Письмо товарищу майору

Литературный набросок


В одном из кабинетов радиостанции «Новостная башня» главный редактор Виктор Разувайло уставился в монитор редакционного ноутбука.
— Пора бы уже войти! – отозвался он на стук в дверь.
В его кабинет вошла сотрудница и села на стул без приглашения. Её деловые отношения с начальником, привычно перерастающие во что-то большее во внеурочное время, давали ей повод к подобному поведению.
— Я вот что думаю! – отрорвавшись от монитора, обратился к ней Разувайло. — Со-
циальные сети устроены по очень простому принципу: сегментировать аудиторию. В сетях читают конкретного автора, слушают его бред, обсуждают его писанину — всегда и только его единомышленники... А наша власть не перестаёт подкидывать новые темы, которые заставляют усомниться в наличии здравого смысла у людей ответственных за всё происходящее: за все эти бессмысленные задержания, аресты... – сумбурно подытожил Разувайло.
— Уточните, пожалуйста, Виктор Леонидович, вы, собсна, ап чём?
— В студенческом журнале «Докса»... От слова «доска», в котором буквы переставили местами... В редакции журнала прошли обыски и задержания. Были задержаны четыре сотрудника издания... Всем предъявили обвинения...
— И? – разжигается любопытством Мария Щебень.
— Что лично я, человек профессионально занимающийся информацией, знал о журнале «Докса»?
— Дайте-ка угадаю. Ничего!
— Нет! – продолжает разрумянившийся Разувайло. — Журнальчик зацепился в моей памяти как издание, журналистки которого пытались на американский манер вызвать скандал из серии «me too»! Они нашли профессора филологического факультета МГУ, который приставал к студенткам!
— Да, про профессора и девиц, помню-помню! – подхватила Мария.
— Профессор и харассмент — с одной стороны, и девки с другой, — добавляют нужной остроты в эту историю. И вот, чтобы она хоть как-то стала интересной, статью так и назвали...
— Называлась статья «Домогательства на филфаке МГУ», – внесла ясность Щебень.
— Да, по фиг! – отрезал главред. — И зевакам стало интересно, — что же там у них было?! Всё, в общем, в духе нашего времени...
— В духе всех времён! Пикантные темы всегда волновали умы!
— ...Не будь истории про профессора и девок, я бы и не запомнил названия журнала. А теперь знаю о нём... Где всё это... было опубликовано: «Докса»!
— А прежде вы ошибочно называли его «Доха»! – смеётся сотрудница.
— Они же латиницей... Ладно... И вот. Была какая-то группа мальчиков и девочек. Ими издавался журнал, который читали их друзья, родственники... В маркетинге есть термин: «охват». И был охват этого издания равен тысяче человек. Если выходил убойный материал. Типа, про профессора и его студенток. Если подобных историй в журнале не публиковалось, то о нём знали человек... пятьдесят.
— Какое это имеет отношение к нам?
— Слушай, ведь против коллектива работников этого журнала были задействованы десятки силовиков: офицеры спецслужб, следователи... Использовались автомобили: автозаки приехали вчера к зданию Рогатинского суда... Ведь сотрудников «Доксы» после задержания свезли в суд для избрания им меры пресечения...
— Витя, и...?! – теряя терпение, осведомилась журналистка.
— ...Мы должны написать письмо в одну из силовых структур! – подытожил Разувайло.
— Не поняла!
— Выбери кого-то из сотрудников силовых ведомств! – формулирует сбивчивую мысль главный редактор. — Присмотри какого-нибудь товарища майора Дурашко и напиши: «Товарищ майор, редакция ищет ответ на насущный вопрос: вы зачем всё это делаете? Зачем вы подобной шумихой разжигаете интерес к малоизвестному второсортному журнальчику?» – выводит запыхавшийся администратор, завершая мысль: — В общем, Маш, подготовь письмо!..
— Я? – удивляется Щебень.
— ...Объясни ему, как создаётся современный медиа мир. Он, мир, кормится отбросами... Хорошо, когда есть какая-нибудь война... У тебя нет проблем о чём говорить... Ты пишешь о том, что наши наступают, враг бежит... Читатель ликует! – рассуждает Разувайло. — Этим, собственно, занимается любое средство массовой информации.
— Это ты мне рассказываешь, Леонидыч? – улыбается Мария.
— Да. Так вот, когда нет военной темы, когда ничего не происходит, журнал начинает публиковать истории про профессора-филолога и его неласковых девок! – выводит Разувайло.
— Суть письма?
— В том, что в информационном вакууме вся история с задержанием сотрудников «Доксы» будет теперь обсасываться либеральной прессой. «И вы, товарищ майор, <ты уж напиши, Маш, какому-нибудь майору — не ниже!> сами даёте повод к обсуждению малоинформативной темы своими дурацкими задержаниями... судебными преследованиями... И все это будут обсуждать, потому что это атака против журналистики. А сотрудники «Доксы», какими бы невыразительными они ни были, — они, чёрт их дери, журналисты... И вы, товарищ майор, задерживая бесцветных и невыразительных писак, даёте оппозиционной прессе повод полагать, что власть душит свободу, топчет молодые побеги объективной журналистики... Вы, товарищ майор, сами подаёте повод к подобным суждениям и высказываниям...» – короче, Маш, оформи это грамотно, и мы всей редакцией подпишем, – выводит главред.
— Вить, мне пиши, а тебе — подпиши?! – Мария изумилась.
— Свободна! – отрезал Разувайло, как харкнул.
Озабоченная сотрудница встала и направилась к выходу.
— Подожди... Ладно... Я сам напишу. Всё равно у тебя ни хрена не получится! – вдруг передумал главный редактор, и он снова клюнул носом монитор редакционного ноутбука. Его пальцы заплясали на клавиатуре.
Мария Щебень выдохнула с облегчением и поспешно вышла из кабинета.


2021 год.