседки, тёти Даши, есть. Она рассказывала, как раньше, пока коней в колхозе не извели, вся деревня тем лемехом пахала. Ваши двенадцать соток под плужок пробежим часа за два, знай, клубни собирай. Мешков, ведёр, теть Наташ, хватит?

Услышав о трёх тысячах за работу, узбек, одетый по-деревенски, в телогрейку, солдатские, заправленные в кирзовые сапоги штаны и огромный кепарь, какие любили раньше носить рыночные торговцы-кавказцы, совсем по-русски потёр ладони.

- Ты, - Славка уже перенял манеру новых бар обращаться к обслуге, - двигай по холодку со своим ослом к деревне, я тётушку с дядей отвезу и выйду тебе навстречу.

- Это ишак, - узбек потрепал животное по ушам. Тот недовольно фыркнул.

- А какая разница? - Наталия достала из сумки печенье и протянула животному. Ишак аккуратно взял лакомство, пощекотав ладошку замшевыми губами.

- Осёл болшой, - узбек провёл смуглой ладонью себе по груди. Помнишь кино «Шурик»? Он на ишак ездил, на маленький, как мой. - Лицо владельца тягловой силы прямо таки лучилось приветливостью.

- А пахать он может? - спросил Акатий, сопоставляя