Россказни о интеллигентных «ленинградских старушках» не имеют под собой основания. Из всех наших прискамейных старух действительно интеллигентны в лучшем случае две, три на одну тысячу. Остальные это приезжие из деревень и прочих захолустий с соответствующей манерой поведения. В своё время они пробивали себе дорогу, вгрызались в тело Петербурга. ХХ век был немилостив к местному населению. Особенно пострадала культурная прослойка, представители которой методично выдавливались из страны или вообще из жизни. Квартиры пустели, богатые дома освобождались. Имущество простаивало без толку, то есть без хозяев. Родители этих самых старушек, не будь дураки, овладевали освобождённой жилищной площадью. Отдельный вопрос — какими путями. По уплотнению, а то и через донос, они, пользуясь чужой бедой, отхватывали себе кусок. Такое было вполне в духе времени. Хотя время — вещь абстрактная. Каковы люди — таково и время. Именно в такой последовательности. В нашем случае время было поистине ужасное. Если опустить первый революционный террор, потом было не лучше. Не только из-за периодически повторявшихся волн репрессий. Но и в плане психологического, морального климата. В 1926 г. в Ленинграде в Чубаровом переулке 20(!) рабочих изнасиловали девушку, в 1927 г. у Петропавловской крепости 13 учащихся ФЗУ (будущих рабочих) изнасиловали трёх девушек. Такого сорта люди населили город вместо гвардейских офицеров, блестящих аристократов, солидных чиновников и религиозных купцов. Бывшая столица Империи, колыбель Золотого века русской литературы оказалась во власти люмпен-пролетариата. Весь ХХ век деревенский элемент заполнял город. Характерные «окания» и «гэкания» имеют свой неповторимый колорит, но только не на фоне Казанского собора и Зимнего дворца. Не в этом конкретном городе. Всё хорошо на своём месте. Люди, приезжавшие сюда, не очень то обращали внимание на культуру. Их по преимуществу интересовала прописка. Поколения безкультурных людей вырастали в некогда культурном городе. Это не только злосчастная рабочая среда, но и медицинская, и государственные учреждения, правоохранительные органы, торговая отрасль и пр., и пр. Урбанизация — это не только распространение влияния города на деревню, но и социальное, культурное проникновение деревни в город. Петербургская манера вести себя и говорить безнадёжно исчезала в таких условиях. Истинными петербуржцами и ленинградцами становилось меньшинство, близкое вообще к понятию «исключение». Символом этого процесса и являются наши старушки, которые нередко в хамстве и грубости могут дать фору самым матёрым грузчикам (я сам, кстати, два года грузчиком проработал). То, что они прожили в городе до 60-ти, 80-ти лет, ещё не делает их причастными к его культуре.
Не дух Петербурга (Ленинграда) живёт в наших старухах, но смрад разлагающейся деревни.
