ЭКСКУРСИЯ
А слева от вас, товарищи, представители многопартийной общественности, - Саша Темочкин плавно вытянул руку в сторону расступившихся сосен, - поворот на Круглое озеро. Озеро идеально круглой формы, карстового происхождения. Даже трудно представить себе настоящую глубину водоема. Местные дайверы ныряли, но спустились только до первого дна со слоем ила, а под ним…, - экскурсовод многозначительно пожал плечами, - там какая-то тайна. Появляются ниоткуда и пропадают в никуда, желтые светящиеся тела размером с футбольный мяч. Тоже самое, бывает и с людьми, отбившимися от туристических групп, что называется, прямо из-под вечернего костерка, которые потом не помнят, что с ними было. Петля во времени. А справа, - Саша кивнул на полуистлевший шлагбаум с ржавой облупившейся табличкой «Пр--- запр---н. Ради---ция», - полянка с захоронением радиоактивных элементов, я вам по секрету скажу, с одного из наших задрянских заводов полупроводниковых приборов. А раньше-то называлась совсем безобидно урочище «Паройский колодец». И как вы думаете, товарищи, откуда такое название? - Ясен пень, - пробасил Федор Кузьмич Кабанов, совсем недавно возглавивший задрянскую организацию единоросов, - порыли колодец и забросали радиоактивной дрянью.
- А все коммунисты, сволочи, развалили такую державу, взорвали Чернобыль, забросали леса отходами, - прогундосил маленький плюгавый человечек с большими карими глазищами, по фамилии Прилипский, - мамой клянусь, покарает их Господь Бог на том свете, если их на этом еще не вынесут с Мавзолея, я правильно говорю, товарищ Кабанов?
- Кто вас разберет, либеральных демократов? - Кабанов задумался, - То вроде все правильно говорите, но в жисти получается все по-другому, то наоборот .
- А потому, что они либерасты и дерьмократы в одном лице, откликнулся молодой человек по фамилии Коммунякин, - Если бы, товарищи, не коммунисты, Ленин и Сталин, сидели бы до сих пор на вашей шее цари, помещики и фабриканты. И потом, верховный, - он вытянул вверх указательный палец левой руки, провозгласил курс на консолидацию общества во имя общественного единения в память о предках, отдавших свою жизнь ради нашего единства и сплоченности, а вы, господин ПрилипскОй, гаворите всякую чушь. Лучше бы лдэпээровцы вспомнили про своего дурака и шута Жирика, который восемь раз привился от Ковида и превратился в жмурика. Жирик-жмурик, - захихикал Коммунякин, но его никто не поддержал.
-Ах, ты сволочь такая краснопузая, - разошелся Прилипский, прошивая насквозь пелену талерантности - я те щас припомню архипелаг Гулаг.
- Кишка у тебя тонка, морда твоя еврейская, - Коммунякин пошел в накал.
- Товарищи, товарищи, не бодаться. Мы для чего с вами едем на Партизанскую полянку? Елочку партизанскую посмотреть, посидеть в земляночке и поразмышлять о судьбах этой страны. Поразмышлять о судьбах этой страны и этой самой справедливости. А вы?.. Это когда эту страну окружили со всех сторон нацики, милитаристы и другие сатанисты. Эх вы?- Людмила Даздрапермовна Миролюбова попыталась унять спорящих антагонистов.
- Послушайте товарищи, давайте не будем превращать важнейшее политическое мероприятие, согласованное с информационным управлением Генералисимуса в балаган. Людмила Даздраспермовна, права, - экскурсовод попытался примирить многопартийцев.- Нет, ну это же надо, так перековеркать имя папы, - Миролюбова чуть не подавилась, - Это все у вас буржуазные оговорочки по Фрейду. Запомните на всю жизнь, зарубите себе на носу: сперма – это у вас, у козлов, а папу назвали в честь праздника всех трудящихся – Да здравствует первое мая, сокращенно – Даздраперм.Вернемся к нашим баранам, то есть пчелам, - Темочкин, как опытный экскурсовод попытался соскочить с больной темы, продолжая свой рассказ.
- Видите ли, товарищи, в русском языке вырытая яма с водой называлась «колодезь». А «колодец» от слова колода, вырезанная часть древесного ствола с дуплом, где обитают пчелы. Раньше бортники собирали мед диких пчел в лесных дуплах, а потом решили вырезать эти дупла в колоде и сносить на поляны, где разнотравье. А «порой», это второй выводок пчелиной семьи за лето, в котором детва, подрастая, собирает самый вкусный и качественный мед. Понятно?
Но никто ничего так и не понял. Потому что не успели. Пуля после прозвучавшего хлопка разбила переднее стекло газели. Водитель стал медленно крениться вправо на пустующие сидения и застыл, а из уголка его губ потекла маленькая кровавая струйка. Машина, проехав метров десять, неожиданно остановилась, развернувшись и перегородив дорогу неподалеку от поворота на мемориальный комплекс.
- Снайпер, ядрена корень, - Федор Кузьмич, повысил свой голос до баритона.
- Ааах? – выдохнул Прилипский.
- Ой, мамочки, Людмила Даздрапермовна, от испуга зарыла голову, обхватив руками и слегка писнула в трусики. – Ой, мамочки, обделалась, - повторила Миролюбова и засмущалась.
А из-за поворота в клубах пыли вылетел мотоцикл с коляской и с тремя вооруженными белокурыми и загорелыми солдатами в касках, с закатанными по локоть рукавами и со шмайссерами за плечами.
- Шнель, шнель, русиш швайн, - высокий немец, видимо офицер, неумело взломал дверцу газели, поводя автоматом в сторону, и приказывая многопартийцам выходить из машины, - Хэнде хох, - и все подняли руки. Кроме Саши Темочкина, лицо которого исказилось от злобы. Глядя прямо в глаза главному эсесовцу, Саша выдал: - Ты сам рыжая свинья, штандарт, актер хренов…Тут же получил отрезвляющий удар приклада в челюсть от одного из эсэсовцев и замолчал от изумления.
- Ахтунг, ахтунг, коммунистен унд комиссаре?, - допрашивал захваченных эсесовец.
- Я, Я, - засуетился Прилипский, ломая язык - вот он комунистен и коммисаринг, протягивая руки в строну Коммунякина, - в одном лице. Первый секретаринг КПРФинг.
Я. Я., - удовлетворенно оскалился рыжий! Расстрелит.
- Как это растрелит? Кого это? Завизжал Коммунякин. Щас все иначе, щас все по-другому. Коммунистен – это национал-социалистен. Ваши братья, комрад, партайгеноссе. В вот эти, -указывая на Кабанова, - теперь хуже тех самых старых коммунистов, к тому же они и есть сами по себе коммунисты, только не признаются. Пенсионный возраст повысили, поразвели коррупцию, Перевертыши, перебежчики, знаить. Бомбят и равняють с землей соседскую республику. Единожды солгав… Изменники Родины, одним словом, господин офицер.
Эсэсовец вынул из кобуры вальтер, поводя им в сторону Темочкина, приказал: шнель, шнель, фоя, расстрелит агитатор…, - и повел его в лес.
Один фриц держал на мушке дрожащих партайгеноссе, а второй бросил на молодую травку на обочине Людмилу Доздрапермовну и принялся стягивать с нее колготки.
Ой-я-ей, да не надо же, я ж уже не молодая, мне уже за сорок пошло, товарищ солдат. Ой, комрад, то есть, извиняйте. Колготки полетели в кусты, а фриц взялся за трусики. Миролюбова не давалась. Фриц отвесил ей пару хорошеньких оплеух, Людмила Даздрапермовна затихла и уже, было, приготовилась…
Из леса раздались два хлопка. Истошно закричал в агонии смертельно раненный Темочкин…
Обделалась я, - зашептала Людмила Даздрапермовна, с испугу. Не надо, ну нельзя же. Я, я, - хрипел от вожделения фриц, который почти справился с трусиками, и мерзкая слюнка стекла с его губы и плюхнулась на обнажившуюся грудь Миролюбовой.
Тут его одним рывком за шиворот снял с несчастной справороски вернувшийся из леса офицер. - Найн, найн, - и добавил, глядя на сгрудившихся пленников, на ломанном русско-немецком: - Найн, найн, арий унд недочеловик, русиш швайн.
- Расовое преступление, - шепнул товарищам по несчастью Федор Кузьмич. За это у них можно было в концлагерь залететь. И немного подумав, добавил, - Вот попали в эту петлю времени, мать ее…
- Русиш швайн?! – зловеще вопрошал эсэсовец.
- Швайн, швайн, - наперебор заголосили многопартийцы.
- Собачье собакина смерт, а свин - свиньячина, загоготал фриц, его поддержали два других.
- Фойя, скомандовал эсэсовец. Фрицы вздернули автоматы. Хряснули затворы. Раздались три очереди…, и немцы как подкошенные, молча сползли на землю.
- А с этими, что делать будем? - спросил один из трех партизан выбежавших из леса.
- Предатели, - второй кивнул на депутатский значок с триколором на груди у Федора Кузьмича, - власовцы.
- Судить будем, потом повесим, пулю жалко, - бросил третий, - и кивнув на Миролюбову, небрежно бросил: - ляшки прикрой, блядь немецкая.
Народ высыпал из землянок. Партизаны, бывшие милиционеры, пожарники, сталевары и машиностроители, бабы с малышней на руках, дети повзрослей, старики.Позади многопартийцев сработали четыре виселицы. Под ними заметны были нетесаные грубо сколоченные наспех табуретки.Политрук невнятно зачитывал осипшим голосом приказ. Долетали только отдельные фразы: «троцкистско-зиновьевско-бухаринский уклон», «вскормила мелкобуржуазная среда», «хотели передать наше общественное в частную собственность», «не были чужды взятничеству и кознокрадству», «встали на путь предательства и сотрудничества с врагом». И, наконец, «повесить, как предателей и врагов народа».Последнее, что запомнил Федор Кузьмич, после того, как ему связали ноги и руки, на грудь прицепили тетрадный листок, где крупными буквами выделялось «Враг народа. Изменник Родины», а на голову натянули рогожный мешок из-под картошки,- это сдавливающий горло узел толстой веревки. Кто-то выбил у него из под ног табуретку, и наступила тьма.
Пока повешенные приходили в себя, в зале большой штабной землянки слышался добродушный веселый смех, пахло жареной свининой, водочкой и коньячком, витал вишневый аромат сигарет «Чапмен». За деревянными столами сидели гладко выбритые фрицы в обнимку с бородатыми партизанами. Живой и здоровый главный режиссер-постановщик прошедшего действа Саша Темочкин, немало лет просуществовавший в пресс-службе областного УВД, восседал во главе стола. Экскурсионный водитель Герасим, тоже живой, размягчал тарань, дубася ею об стол. Другие…расположились неподалеку. Многопартийцам тоже налили по одной, потом по второй, по третьей за дружбу, за туристический кластер задрянского края, за удачно проведенную реконструкцию в рамках, утвержденной верховным лидером программы развития отечественного патриотического воспитания и формирования в рамках воспитания отечественного патриотизма. Перешли на неразбавленный спирт. Коммунякин с Прилипским, приобнявшись запевали «Мы так давно, мы так давно не отдыхали»
[justify]Людмила Даздрапермовна, разогретая,
