Семья у Авдокеи с Федором была большая. Девять детей родила Авдокея по любви и в счастье.
Старшие уже повзрослели, вылетели из родительского гнезда, вышли замуж и женились, в деревне рано создавали семьи. Да и что тянуть? После войны в Белоруссии мужчин - женихов не хватало, поэтому не глядели что возраст не подходил, или увечье какое с войны принес мужик, главное - мужчина в доме!
Наступала послевоенная весна во всех смыслах! Весна - это зарождение новой жизни, это новый дом, новый огород, новые яблони в саду, новые семьи и …тишина по утрам без бомбежек и воя сирен.
Вот и старшие дети Авдокеи с Федором не задержались, создали семьи и вили свои гнезда неподалеку от родительского дома.
Остались в доме трое младших - две дочери и сын. На семейном совете, как было по вечерам заведено у Федора, шло обсуждение необычного события.
В сельском совете объявили об «оргнаборе» в далекую Сибирь.
-Батька, да ты что? Туда же только каторжники едут!- Авдокея от возмущения даже пятнами пошла.
-Тут надо подумать… - Федор покрутил головой, а «першпектива» какая!
-Какая? Уедешь, а мы одни? Еще трое малых, школьники, как я одна?
-Дык, понимаешь, посулили большие деньги, а школа там есть, огляжусь - к сабе заберу всех. Заработаю, вернемся, дом новый построим! А этот - малому впору будет оставить, как женится, здесь негде так заработать.
-И не подумаю, ишь, на край света податься на старости лет! Нет, хошь – езжай один, а я с места родного не сдвинусь! – всегда покладистая Авдокея как отрезала.
***
От Федора приходили письма, что устроился хорошо, срубил себе небольшой домик, благо лесу кругом - сколько хочешь. Авдокея не уставала удивляться - здесь любое дерево, даже дрова-на вес золота, а Федор писал - «сколько хошь». Чудно в той Сибири.
Еще писал, что много приезжих, многие остаются навсегда, работает он на строительстве, так как на лесосплав его не взяли из-за хромоты. Сейчас вот заканчивают стройку новой школы, начальство им очень довольно.
Авдокея стала тревожиться - что ни письмо, всем Федор доволен и не пишет, что собирается назад.
-Авдокея! Ох, ты гляди, проворонишь мужика! - соседка не впервой пугала подругу.
-Господь с тобой! Девятерых нажили, всю жизнь в согласии, да и возраст уже за сорок, что может быть?
-А что возраст? Мужик еще в самом соку, глядь какая одинокая и прислонится! Зря не поехала с ним!
Авдокея махнула рукой:
-Да ну тебя!
Всю ночь проворочалась, не привыкши спать одной в постели, она к утру лишь сомкнула глаза…
Приснился ей сон: её Федор собирает цветы на поле и дарит букет Авдокее, а она его роняет.
-Всё, решено, едем к батьке!- на семейном совете дети услышали вердикт матери.
-Корову продадим Агафонихе - она давно телочку от нее просит, молоко жирное, да много дает, будет ей сразу корова! На эти деньги и поедем! Авдокея стала собираться.
Ни разу за свою жизнь, не выезжая дальше соседней деревни, она не предполагала, что их ждет впереди.
Путаясь в названиях и не умея толком объяснить, куда ей надо, Авдокея увезла детей поначалу совсем в другую сторону.
До Москвы они ехали почти неделю, там с божьей помощью сели, наконец, в плацкартный вагон до Красноярска.
Пассажирский останавливался часто, и впереди их ждало четверо суток пути. Последнюю крохотную сумму, оставшуюся от продажи коровы, Авдокея упрятала подальше. Встал вопрос - как и чем питаться в дороге? Все домашние запасы вчетвером они уже съели до Москвы.
Она пошла в соседний вагон-ресторан, попыталась прочесть меню, висящее на стене. В это время на кухне вагона-ресторана шел громкий спор:
-Я не успею, понимаете, как я могу по 20-ти вагонам разносить судки горячего и одновременно готовить? Не получится!
-А не будешь готовить, и разносить будет нечего! Кто ж виноват, что Нина в больницу попала вчера? Не успели её заменить, надо выкручиваться!
Авдокея постучала в кухонную дверь.
-Я могу все делать, еду с семьей до Красноярска.
Краснощекий мужчина с громким голосом уставился на неё:
-Чистить картошку умеешь? Очень много надо чистить и быстро, 20 вагонов и не раз покормить надо!
-Умею.
-Есть проблема - директор ресторана задумался,
-Устроить я тебя не могу и денег заплатить не смогу, отдел кадров в Москве…
-Так и не надо денег! За еду буду работать! Только нас четверо.
-Как тебя? Авдокея? Тебя прямо бог послал! он протянул руку-Договорились!
Авдокея чистила картошку как никто - она брала нож в руку и оборачивала с молниеносной скоростью вокруг него картошку, за несколько секунд в ведро падала скрученная в неразрывный виток кожура, а в таз- чистая картофелина. Повторить на кухне ни один работник этого не смог, Авдокея лишь улыбалась:
-И в деревне никто не может.
На четвертый день они с детьми, уставшие, но сытые, прибыли в Красноярск.
Дальше - только рекой. Теплоход, второй теплоход и попутный катер до лесного поселка. Авдокея, впервые выбравшаяся в дальнюю незнакомую дорогу, глядя на могучую бескрайнюю тайгу вокруг полноводных Енисея и Ангары, сама не могла поверить, что она решилась на такое отважное путешествие. Сидя сутками на вокзалах, ожидая по расписанию поезда или катера, она как наседка, думала и следила только за детьми, что б их не потерять и доехать, наконец, до мужа.
Через месяц после отъезда из родного дома, уставшие и измученные дальней дорогой, Авдокея с детьми вышли на берег реки у таёжного поселка. Первый же встречный указал на дорогу к домику Федора.
Домик стоял в зарослях сосен и берез, вокруг со стороны улицы невысокий забор огораживал его от леса.
На крыльцо вышла сутулая, маленького роста женщина, в платочке и фартуке.
-Вы к кому?
Авдокея молча прошла в дом, увидела на кровати сшитое ею лоскутное одеяло. Также молча собрала все женские вещи и выбросила на дорогу за калитку.
-Дети, умывайтесь, батьку ждать будем!
***
Дом преобразился. Белые перекипячённые полотенца, вышитые наволочки, светлые занавески - уют как обычно поселился в доме Авдокеи. Она быстро привыкла к сибирской плите вместо русской печки, щи, любимые драники и жареные шкварки всегда стояли на плите. Федор с утра уходил на работу, дети в школу, сама Авдокея заготавливала осенние ягоды, благо болото с клюквой было рядом с домом. О временной посетительнице разговоров в семье не заводилось.
Но почти каждый день начинался одинаково.
Кужелиха, так звали женщину в платочке, приходила к дому Федора и, облокотившись на забор, пела песни о своей несчастной судьбе.
Федор, махнув рукой, уходил на работу. Авдокея брала тряпку и гнала певунью, шлепая её через забор по спине. Та, отойдя на несколько метров, вновь возвращалась и, повиснув на заборе, опять выводила печальным голосом свои грустные страдания.
Авдокея опять шлепала её тряпкой, отгоняя от забора…
-Мне хоть взглянуть на него, на Феденьку… -Кужелиха уходила подальше.
***
Через год семья Фёдора вернулась на родину.
