И всё у Оли было. Сначала…
Она ведь рыжая была. Прям рыжая-прерыжая. Вся. Волосы, конопушки и даже – глаза. И всем этим великолепием наградили её мама с папой, потому что тоже – рыжие. Оба, прям целиком. Маму Олину тоже Олей звали, а папу – даже наоборот: Олег. Такое вот рыжее Оле Лукойе.
Наверное, всем рыжим так хорошо живётся, что даже на улице на них все оборачиваются. Ну, когда они идут куда-то. В зоопарк, например.
Но – по порядку.
Оля уже большая. В сентябре в школу пошла. А сейчас – январь заканчивается. Потому все уже на работу вышли. И Оля тоже. В школу, в смысле.
Зато в субботу они встают утром, умываются, завтракают и принимаются за уборку.
Мама пылесосит, папа пол везде-везде моет, а где трудно, там тряпочку на пальчик наматывает и вымывает. Оля же своей тряпочкой, ну синенькой такой, махровой, везде пыль протирает. А если надо, то и губку может взять мокрую.
И когда убирают, то прям смеются все. Вот папа вдруг как закричит: «О-о-о-ль! Оля-я-я!!.» И они обе, вдвоём с мамой к папе несутся и как заорут: «Чё-ё-ё?..» А папа говорит им: «Да ничё! Просто я по вам соскучился!..» И – всё. Все втроём смеются просто, да и всё.
Когда же это радостное мероприятие заканчивается, то садятся за стол на кухне, чтобы чай пить. Оли смирно сидят, тихо. Потому что ждут, ибо папа сейчас скажет: «А сегодня, девчули мои, мы с вами отправляемся … в зоопарк!» Например. И обе Оли от счастья прямо задыхаются и начинают собираться. И идут. И обсуждают по дороге, как оно там будет. В зоопарке, в смысле.
И всегда оказывается ещё даже лучше, чем напридумывали по дороге!
Львы такие же рыжие, как они втроём, только лежат всё время и облизывают друг друга.
Белый медведь, толстопопый, в бассейн всё сваливается и там кувыркается. И медвежонков к себе всё зовёт и зовёт. Чтоб не боялись и чтобы тоже в воде хлюпались.
А мартышки скачут, скачут, скачут по веткам, потом остановятся, обнимутся вдруг и начинают друг друга причёсывать. И не потому, что лохматые, а просто потому, что – счастливые.
Однажды, уже при выходе, в маленьком киоске Оля одну из них увидела. Игрушечную. Сидела та обезьянка на корточках, обхватив коленки, и о чём-то там думала. Оля глаз от неё оторвать не могла. Ну, папа ей и купил. Оказалось, что это копилка. Сзади у обезьянки в спине узенькая прорезь такая была, чтобы монетки туда засовывать. Оля дома её на свой письменный стол, за которым уроки делала, поставил и смотрела на неё. А папа с мамой, когда вечером с работы приходили, кричали: «О-о-о-ль! На вот, покорми свою обезьянку…» И отдавали ей денежки-монетки, а она их обезьянке за спину совала. Та прям уже даже тяжёленькая стала.
А ещё они по субботам ходили в театр. Иногда в настоящий, иногда в кукольный. И там всегда вместе переживали, а когда Карабас-Барабас у Оли, ну и остальных ребят, спрашивал, не видели ли они, куда подевался этот несносный мальчишка, Оля вместе со всеми Карабаса обманывала и кричала, что тот ушёл, хотя Буратино и сидел под соседним кустом. Оля его видела, а Карабас – нет.
И ещё были они когда-то в райском таком саду, где растут пальмы и кактусы, розы и рододендроны. А в особом павильоне над всем этим великолепием гигантские бабочки летали и полётом своим всё превращали в волшебную сказку.
Вот так Рыжовы (фамилия у Оли с родителями такая была) и жили себе. Жили и были, пока папа вдруг однажды в гололёд на машине не разбился.
И – всё.
Оборвалось всё сразу. На улице как будто даже зима сразу кончилась, но лучше от этого не стало. Снег растаял и, как слёзы, капал и капал всё время с крыш и деревьев, заборов и перил.
И мама Олина, старшая Оля, всё плакала и плакала, а сама в окно смотрела и там тоже слёзы видела. Оля тоже плакала, а потом поняла, что делать ведь что-то же нужно, хоть и больно жить на свете без папы.
Однажды утром, в субботу, Оля встала, а дома всё тихо. Оля на кухню пошла, а там мама сидит и в окно смотрит. Оля ей и говорит: «Мама, давай будем убирать в доме, а то папа увидит, какие мы неряхи, и на нас обидится».
Мама говорит: «Давай… Только я сейчас ещё посижу немножко… Устала что-то…»
И опять замолчала. А глаз от окна даже не отвела. Она, наверное, даже не заметила, что на улице уже рассвело…
Оля тогда пошла к себе в комнату, взяла обезьянку заветную, прижала её к груди, зажмурила-а-а-сь и ударила копилку об пол. В мелкие кусочки сразу же превратилась любимая игрушка. А среди этих кусочков много-премного денежек на полу засверкало. Оля все денежки собрала, на стол кучкой положила, потом из прихожей веник и совок принесла, смела осколки и отнесла их в мусорное ведро. Потом постояла, подумала, оделась, в комнату свою зашла, деньги со стола взяла, зажала их в ладошечку и из дому вышла.
Прямо под ними, на первом этаже аптека круглосуточная была. Туда Оля и направилась.
Пришла, дотянулась до прилавка и все деньги туда положила. Потом сказала аптекарше: «А дайте мне, тётенька, самую лучшую таблетку от горя. Маме моей очень надо…»
23.01.2025
|
