- Ой, соня мой пришёл! - заулыбалась Настя с кровати, едва завидев нас. Она сидела в окружении "помощников", как выразился брательник, умильно смотрящих на свёрточек, шевелящийся рядом с нею. Тут были и Наталья, и Милка. Одному Пашке было невыразимо скучно. Прислонившись к стене и скрестив руки на пузе, он старательно подавлял зевоту.
Я подбежал к Насте, наскоро чмокнул её и аккуратно подсунул руки под бесценный свёрточек:
- Можно?
Настя напряглась:
- Смотри - осторожно...
Я медленно приподнял тёплый комочек и, не дыша, прижал к себе, заглядывая в сморщенное личико.
- Ну, вылитый батя! - вынесла вердикт Наталья. - И твоего-то ничего нет.
- Скажешь тоже...
- А что, неправда, что ли? - обратилась она за поддержкой к едва не дремлющему Пашке. - Ну, скажи? - толкнула она его в бок.
Тот с несчастным видом вскинул брови и руки, как бы говоря: "Кто бы сомневался?" Видимо, этот вопрос в течение последнего часа ему задавали не первый раз. А потому от его "оптимизма" веяло смертной тоской.
- Как ты себя чувствуешь? - шёпотом спросил я.
- Как огурчик! - с улыбкой отрапортовала Настя. - Хоть сейчас домой! Только эти, - взмах куда-то за спину, - не отпускают. Говорят, что подозрительно. Уж очень всё гладко прошло. Так не бывает.
- Та ну! "Не бывает"! - с видом знатока заверила Наталья. - Сколько хошь!
- Во сколько же он родился?
Настя рассмеялась:
- Ты чего шепчешь? Он крепко спит!
- А шевелится?
- Так это снится что-то. Мальчик умница. Мы хорошо покушали и теперь дрыхнем.
Она с любовью и обожанием смотрела на малыша.
Я аккуратно присел рядом на край кровати. В душе шевелилось незнакомое чувство. То ли гордость, то ли нежность. Я счастливыми глазами смотрел то на неё, то на малыша и молчал. Всё было и без слов понятно.
Пашке эта идиллия уже, видимо, настряла в зубах. Поэтому он встал и с хрустом потянулся. Потом подошёл к окну и, выглянув на улицу, тоскливо спросил:
- Чё, мать, мож пойдём? Пусть они тут сами... Да и пацанов пора забирать...
- Ну ладно, - с явной неохотой засобиралась та. Пашкиных чувств она не разделяла. Ей хотелось ещё потрепаться.
- Ну так это... - Я с беспокойством поёрзал задницей по простыне. - Когда обмывать будем?
Глаза Пашки мигом загорелись:
- Эт' как скажете! Мы - хоть щас!
- Я те дам - щас! - цыкнула на него Наталья. - Не наглей! Дай очухаться людям.
Тот подвигал бровями, смотря в потолок, и просопел:
- Ну да, ну да... Всё верно... Там ещё и Другов своей очереди дожидается...
- Вот именно! Без тебя разберутся! - И она потянула его за рукав. - Пошли, "обмывальщик"!
******
Остальное было делом техники. Настю я забрал из роддома в тот же день. Врачи немного поскандалили на тему "не положено", но, после щедрых подарков, моментально сменили гнев на милость. Даже предложили свои услуги "в случае чего". Я не стал отвергать "добровольную" помощь и сказал, что буду иметь их в виду. Как только, так сразу. Типун, конечно, мне на язык, но... чего не бывает.
Настю с малышом я со всем надлежащим комфортом обустроил в Тадж-Махальчике. Было как-то боязно в помощницы давать ей Глашку в таком щекотливом деле. Но - выбора не было. Не звать же, действительно, помощников со стороны? Ещё неизвестно, что за люди попадутся. Не хотелось бы до поры до времени открываться внешнему миру. И так уже многие посвящены в истинное положение вещей. А что знают две женщины...
Что интересно, проблема нарисовалась в совершенно неожиданном месте. Малыш уже второй день жил на белом свете, а мы никак не могли выбрать ему имя. Вариантов было множество, да и советчиков - тоже. В конце концов, я сказал Насте:
- Как решишь, так и будет. Не слушай никого.
- Тебя тоже? - хитро прищурилась она.
- Меня - тоже.
- Тогда будет Витька.
На том и порешили. Я, в принципе, был с самого начала не против её варианта, но хотелось чего-то такого... Ну, в общем, необычного. Сообразно положению в обществе. Но и это имя тоже неплохо подходило. Виктор - Победитель! Многообещающе.
******
К Другову я наведался в тот же день. Как только убедился, что Настя чувствует себя прекрасно. Браслет уже опять красовался на моей руке и я был полон сил и планов.
- Что там за сказки про меня сочиняют? - с улыбкой спросил он меня, когда улеглись восторги и поздравления после встречи.
- Это не сказки.
- Я хочу знать всё из первых рук.
- А чем их рассказы будут отличаться от моего? Они тоже - активные участники событий.
- И всё-таки?
После подробных описаний наших приключений с видеопросмотром собственного похищения, он задал вопрос, мучивший не одного меня:
- Так кто же укокошил бабушку? Ведь, если судить по твоему рассказу, голыми руками её не возьмёшь.
- Не знаю.
- А кино посмотреть не догадались?
- Догадались. Но отложили это мероприятие до твоего выздоровления. Все вместе будем смотреть.
- И любопытство не гложет? Я бы уже не утерпел.
- Гложет. Вот сейчас тебя отремонтируем и - вперёд. Начнём дознаваться.
- А стоит ли? После драки кулаками?.. Уже как бы и всё равно... Дела есть и поважнее.
- Не всё равно. Имеется сильное подозрение, что все эти события - предисловие к намного большим неприятностям.
- Ты про нашего дражайшего и непотопляемого?
- Про него, любимого.
- Пуганая ворона куста боится. Он теперь тебе везде мерещится.
- Предложи другое объяснение.
- Только после просмотра кино.
- Вот именно... Давай сюда свою руку...
******
Любопытно, что в этот раз я в отключке не валялся. То ли выдрыхся перед этим основательно, то ли Помогай там чего "наколдовал", но лишение меня браслета во время восстановления Саньки сказалось на мне лишь небольшим упадком сил. И то хорошо. А то: чуть что - и сразу в обморок. Как кисейная барышня. Очень неудобно.
Как бы оно там ни было, а через минут двадцать Санька прыгал по палате, что твой джейран, испытывая на прочность свои отремонтированные конечности.
- Не устаю восхищаться, - сказал он, возвращая мне "христову машинку".
- Врачам будем докладаться? - улыбнулся я. - Или как?
- Что значит "или как?"
- Как ты объяснишь своё чудесное выздоровление? Они ж не утерпят, пошлют тебя на обследование, феноменом станут обзывать. Тебе оно надо?
Он задумчиво потёр переносицу:
- В принципе, ты прав...
Короче, сбежали мы. Ко мне на остров. Только по дороге прихватили Ольгу с Сантиком да и весь остальной "контингент". Чтоб и им и мне спокойнее было. Уж в Тадж-Махальчике точно всем хватит места. И Пашкиному семейству, и Игореву, ну и, так сказать, Помогаевому. Вместе с отпрысками.
Вся команда, наконец-таки, была в сборе.
- Ну что, господа? - открыл я "заседание", когда женская половина "контингента" уединилась наверху вместе с Настей, а детская, оседлав Глашку, "потерялась" в местных джунглях. - Будем смотреть кино?
- Давай-давай! - с шумом придвинул Пашка к столу свой стул и запустил пятерню в блюдо с чем-то разноцветным и любовно приготовленным нашими женщинами. - А то я по бабушке истосковался весь!
- "С головою влез в тарелку, - с усмешкой продекламировал Игорь, наблюдая за его манипуляциями. - Аж заляпал супом бант!"
Мы и его приобщили к племени фанатов филатовского "Стрельца".
- Это всё от нервов, - равнодушно отозвался тот, закидывая в "топку" угощение. - Ой, как вспомню! Так вся и вздрогну!.. - Он выразительно передёрнул плечами и его жующая физиономия повернулась к Игорю. - Попрошу мне в рот не заглядывать. Вы что, сюда жрать пришли?.. Во, смотри! - указал он на возникший перед нами экран. - Уже титры пошли! "Двадцатый век Фокс представляет"!
Знакомая тёмная пещера заполнила собой изображение.
Лидон всё так же ковыряется в углу у основания возвышения, тихонько раскачиваясь взад-вперёд. Видимо зудит свою нескончаемую песню.
Посреди пещеры горит костёр, и языки его пламени выхватывают из темных углов свирепые рожи истуканов. В его неровном свете кажется, будто они кривятся в хищных усмешках.
Мелиса в трансе, уставившись в одну точку, сидит в позе Будды на вершине своей пирамиды из камней и шкур.
Я придвинул экран вплотную к ней, чтобы не пропустить момента убийства. Глаза её полуприкрыты и не излучают того бешенства, которое всегда светилось в них, когда мне доводилось, так сказать, беседовать с ней.
- "Бабушка", "бабушка"! - усмехнулся Санька в наступившей тишине, прерываемой лишь чавканьем Пашки, да криком попугаев за окном. - Какая же она бабушка? Молодая женщина... И, при том, не лишена приятности... Зачуханная только. Но это уже вопрос бытовых условий...
- Ты дальше смотри! - чавкнул Пашка. - Ценитель! Посмотрим, что ты потом запоёшь!
Минут десять ничего не происходило. Пашка первый потерял терпение:
- Промотай вперёд, что ли?
- Нет, - упёрся я. - Момент пропустим.
Прошло ещё минут пять.
- Так мы до ишачьей пасхи... - начал было Пашка опять свою канитель, но в этот момент Мелиса открыла глаза и резко вскочила. Лицо её исказилось в гневе и она, резко выбросив руку в нашем направлении, стала что-то кричать, брызгая слюной и топоча ногами.
- Чё это с ней? - повернулся ко мне Санька. - Нас почуяла?
- Ага! - хрюкнул Пашка, вытирая рот углом скатерти. - С того света!
- Скорее всего, Седой пришёл, - сказал я. - Сейчас посмотрим...
И развернул изображение на сто восемьдесят градусов. Точно. У входа в низком поклоне согнулся наш старый знакомый.
- Хрен с ним, с Седым! - завопил Пашка. - Не отворачивай экран! Пропустим же!
- Пока Седой здесь, она ещё была живая, - успокоил я, разворачиваясь обратно. - Убийство произошло после его ухода.
- Вот и не фиг вертеть! Ждём.
Ждать пришлось недолго. Седой, не ожидавший такого напора, быстренько ретировался. Это мы поняли по изменившемуся выражению лица Мелисы. Оно стало у неё отсутствующим. Только пароксизмы гнева ещё искажали его. Она несколько раз нервно дёрнула подбородком и опять опустилась на своё место.
И вот тут произошло то, чего мы так долго ждали.
За спиной Мелисы проявилось лицо Кирюши и он, криво умыляясь (как всегда!), что-то произнёс, проведя над её головой каким-то предметом. И тут же испарился.
Она вздрогнула и вскочила на ноги, оборачиваясь на звук. Но в ней моментально что-то как бы надломилось. Лицо её исказило то ли изумление, то ли мука и она медленно осела на шкуры, головой свесившись через край.
- Кто бы сомневался! - сказал я и окинул присутствующих торжествующим взглядом.
- Не, ты дальше смотри! - заорал Пашка, тыча обглоданной костью в экран. - Смотри, что делается!
Пашка был прав. Творилось что-то несуразное: "не лишённое приятности", как выразился Санька, лицо Мелисы прямо на глазах начало сморщиваться и высыхать. Процесс старения шёл катастрофическими темпами! Руки, выпростанные из под покрывавших её одежд, истончились и от молодой плоти остались лишь кожа да кости. Голова превратилась в череп, обтянутый сморщенной пятнистой кожей. Глазницы и рот безобразно ввалились.
- Вот тебе и ответ, почему бабушка так смердила, - сказал Санька. - Её попросту насильно состарили. И, пока её нашли, да перенесли к вам на стартовую площадку, по её внутренним часам прошло не меньше пары лет.
- Уж воняла она, так воняла! - подтвердил Пашка, выуживая очередной кусок мяса. - Ей праву, кумочка!
- Ты что, сюда жрать пришёл? - не выдержал Игорь. - У меня бы кусок в горло не полез при виде такого!
- Вот и хорошо! - ничуть не смутившись, фыркнул тот с набитым ртом. - Мне же больше будет. Пончик как говорил? "Режим питания нарушать нельзя!" О! -
