«От сессии до сессии живут студенты весело!» Расписание экзаменов на биофаке уже красовалось на доске объявлений, но пока близилась волнующая встреча нового года. За нашими плечами были уже две сессии, летняя полевая практика и два «колхозных» сентября. А мы с одногруппником Володей еще и в поход на Фаны сходили в августе.
— О, привет! Принесла обещанное? — на пороге комнаты стояла первая гостья — одногруппница Ирочка.
— А как же! — ответила она, поставив на стол накрытый полотенцем судок.
— М-м-м! — я глубоко вдохнул аромат свежей «шубы».
Новый год мы встречали в комнате университетской общаги. Мы — это шестеро друзей-однокурсников: двое обитателей комнаты — Санек и Володя и четверо местных — я и трое наших подружек.
— А вот и мы! — в комнату впорхнули еще две наших красавицы Леночка и Танечка. Они принесли салат оливье и пирог с курицей. Мы, пацаны, отвечали за картофан, мясце, спиртное, свечи, хлопушки и бенгальские огни. Новогодний стол готов!
Комната наполнилась суетой: так, ложки-вилки, ножи-тарелки, рюмки-кружки, полотенца-салфетки. По коридорам носились радостно возбужденные студенты. Из-за тонких дверей слышались смех, песни под гитару или магнитофон. Разномастная какофония вкупе с аппетитными запахами, усиливали праздничное настроение. В «красном уголке» всю новогоднюю ночь не прекращались «скачки».
— Ой, какие красивые! — из умывалки вернулись наши красавицы в «боевой раскраске» и моднячих «прикидах».
Разобрали тарелки, открыли шампанское, в рюмках зашипело-запузырилось. «Хэппи нью йе, хэппи нью йе...» — подпевала нам «АББА».
— Проводим уходящий год! Давайте вспомним что-нибудь интересное! — предложила Ирочка.
Вспомнили два эпизода. Санек увлекался герпетологией. На летней практике он поймал в лесу гадюку, определив её в птичью клетку, где она и прожила целый месяц. У Санька была пониженная реакция на укусы, изучая способности своего организма, он дал гадюке укусить руку. Потом стал подробно описывать нам свои ощущения. Кисть надулась, на опухоли появились зеленоватые разводы, поднялась температура. Кто-то нервно предложил вызвать «скорую», но тем и кончилось, через два дня следов от змеиного «поцелуя» не осталось вообще.
А мы с Володей вспомнили наш поход. Завершив маршрут, оказались на самаркандском рынке, обалдев от изобилия фруктов. Все втарились по полной. Однако ехать домой предстояло аж четверо суток. Катились по пустыне – вскоре в вагоне запахло гнильцой, полетели рои мелких мушек: ясно, до дому наше добро не доедет. Но съесть никак не могли. Придумали: проиграл в карты или в «шкурки» – изволь сожрать блюдо винограда или слив. Что за «шкурки»? Кто снимет со своей облезающей морды меньший кусок кожи – тот проиграл.
Заветная полночь всё близилась. Чтоб создать ощущение волшебства, потушили свет, зажгли свечи. В полумраке, при мерцающем огне лики наших красавиц озарили мягкие иконописные цвета — мы залюбовались ими. Из коридора нёсся праздничный гул, но он не мешал внезапно возникшему волнующему таинству. Вспомнилось, как летом на практике мы ходили на рассвете купаться. Как наши подружки сбрасывали одежды, строго наказывая: «Не подсматривайте!» И неглиже входили в воду, казавшуюся в предрассветной свежести парным молоком. Но, разумеется, мы тайком любовались, как первые лучи солнца запутывались в мокрых волосах наших русалочек, окрашивали их фигурки в неестественно розовый цвет, а капельки воды, преломив солнечный свет, разбегались по телу россыпями маленьких бриллиантиков…
Между тем, на часах было уже без пяти двенадцать, общага затихла в ожидании. Включили радио — без трех минут, без двух, без одной… И вот, начался отсчет: один удар, второй, третий… одиннадцатый, двенадцатый! «С но-вым го-дом! С но-вым го-дом!» — дружно понеслось из всех комнат.
Общежитская братия высыпали в коридор и, радостно крича, принялась колотить пустые бутылки об стены и потолок. Нам вторила несшаяся из магнитофона песня «Из вагантов»: «Если насмерть не убьюсь на хмельной пирушке…». Потом ходили по битому стеклу, как по ковру, под возмущённые вопли комендантши, но остановить разнузданное веселье ей было уже не под силу. Время от времени бегали в «красный уголок» - поскакать на дискотеке.
Но вот робко засерело предрассветное небо. Как ежегодно отмечает грустный Ипполит Георгиевич, «конец новогодней ночи, завтра наступит похмелье, пустота...» Проводив наших красавиц по домам, мы залезли на козырёк подъезда какого-то дома и, со смехом швыряя снежки в прохожих, поздравляли всех с «новым счастьем».
Промелькнуло почти полвека с той незабываемой новогодней ночи. Почему мы столь бережно храним память о своем студенческом прошлом? На мой взгляд, причины этого в особых отношениях с присущими им открытостью, романтизмом и оптимизмом. В студенческом равенстве, общности мировосприятия и житейской философии, в объединявшей нас надежде на светлое будущее. Воспоминания о студенчестве никогда не вызовут чувства досады или сожаления. Они как форпост бастиона памяти, на волне которой, как на машине времени, легко уносишься в молодость.
