Эта незатейливая история может далеко завести опытного Читателя, потому что суть здесь — не в буквах, не в словах и не в предложениях.
Сути здесь нет.
Что-то похожее на суть можно попробовать найти у тёти Вали в поллитровой бутылке самогона, но как ни крути эту склянку, пахнуть она будет всёже корбидом, а не сутью.
Однажды взвалил Старик невод на плечи и сказал Старухе: «Пойду поймаю Золотую Рыбку и попрошу её, чтоб нам с тобой пенсию повысили!»
«Смотри старый, чтоб не пил там ни грамма!— ответила Старуха.— Если вернёшься шальной, то сковородой угощу! Знаем мы эти рыбалки...»
Пришёл Старик к морю, распутал невод и начал ловить Золотую Рыбку.
Первый раз забросил, вытащил — ничего нет.
Другой раз забросил — ничего.
Забросил ещё раз, сплюнул под ноги, выругался и стал вытаскивать...
Не тут-то было!
«Зацепился али за что?»— подумал дед.
Вспомнил матом свою молодость, бога, маму его, а также — председателя сельсовета, стукача и вымогателя.
Потом зачем-то перекрестился и, собрав все силы в кулак, поволок невод на берег.
«Порвётся, ну и чёрт с ним! заштопаю»
Невод не порвался, а наоборот, вдруг сам собой стремительно выскочил на пляж.
После того, как Старик обернулся к морю, остатки веры в бога у него пропали навсегда.
В неводе сидела голая русалка, обнимая пятилитровую бутыль самогонки, и вызывающе смотрела на деда своими зелёными развратными глазами.
Она была на пару тысяч лет взрослее Старухи, но выглядела намного лучше.
У Старика даже исчезли катаракты...
Старик вернулся к законной супруге через трое суток без невода, без рыбы и без повышения пенсии.
Не сразу он узнал свой родной двор, в который почему-то вели сразу три, расположенные рядом друг с другом, калитки.
Старик трезво оценил ситуацию и вошёл в среднюю.
Калитки там не было, зато была точка усталости забора, и забор, непоколебимо простоявший полтора века, обрушился по всему периметру прямо на грядки.
Старик, как фашист, прошёл по недоросшим кочанам капусты и упал, наступив на собаку, которая, протосковав без него три дня, уже собралась его хоронить.
Барбос ещё с утра выкопал за будкой могилку и выл над ней, ожидая гроб с трупом, но Старик, без всякой тары для тела, своим ходом, хватаясь для равновесия за картофельные кусты, сам направился в свежую яму.
От радости собака закрутилась под ногами воскресшего хозяина, чего раньше никогда не делала, потому что сапоги у деда были, хоть и рваными, но тяжёлыми, а характер — ещё хуже.
Тутже из крайней левой двери в хату вышла Старуха со сковородой: «А ну-ка дыхни, гад старый!»
Старик поднялся на четвереньки, гордо упёр руку в бок и сурово промолвил: «Я тут от смерти чудом спасся, а ты меня сковородой — собралась?! Забросил я невод далеко-далеко, тащу на берег и чувствую, играет он, как живой, ну точно, Золотая Рыбка — там! И тут из воды вылез Змей Морской: «Ага! Опять браконьерствуешь?»— и невод мне порвал. Я тем что от невода осталось хотел его оглушить, но тут ему на помощь из моря полезли всякие чуда-юда, так что я от удивления промахнулся и невод только Змею на лапу нацепил. Змей спугавшись нырнул обратно в пучину и потащил меня за собой. Невод бросить я не мог — нового нет, а этот я бы заштопал...»
«Да что ты мне брешешь, пропойца?! Ты бы там на дне помер бы давно!»
«Расейский народ дном не удивишь! Там под водой — город, а в нём люди живут. В воде они плавают, ею дышут, а пьют только самогонку и на ней шти варят из морской капусты...»
«Да где ж ты, дурак, видел, чтоб водой дышали, а в самогоне капусту варили?!»
«Там, под водой... Да ты, старая, мне не веришь, чтоли?! А ну, нагни ко мне свою харю — щас перегаром со штей дыхну!»
