Из блокнота Терпандрова 7

Друг к другу прохладной обшивкой черепов, его гибкие пальцы спросили Урсулу «щека это или уже обморок кобальтового велюра, истаявшего кружевом?», они впечатывались в желтую, будто маленький валун, подушку с вышитым морским ежом, или, вернее, с шипастыми румбами компаса. Прежнее было скульптурным, сизо-зеленым, охристым, иногда, впрочем, процарапывалось до хрустящего пепла, оно вращательно текло упругими барельефами сквозь одно полушарие его гермафродитной двухкамерности, но теперь прежнее отошло – так с устрично-нежного яйца сходит лопнувшая скорлупа, итог свадьбы воды и огня в королевском чертоге кастрюли. Терпандров, голый, с бугристой, как пемза, щетиной шахматной окраски, медузой распластался у раскрытого окна, оттуда несло гнилостной свежестью, сладкой, точно чума – опасное, но непреоборимое наслаждение. Растворяясь, он, наконец, обрел завершенность форм. «Мы дети хаоса и ананке», шепнул он метрдотелю, в то время как Эстебан принимал лоснящийся, словно виниловая пластинка, цилиндр и трость с богиней Баст на набалдашнике. Особый кабинет в «Огигии», отделанный терракотой и строгой бронзой, удачно оттенявшими ее лиловое платье и подобные темному пламени костра под углями волосы, полон был отражений электрических свечей на выпуклых бедрах предметов и в вогнутых глазах зеркал. «Мактуб», произнесла она – или ему послышалось? Потом они гуляли по Индепенденсии. Купол неба напоминал вывернутую наизнанку лысую голову, отшлифованную на темени, но обросшую пурпурным лишайником облаков на висках и затылке стран света. Пустая тайна небес равна его мучительному страху нагого и прямого слова. Башня Библиотеки на площади Консерваторов по обыкновению родила в нем трепет. Все, что выше десятого этажа, несомненно, принадлежит царству Гипериона. Очнулся он длинной мумией, завернутой в плед, и Урсула наливала рыбий жир в оловянную ложку. У него, кажется, жар. Тучи с севера бурной бурой магмой затопили клинья лазури на стекле. «Сегодня мы ели омаров», улыбнулся Терпандров.