Лето, жара, пыль, скука. Кабинет директора Одесской оперы. Хозяин и бухгальтер подсчитывают убытки. Плана не будет. Премии не будет. Переходящего знамени не будет. Долго и безнадежно звонит телефон.
-- Лева, я вас дико умоляю, -- возьмите, в конце концов, трубку и пытайте шлемазла, чего бы он хотел от нас!
Главбух лениво перемещается ближе к телефону, и на пятидесятый звонок, поднимает трубку.
-- Категорически приветствую… Таки какого хрена надо в такую жару?
-- Алло! Послушайте немного… Госконцерт на проводе! Что вы скажете за план?
-- Шо сказать? С планом – хорошо, без плана, скажу я вам, не очень чтобы прекрасно… С какой целью имеете интерес к разговору с бухгальтером разорившегося заведения?
-- Лев Исаакиевич, только не надо делать трагедию, мне прямо в уши! Те уши слышали такое, что вам не снилось, и даже в самом страшном сне!
-- Вы имеете ненавязчиво предложить довольно крупный гешефт?
-- Никто бы не сказал, что это не так, евреи! До вас собрался музыкант, который шутя сделает кассу даже в арабской пустыне Сахара.
-- Которого из столичных лабухов подгоните, с понтом, сделать всем хорошо?
-- Лабухов у того своих выше расписания – локально-инструментальный ансамбль «Пунанэ тахт» и эстрадно-буховой оркестр «Ойне Таллин».
-- Как самого величать? Только членораздельно и членодвадельно – нам же афиши малевать!
-- Первый баритон Советского Союза – Георг Отс! Как вам?
-- Вас там много таких?
-- Каких?
-- Которых мама не доносила. Какая голова придумала подписать за Одессу фрайера с фамилией Поць?! Получается, когда вы начальник, то думать уже не обязательно? А шо мы должны рисовать на афишах, где крупными буквами «Поць»?
-- Не Потс, а Отс! Слышите? Не Потс, а Отс!
-- Ой вэй! Слышу, но не догоняю, кто из нас тронулся умом? – Этот ваш Поць, как будто, ни разу не еврей? Как он сам проживает с таким наименованием?
-- Не Потс, а Отс! Слышите? Не Потс, а Отс! Бекицер прочистите свои уши и – внимательно! – не Потс, а Отс! Слышите? Не Потс, а Отс!
-- Сам ты поць…
-- Внимание, по буквам – Потс, но без первой буквы. Без первой! Отс! Отс! Отс! О-о-о-о-тс!!!
Бухгальтер в полном изнеможении. Телефон берет директор:
– Вот только не надо на меня орать. Не надо. Шо вы шумите, как потерпевший? Таки нам все понятно – Поць, но без первой буквы. Оць. Оць. Оць. Я правильно передаю вашу мысль, Иосиф Давидович?
В трубке тяжелый и продолжительный, как болезнь Паркинсона, вздох.
-- Ну и лэхайм, Иосиф Давидович, шо б вы были здоровы и прожили так сто двадцать лет! Все сделаем, как в лучших домах Нью-Йорка, Баден-Бадена и Жмеринки.
В день концерта публика едва не снесла Одесскую оперу целиком, прямо с фундаментом. Ценители вокала забили партер, как кильки в пряном соусе, повисли гроздьями с галерки, встали насмерть в ложах. Занавес убрался куда-то в небеса. Образовалась вакуумная форма тишины, и всем стало слышно, как на Лонжероне и Аркадии шуршат песком волны.
Перед почтеннейшей публикой, предстал, заранее вспотевший от ужаса, конферансье. Взгляд страдальца был устремлен куда-то внутрь, где звучало одно – «не забудь, поць – без первой буквы!»
-- Уважаемая публика, одесситы и одесситки, леди и джентльмены, сэры и сэруни! Нынешним вечером на нашей сцене, всемирно известный в Одессе баритональный тенор Ж-Ж-ЁРА У-УЙ!!!
