Одиночество

Марина открыла ключом дверь. Наконец-то она дома.
Кинула сумочку на небольшую тумбочку в коридоре, сняла плащ. Сняла узкие высокие сапоги и с облегчением засунула ноги в пушистые домашние тапочки.  По привычке уже чуть было не окликнула кота:
- Ну, Артик, как ты тут без меня?
Но сразу же вспомнила, что кота больше нет.
Его пришлось усыпить на прошлой неделе. Белый пушистый Арти дожил до преклонного возраста. Двенадцать лет для кота не так уж мало. И последние недели он мучился, парализовало задние лапки. И Марина, скрепя сердце, вызвала ветеринара. А потом плакала весь оставшийся вечер.
Так сильно она не плакала даже, когда умер Лёнечка. Тогда слёз вообще не было, всё внутри как-будто окаменело. А вот сейчас, как-будто прорвало...
Лёнечка... Марина закусила губу и скомандовала себе привычное за два последних года:
"Держи себя в руках".
Приняла душ, пошла на кухню. Открыла холодильник, в котором было, что называется "мышь повесилась".
Много есть она никогда не любила. Готовить - тоже.
А уж теперь, когда Марина осталась одна, это и вовсе стало для неё ненужной тратой времени. Кофе и бутерброд по утрам, яичница с беконом или разогретые полуфабрикаты вечером - вот и вся её еда. Это в будни, когда она обедала на работе. В выходные Марина иногда заставляла себя что-нибудь сварить, щи или скорый суп из фрикаделек. Но всё это делалось через силу...
"Ты как-будто неживая", - сказала ей недавно её подруга Лиза. Марина усмехнулась, вспомнив эти слова. Открыла холодильник, достала пару замороженных котлет и бросила на разогретую сковороду.
"А с чего мне быть живой?" - спросила она себя.
Она доела котлеты и пила чай с крекерами, когда зазвонил домашний телефон. Марина прошла в коридор и сняла трубку.
- Привет, Маришечка, - голос мамы звучал взволнованно. - Ну как ты, родная?
- Да я нормально мам. Привет, - отозвалась Марина, дожёвывая крекер.
- А почему не заехала, как обещала? Пятница ведь.
- Прости мамочка, я так устала сегодня на работе, - Марина потёрла ладонью лоб, - Конец месяца, опять с отчётами пришлось задержаться. Я ведь тебе смс-ку скинула, что поеду к себе.
В трубке угадывалось недовольное молчание.
- Ну мам, не обижайся, - проговорила Марина уже мягче. - Я на следующей неделе заеду, обещаю.
- Хоть пообедаешь у меня нормально, - отпарировала мама. - А то сама ведь себе ничего не приготовишь, знаю я тебя.
- Мама...
- Мариша, ты супы то себе хоть варишь? Без них язву желудка в два счёта наживёшь.
- Да варю я мам, варю, - буркнула Марина.
- Что-то не верится, доча.
- Мама, - строго начала Марина. - Вот вчера я сварила себе борщ, сейчас пойду его греть.
Похоже, вранье прошло успешно. Мамин голос сразу потеплел. Она ещё поспрашивала дочку немного о каких-то бытовых вещах, и через пару минут Марина положила трубку.
"Как печально, что родную мать интересует только то, варю ли я себе супы или нет", - с горечью подумала она.

Поужинав, Марина открыла ноутбук, вышла в интернет. Один из её обычных пятничных вечеров.
"Одиночество, ноутбук... и даже единственная живая душа - Арти - умер", - подумала она.
Внутри стал подниматься росточек боли и жалости к себе, но Марина волевым усилием попыталась подавить его, растоптать, пока он не разросся до невиданных размеров.
- Всё хорошо, - произнесла она на выдохе. - Я самостоятельная, свободная, независимая женщина.
И никто мне не нужен. Никто...

Фото Лёнечки. Не надо было на него смотреть именно сейчас. Марине давно советовали его убрать, спрятать.
- Только душу себе травишь, - сказала ей недавно Лиза, зашедшая в гости.
Да, может быть, Лиза была и права... Марина сама это понимала. Но убрать фотографию сына, снять её со стены, засунуть между страниц альбома, у неё рука не поднималась. На этом фото Лёнечке было уже три года. Марина прекрасно помнила день, когда было сделано это фото. Лёнечкин День рождения. С утра они втроем, она, Лёнечка и Вадим гуляли в парке. Лёнечка уже тогда начал сильно уставать, чуть-чуть погуляв, он начинал капризничать и проситься на руки.
- Совсем ты его избаловала, - сказал тогда Вадим.
А Марина взяла Лёнечку на колени, и он сразу же заулыбался. Этот момент Вадим и сфотографировал. Лёнечка смотрел в объектив, хорошенький светловолосый ребенок с не по-детски серьезным выражением голубых глаз. Хотя, какой хорошенький... Самый прекрасный, самый чудесный мальчик на свете... которого теперь у Марины не было.
Тот день, 29-е июля. Это было ещё за месяц до. За месяц до того, как Марина и Вадим узнали...

- У Вашего сына такие глаза умные... совсем взрослые - медсестра проговорила это Марине, закрепляя иглу от капельницы с цитостатиками на маленькой исколотой детской ручке. -
Мне так хотелось бы, Марина Витальевна, чтобы именно Ваш малыш жил.
А Марина тогда сжала правую руку в кулак. Изо-всех сил, так, что ногти впились в ладонь. Чтобы не закричать. Не сойти с ума...

Острый лимфобластный лейкоз. Три этих слова звучали смертельным приговором. Даже сейчас, два года после того, как Лёнечка умер, они намертво впечатались в Маринину память. И порой, когда она случайно слышала эти слова по радио, телевизору, в каком-то разговоре, росток боли внутри разрастался до размеров огромного дерева, прорастал в легкие, сердце... Неправду говорят, время не лечит. Можно лишь притерпеться к боли. Можно стараться отвлечься чем-то. Но  это всё лишь до того момента, когда вдруг увидишь на улице маленького светловолосого мальчика, чем-то похожего на Лёнечку... до того момента, пока вдруг не отзовутся в памяти эти три слова: острый лимфобластный лейкоз.

Вадим легче перенёс смерть сына. Уже через пол-года он мог весело смеяться над каким-нибудь анекдотом, ходил по выходным с друзьями в боулинг. А Марина чувствовала внутри себя одну лишь боль... Потом боль стала чуть поменьше, пришли тоска и пустота. И апатия. Приходя с работы, она быстро готовила обед для Вадима, потом шла в комнату и лежала на диване. Как рыба, выброшенная из воды на раскаленное солнце. Она не знала, как ей жить дальше.
Марина вспомнила, что когда-то давно, в раннем детстве её крестили. Сколько же лет она не была в церкви... Но в один из субботних дней она собралась с духом и переступила порог храма. Она приходила и ставила свечи за упокой сына, говорила со священником, исповедалась. Но ответа на вопрос: почему Бог забрал Ленечку и почему умирают дети, невинные души, да еще и в таких муках - Марина так и не получила.
"Наверное во мне мало веры", - думала Марина. - "Или я просто не могу смириться с тем, что на всё воля Божья. Почему это произошло с Лёнечкой... Почему?"
Ответов не было.

Прошло семь месяцев после смерти Лёнечки, когда Марина услышала от мужа слова, больно ударившие её в сердце.
- Марин, когда же мы жить начнем? - спросил Вадим.
И Марина повернулась и посмотрела на него расширенными от удивления глазами.
- Вадим, о чём ты?
- Семь месяцев уже прошло, Мариша, - Вадим старался говорить спокойно, но в голосе проскальзывали нотки раздражения. - Поверь, мне тоже больно, что наш малыш ушёл... но, родная, нельзя же так.
- Как? - тихо переспросила Марина, почти прошептала.
- Да ты на себя посмотри, - ходишь, как тень, молчишь всё время. Под глазами круги. Мне скоро обнять тебя будет страшно.
- Вадим! - Марина почувствовала, что задыхается. Она подошла к форточке, открыла её, - прошу тебя, дай мне время. Мне так больно и...
- А мне не больно? - оборвал её Вадим. - Просто всё это тянется и тянется...
- Как ты можешь так говорить?! - Марина закрыла лицо руками, села в кресло.
Её плечи задрожали от плача, но Вадим не стал её утешать. Марина услышала лишь удар захлопнувшейся двери.

Юле было двадцать два года. Она была на десять лет младше Марины. И была очень сексапильной и хорошенькой. Месяц назад устроилась на работу в фирму к Вадиму.
А ещё через месяц Марина узнала, что Вадим ей изменяет. Сил бороться у неё не было, она просто поставила мужа в известность.
- Ты всё знаешь, - растерянно пробормотал Вадим, - А... может это и к лучшему. Я тебе сам собирался сказать, но всё откладывал.
- Сказать что? - переспросила Марина.
- Да не могу я так больше жить, пойми ты это! - бросил ей Вадим.
- Значит, уходишь, - очень тихо сказала Марина. - К ней?
- А если и так?
Марина сидела, опустив голову. Тёмные волосы закрывали лицо, она смотрела вниз, на сцепленные в замок руки. Внутри опять появился знакомый росток боли. Только теперь к боли примешивалось отчаяние... Оно росло и росло, заполнило собой легкие, вырвалось наружу криком.
- Ну и катись к ней! - закричала Марина, побледневшему Вадиму. - Катись к ней сейчас же! Убирайся!

Уже два года Марина жила одна. Несколько месяцев назад Вадим подал на развод. В дальнейшем он собирался оформить отношения с Юлей, которая ждала ребенка.

***

Очередной вечер пятницы ничем не отличался от предыдущих. "Два года одиночества", - думала Марина. - "Много это или мало?"
Она поняла, что к одиночеству тоже можно привыкнуть. Смиряется душа, смиряется тело. С одним только до сих пор она не могла свыкнуться - со смертью своего ребенка.
От воспоминаний Марину отвлек звонок мобильника.
- Привет, Лиз, - проговорила она.
- Приветик, Мариночка, - прощебетала Лиза. - Ну как ты?
- Да я ничего. А что звонишь так поздно?
- Слушай, у меня грандиозная новость! - Лиза любила подобные выражения.
- Ну, что за новость? - без особого энтузиазма поинтересовалась Марина.
- Помнишь Катю Нестерову?
- Помню, конечно, а что?
- В это воскресенье у неё юбилей. Она меня пригласила, и тебя просила позвать. Вот я и звоню. Ну что, Марин?
- Ой, Лиза, я пас, - Марина откинула со лба прядь волос. - Ты же знаешь, не хожу я на все эти празднества уже давно.
- Ну и зря, - обиженно хмыкнула Лиза.
В трубке возникала пауза.
- Я, конечно, всё понимаю, - продолжила дальше Лиза каким-то приглушенным голосом, - Я всё понимаю, Мариночка... Но, нельзя же так!
- Как?
- Ты же заживо себя похоронила. Работа-дом, дом-работа, не ходишь никуда. Ты так одна и просидишь до гробовой доски.
- Лиза, перестань, - Марина старательно подбирала слова, чтобы не обидеть подругу. - Не нужен мне никто.
- Невыносимо тебя слушать, - в голосе Лизы опять послышались обиженные интонации. - Тебе всего тридцать четыре, а говоришь так, как-будто все шестьдесят.
Да даже и в шестьдесят можно начать заново жить. Главное желание.
- Завидую твоему оптимизму, подруга, - Марина вздохнула.
- Да при чём тут оптимизм? Надо побольше любить себя и ценить, вот и всё. Вот ты мне скажи, когда ты последний раз была с мужчиной?
- Лиза, отстань, а.
- А что отстань. Я твоя подруга, мне больно смотреть, как ты заживо себя хоронишь.
- Ты это уже говорила, - напомнила Марина.
- Ладно, спрашиваю в последний раз - идешь на юбилей к Нестеровой или нет?
Лиза смолкла и добавила уже совсем другим, более мягким тоном.
- Мариночка, я тебя прошу, пойдем. Хоть развеешься немного. И да, Нестерова сказала, что там будет один очень интересный мужчина. И главное - свободный.
- Ладно, Лиза, уломала,  - улыбнулась в трубку Марина, - пойду.

На юбилее Нестеровой действительно было много народа. "Очень интересного мужчину" звали Максим. Он был высокий, обаятельный и довольно симпатичный. Выпив бокал вина, Марина позволила себе немного расслабиться и даже немного потанцевала с ним под какую-то лиричную мелодию. По его взгляду она чувствовала, что и она ему интересна.

Когда они вышли