Соловей (Литературные записки натуралиста - 0)

Медленно и неторопливо, перебирая лапками по пахучей веточке клена, на вершину сосны полз Соловей. Солнце радостно играло бликами в его чистой и густой, похожей на пух одуванчика шерстке. Легкий ветерок покачивал ветку и не служил помехой для Соловья. Поэтому он продолжал свой путь, неторопливо наслаждаясь окружающим пейзажем сельвы. Вокруг, создавая прохладу, шумел высокий сосновый бор. Казалось, что верхушки деревьев упираются в самое небо. Именно туда и держал свой неторопливый путь Соловей.
Иногда он замирал ненадолго. Замирал, чтобы спеть. «Ыа-ыау-еуа! Ыа-ыау-еуа!» - разносились его чудесные рулады трелей, отражаясь без искажений от стенок каньона. Даже эхо не рисковало исказить эту чудную Соловьиную песню. Дикие звери с опаской прислушивались к Соловьиной песне, ненавязчиво говорившей им: «Осторожно! Это территория Соловья! Будьте внимательны!» И звери были внимательны. Правда, порой недостаточно.
А наш Соловей уже поднялся на самую маковку развесистого каштана, опустившего свои лианы в чистое, горное озеро. Соловей запрокинул свою голову вниз и посмотрел в хрустальную отражающую и неподвижную гладь воды:
Ах, какой красавец! Круглые, подернутые нежно-розовой кожицей небольшие ушки вызывающе-кокетливо смотрелись на вытянутой каплей маленькой головке. При пении Соловья, они как будто, танцевали венгерскую польку-бабочку. Создавая задорный веселый хоровод. Антрацитовые миндалевидные глазки с часто моргающими бесцветными веками притягивали своей глубиной и чистотой. Они как бы говорили собеседнику: «Ну как можно не заговорить с таким душкой! С таким Соловушкой!»
Но у Соловья, к сожалению, не было собеседника. Иначе его красивый стотридцатишестисантиметровый рот, обрамленный алыми мясистыми губами, мог бы многое поведать и рассказать слушателю.
И басни, и сказки, и хоррор, и даже экспромт художественного слова только и ждали возможности благодатно исторгнуться из чувственных уст Соловья. Ах, как бы занимательно и дивно прошел бы вечер с Соловьем! Ведь ему всегда есть что сказать. Каждому. Каждому и в отдельности. «Ыа-ыау-еуа! Ыа-ыау-еуа!» Соловьиная песня никого бы не оставила равнодушным!
И вот уже близится вечер, и наш Соловей неторопливо возвращается в свое дупло, собственноручно выдолбленное им еще в первый год рождения. Много сил ему пришлось потратить, чтобы пробиться сквозь монолит черного гранита. Но это того стоило! Мало у какого животного имеется такой просторный и неприступный домик. Тут и чистейший родник неподалеку. Есть где ополоснуться и где посуду помыть.
Ночью, когда мягко и таинственно загорятся фонарики-звезды, когда ночной ветерок принесет травный духмяный запах полыни и эвкалипта, выйдет тихонько наш Соловей из своего домика. Выйдет и подумает. Подумает о том, как прекрасен и велик мир! О том, как свободен и легок ветер, играющий парусами и облаками. О разнообразии бытия. И, может быть, даже подумает о чем-то еще…
Подумает, а потом и споет. И песня его устремится куда-то в дальнюю даль и в высьнюю высь.
И может быть, и мы услышим эти милые сердцу слова: «Ыа-ыау-еуа! Ыа-ыау-еуа!»