Камушек

                                                      «Дурь»
1
Камень лежит у дороги.
Не так чтобы огромный валун, а маленький  такой камушек, в руку удобно взять,
постучать по чему-нибудь, или в птицу кинуть,
                                                                                           в собачку швырнуть.

А то,  переполнится душа  дурью – взять, да запустить  куда подалее,  да со всей силой,  да от всей широты души,
                           что бы  в плече хрустнуло,  а потом три дня ныло.
Ого-го!  Да,  раз-три  туда  ять твою  в  дышло.

Одно слово – удобный камушек.
По виду родственник морской гальки.
                                                                      Только чуть крупнее.
Не долизала его морская волна.
Не доломали бурные волны.
И валяется тут переросток.

Что за бесовская сила принесла его сюда?  

Вот лежит он среди невзрачного, но крайне полезного  щебня, один - одинёшинек, и бросается в глаза прохожим.
То мальчуган его подберёт,
                                                  а строгая мамаша заставит выкинуть.
То парочка влюблённых пройдёт мимо.
А влюблённый  поднимет, повертит в ладони  да, швырнёт посильнее камушек,
красуясь в глазах девичьих.

Вот так всё и шло бы,
да  шло себе дальше,
и закинули  бы камушек однажды в кусты,
                                                                               что росли вдоль дороги,
и уже не увидел бы его никакой прохожий,
не поднял бы,
но…,
решила судьба поиграть в свои придурковатые игры.

Шёл, как то, мальчишка по дороге
Не то что бы полный олух, но  вредный.
То колесо  мотоциклу спустит, то гвоздиком машину царапнет, а тут совсем удумал – железки большие раскладывает  перед поездом, на рельсах.
Бездельник - бездельником,  шалопай - шалопаем.

Так вот:
шел этот занятный малыш по дороге,
а в руках ремешок,
                                    что-то вроде пращи.
Увидел он наш камушек, приладил в пращу, раскрутил,  да бросил.
И, надо сказать, бросок на редкость удачным получился.
Малец,  даже,  присвистнул.
Улетел камень куда-то далеко, за деревья, а мальчишка тут же и забыл про камушек,  начал другой искать  и снова раскручивать пращу, и снова запускать  камень за камнем.
Да только,  как на зло, не получалось  более такого броска.
Занятие это мальчугана быстро утомило, бросил он всё
и пошел  своей дорогой, по своим шалопайским  делам.

                                                                        «Баба Леся»
2
Баба, Леся Александровна,
                                                 так её все зовут,
не то что бы уж совсем старуха,  а так женщина в возрасте.
Высокая, статная, черноволосая, весёлая была .
Да вдруг поседела,   за пару ночей,  а за две недели  в старуху  превратилась.

И не то, что бы совсем одинокая.
Да одна.
И почту ей не носят,
                                     и телефон ей не звонит,
                                                                                    и телевизор она не смотрит.
Живёт в своём доме рядом с фабричной пятиэтажкой,
                                                                                                       что у самой  железной дороги стоит.
И как она там живёт, и можно ли назвать это жизнью?

Сядет на табуретку, руки крест- накрест на коленях сложит и сидит так часами.
А последнее время разговаривать стала вслух, сама с собой.
Сидит, сидит, да, вдруг, как рявкнет во весь голос:
- Да поругался бы  ты, что ли, паразит. Что молчишь- то?…

И не спит.
Всю ночь не спит.  
Ходит, ходит, ходит…
К утру опять на табурет присядет, поговорит, и, вроде  как, заснёт.
А в кровать не ложится.
Встрепенётся вдруг, да заговорит:
- Пойду-ка я печь истоплю, да  блинов  приготовлю.  Любите блины-то.
И солнце,  уже встало.  И отцу  на работу скоро.
И опять сидит,
                           как неживая,  
                                                      да в окно смотрит.
Так вот, в это самое окно и влетел камушек,  пущенный по глупости малолетнего  хулигана.
Стекло вдребезги.
А камушек упал на ковёр.
Старенький такой коврик, потоптанный, с залысинами в некоторых местах, совсем как у стареющего мужчинки.
Хлопнулся, значит, камушек на ковёр и лежит.
Тут баба Леся встрепенулась в очередной раз, вроде бы возвращаясь к реальности, смотрит на камушек, смотрит в окно;
встала, принесла веник, совок, стекляшки собрала, в мусор выкинула.
И глаза у неё, вдруг, засветились и щечки порозовели.
Тут заметила она камушек.
Подняла, вертела, вертела его в руке, пошла на кухню, сунула камушек в печь, разожгла огонь, дров подбросила и принялась, ни  с того ни с сего, осуществлять свой план, как и обещала – блинов испечь.

А вот и чего бы это бабе камушек в печь совать?!
Да кто ж её знает, бабу- то.
Кто поймет, что в её голове происходит.
А  то, что происходить там может уйма всякого – понять  не каждому дано – трудно.


                                                                            «История»
3  
А что история – обычная история.
Да тебе тут каждый такую расскажет,  да и не одну.
Болячек  у  каждого, одна больнее другой.
И не виноват никто, и отвечать некому.
Вроде и войны не было, а три новых кладбища, и все полные.
Вот тебе и вся история.

А Леся…
Леська,  девка красивая была, хорошая, весёлая.
Смотришь на неё -  глаз радуется.
Да и муж ей умный достался.
Девки вокруг него так и кружили.
А Леська пришла, взяла,  захомутала,  в раз.
И никому,  моё, говорит  - не дам.
Муж   Леськин,  парнем  ещё на фабрику устроился,  самостоятельный был.
На инженера выучился,  стал начальником цеха.
И машину купили, и дом  свой  выстроил.
От фабрики- то им квартиру давали.
Да не захотела Леська.
Продали они квартиру.
Не хочу, говорит, в камнях жить.
Хочу свой дом, как у мамы.
Я  сама из деревни.  
А Леська  -  она городская.
Я работать на фабрику приехала, тут с Леськой и познакомились. Сдружились.
Ближе сестер друг другу были. Связало нас что-то.
Хороша семья была.
Уважали их люди.
Родила Леся  двоих  сыновей  и  дочь. Счастлива была….
И муж  от неё ни на шаг. Довольный ходил.
Хорошо жили.
Да,  что там,   хорошо – как все.

А случилось   вот  что.
Муж  Леськин,  уже заместитель  директора  фабрики был.
И фабрика  наша, кому-то  стала нужна.  
А то говорят, наоборот -  не нужна стала.
Мешала кому-то.  Разное говорят.
А как оно на самом деле  - никто и не знает.
Да и какая разница.

И вот приехали  забирать фабрику.
Людей понятно кого в отпуск, кого уволили.
Но тут мужики и встали против.
Не дадим  банкротить.
Да и поехали  всей гурьбой в лес, на полянку,  с приезжими драться.
Старший сын у Лески,   дерзкий был -  весь отец.
Уж не знаю, что  там у них вышло.
А дрались жутко.
И  выстрелил кто-то  разок,  для  острастки,  да чтобы зверство немного унять.
Кто выстрелил – так и не узнали.
Да и не надо это было никому.
Один раз, говорят, только и стрельнули,  и  ни в кого  не попали.
Ни в кого  не попали,  а вот Лесиному  сыну  попало, в грудь прямо и попало.
Крови,  говорят, много  было.
Мужики на  руках его в больницу  несли.

Врачевали старательно, а не судьба.
Через два дня умер.
Фабрику  тогда отстояли.
А на будущий год её всё равно забрали, продали и закрыли.
Мужики потащили  оттуда всё, что можно, да в металлолом  сдали.
Жить - то  надо.
Так и стоит теперь как склеп.
Окна – пустые глазницы.

А  муж Леськин,   как сына схоронил -  так через  неделю и сам умер  – инфаркт.  
Дочь,  после похорон отца,    уехала  в столицу.  
Хорошая  девушка, вылитая Леська. Добрая такая.
А тут -  как подменили.
Любила она отца.
Уехала и пропала.
Через  пару лет объявилась, внука привезла, тут его оставила.
А сама опять уехала, за хорошей жизнью.
Звонила поначалу.
Говорила, стюардессой стала.
Да разве что от людей утаишь.
Поймали её там где-то, издевались, а потом продали, вот и вся стюардесса.
Проституткой  сделали,  да наркоманкой.
И младший,  на неё  глядя, тоже уехал.
Стихи писать стал.
Шалопутный он, младший  то.

Так Леська одна и осталась.  
И всё ждала что, приедут.
С  мальцом  ей веселее  стало.
Надеждой только и жила, что вернутся дети.
Лесе ничего про дочь не говорили.
Жалели её.  Все  молчали.

Первое время,  Леся  часто сюда приходила, на скамеечку.
Все тут фабричные собирались, у пятиэтажки этой.
Зелено тут, тенёк,  прохлада.
Летом – хорошо!
А из пятого подъезда мужик один, тоже фабричный, на баяне хорошо играет.
Вот соберётся народ, вынесет он баян, и играет.
Любую музыку играет.
Сидит народ, песни поёт - весело.  
А кто посмелее,  рюмочку выпьет  - да плясать.
Вроде бы и  беда уже не беда, когда так  - все вместе.

Вот как то вечером собрались  все.
А Леська то за кустами стояла. Только пришла. Не видели её.
Тут одна баба, вредная такая, рассказывала, да в красках, как в столицу ездила.
Завидовала она всегда Леське.
Вот, злорадствуя,  и   выложила, что  про  Леськину  дочь узнала  -
мол, продали её, родила она ещё девочку, что наркоманка,  да что, ребёночка то в мусорный ящик кинула.
Леська как услышала – так ноги подкосились у неё.  Еле в чувство привели.
С тех пор Леся сюда не приходила.  
                                                                  Всё с внуком занималась.
И  у нас тогда много по ящикам младенцев то находили.
Девки, как с ума сошли.

Народ совсем звереть начал.
Злые все стали.
Телевизора насмотрелись, переругались  - и уже не собирались больше.
А  внучок у Леси сбежал.
Бродячие детишки  появились.
Вот он с беспризорными познакомился и ушел из дому.
Тут  видела я его не так давно. Волчонок настоящий.
Злой, дерзкий.
Железки какие-то с фабрики таскает, да под поезд кладёт.
А те, что постарше потом  ножи из железок этих  делают и продают.
В цене ныне ножи.  
Вот так и живут.
Такая история.
Да что история.
Ты тут походи  - так тебе любой  десяток таких  расскажет.
Правда,  разговаривать  люди перестали.
Не верят друг другу.  
В глаза не смотрят.
И без вины вроде -  а все виноваты.

                                                           «Баба Леся»
4                                          
Напекла Леся блинов, укрыла их полотенцем.
Выгребла золу из печи, и угли,  и камушек этот, что в печь положила.
Вынесла в мусорный бак.
А что бы не загорелось что, принесла ведро воды и вылила сверху.
Холодная вода попала на камушек  - а он и раскололся надвое.
Ровно так -  на две половинки.
Леся постелила скатерть свежую, накрыла на стол, блины разложила.
Разрумянилась, в глазах огонёк скачет.
Телевизор включила.
Да всё это шустро так, сноровисто.  В новое платье переоделась,
Волосы зачесала.
А с губ улыбка не слетает.
Ой, как давно её такой не видели. Помолодела,   лет на  двадцать.
Да и то верно, что же это молодой бабе старухой то ходить.
Приосанилась, решила, что пора звать всех к столу.
Призадумалась ещё о чём - то, осмотрела пристально комнату, и, убедившись, что всё хорошо, пошла
звать к обеду.
В дверях ещё раз остановилась.  Постояла.  Оглянулась на стол, оглядела комнату,
и что-то, вдруг, пропал огонёк  в её глазах.  
Словно забыла что.
Потом полезла   на чердак  -
и там повесилась.

                                                                        "Камушек"
5
А камушек так и лежал в мусорном баке, расколовшись на две половинки.
Тут вдруг одна половина говорит другой:
- Как я жил, а? Как я жил.
То влюблённый меня поднимет, то мальчишка какой.
Кошки, собаки, птички там разные   боялись меня.  
Я  же летал!
А как я летал!  На раз  окно прошибал.  И стекло вдребезги.
А на каких коврах я лежал!  Почти персидские.  
Вот это жизнь! Вот это огонь!
Вот это полёт!
Да, я бы так в космос полететь мог. Я же и в огне, и в воде побывал.
А всё ты.
Всё из-за тебя.
В единстве сила!
Лежи вот теперь в мусорной куче.

- Ой, ой,  ой,  ой – отвечала вторая половина. – Летал он. И куда это ты летал.
Да, что ты без