Кружка с крепким обжигающе-горячим черным кофе грела пальцы. Маленькое облачко пара поднималось вверх. Одуряющий терпкий сладковатый аромат захватил маленькую комнату, пропитывая ее собой.
— Тебе давно стоило заглянуть за своими вещами, — женщина напротив ласково улыбнулась ему, выставляя на стол тарелку с домашним творожным печеньем; сеточка мимических морщинок появилась вокруг ее добрых глаз, делая ее лицо настолько родным, что у парня защемило сердце, — в конце концов, отец оставил это тебе, и я серьезно считаю, что он, [color=var(--primary-text-color)]— она коротко кивнула на стоящий у стола портфель, — давно уже должен был оказаться у тебя.
Павел спрятал смущенную улыбку в чашке, скользя глазами к потрепанному замшевому портфелю своего деда. Ему едва удавалось удержать свои руки на кружке, а не кинуться к предмету — его сокровище притягивало и манило, отдаваясь сладким послевкусием долгожданного подарка.
— Извините, тетя, — он благодарно улыбается женщине, сохранившей для него это маленькое чудо, — никак не мог вырваться...
Она вздыхает, взмахивая руками.
— Да что уж, конечно, понимаю, — на секунду тоска прорывается на ее лицо, и, внезапно, она выглядит старше; она тускнеет, черты лица смазываются, на глаза ложится тень. Спустя мгновение все пропадает, стертое любящей улыбкой. — Ну, да ладно. Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть!
Женщина тянется через стол, чтобы взлохматить русые вихры парня. Тот фыркает в притворном недовольстве.
Когда приходит время уходить, он не может думать ни о чем другом, кроме сокровища в своих руках. Не выдержав, Павел приоткрывает портфель, заглядывая внутрь. Лежащий внутри фотоальбом пахнет старой бумагой; погоны его отца сверкают на солнце, а ворох маленьких памятных вещей, лежащий на стопке бумаг, заполненных графичными портретами, и вовсе молит о подробном рассмотрении. Парень восхищенно выдыхает, захлопывая портфель, и прибавляет шаг.
Из мыслей его вырывает всплеск воды. Дорога от небольшого частного дома его тети пролегала мимо шумной горной речки, и внезапное волнение захватило душу парня. Свернув, он поспешил туда, надеясь, что это просто камень, свалившийся в берега.
Он ошибся. Тщетно барахтаясь, малыш лет шести на вид пытался всплыть, сбиваемый бурным потоком воды.
Он не думал, когда, бросив на берег свой портфель, рванул в воду. Он не обернулся, чтобы проверить благополучно ли тот приземлился, и совершенно не заметил как, отскочив от неровной поверхности камня, портфель плюхнулся в воду.
Ребенка уносило потоком, его маленькое тело неловко било о камни, пенящаяся вода застилала глаза и затекала в рот. Он не мог даже закричать; еще мгновение — и он скрылся бы за резким поворотом, где река ускоряла движение и рушилась с небольшого обрыва вниз, чтобы после скрыться в своих сложных дорогах, уходящих далеко в глубины гор. Малыш бы не выжил, разбив голову об один из порогов или просто захлебнувшись. Павел, наверное, на чистом адреналине сопротивлялся течению, бросающему его на пороги, мотающему из стороны в сторону, царапая руки и колени об острые камни. Он думал лишь о том, что если сейчас не вытащит ребенка, то тот умрет.
Он не помнил, как выбрался на берег после того, как прижал к себе маленькое окоченевшее тело бьющегося в истерике малыша. Осознал он себя, стоящим и обнимающим его, только когда услышал вскрик его матери, спешащей к ним.
Ребенок трясся и непрерывно плакал, захлебываясь слезами и речной водой. Он прижался всем телом к парню, настолько же холодному и мокрому, как он сам, вцепился в его куртку маленькими ручками, не отцепляясь даже когда его молодая, перепуганная до ужаса, мать оказалась рядом. Она прижала малыша к груди и белыми, онемевшими от пережитого стресса, губами долго шептала извинения вперемешку с благодарностями. Сунув напоследок в его посиневшие от холода руки записку с номером, по которому тому следовало бы позвонить чуть позже, чтобы у нее была возможность отблагодарить его по-человечески, она наконец-то ушла, оставив его наедине с собой.
Взгляд парня упал на берег, где должно было лежать его сокровище. И застыл.
Павел смотрел на бурлящую порогами воду, в которой он был всего несколько минут назад. Его маленький мир треснул и разрушился, словно яичная скорлупа при ударе о камень. Птица с гарканьем перелетела с ветки на ветку; дерево под ней неустойчиво качнулось, зашуршало листвой. С одежды парня капала мутноватая вода, смешавшаяся с землей берегов и песком стертых течением камней; его мелко колотило от озноба, но он этого не замечал. Он прикипел глазами к бодро проносящиеся мимо него горной реке, брызги которой достигали мысков его ботинок.
Она, как и все вокруг, не заметила никаких изменений в привычной череде жизни.
В то время как его маленькая жизнь уносилась все дальше в глубь подземных течений холодной, безразличной водой.
