Снег падал медленно, как будто нарочно растягивая время, и каждый его кристаллик, приземляясь на серый асфальт, казался маленьким, безмолвным вздохом. Город, в котором меня не было, дышал холодом. Холодом не только зимним, но и каким-то внутренним, затаившимся в складках улиц, в пустых оконных проемах зданий, в тусклом свете фонарей. Я не знал, как его зовут, этот город, но он был моим. Моим личным местом одиночества. И это одиночество, оно не просто висело в воздухе – оно давило, как свинцовое одеяло, окутывало всё вокруг. По вечерам, когда густая синева опускалась на крыши и заметала тротуары, я представлял, как брожу по его пустым улицам. Одетый в тяжелое пальто, с поднятым воротником, пряча лицо от ледяного ветра. Следы моих ботинок, едва заметные на свежем снегу, тянулись тонкой, прерывистой нитью, и каждый шаг отдавался глухим эхом в звенящей тишине. Здесь время, казалось, остановилось; город словно замер в ожидании чего-то. Я старался разглядеть хотя бы какой-то признак жизни, но улицы, казалось, вымерли. В этом городе не было ни звука, кроме шелеста ветра, играющего с обледеневшими вывесками, и редкого скрипа снега под ногами. Ни машин, ни людских голосов, ни музыки, рвущейся из окон. Только тишина, плотная, как вата, обволакивающая меня со всех сторон. И одиночество. Оно здесь не было каким-то абстрактным понятием, нет. Оно было осязаемым, как воздух, которым я дышал. Оно витало в воздухе, проникало под кожу, сковывало сердце. Каждая тень, каждый заброшенный подъезд кричали об одном: “Ты здесь один”.
Иногда, когда я брел вдоль фасадов зданий с ажурными балконами и заколоченными ставнями, мне казалось, что я вижу чью-то тень, скользящую за углом. Короткий, как вспышка, проблеск надежды, который тут же гас, оставляя меня наедине со своей пустотой. Однажды, я даже услышал тихий шепот, похожий на мое имя, словно кто-то звал меня из темноты. Я вглядывался в неё, вглядывался до боли в глазах, но находил только тьму и потрескивающий лед на водосточных трубах. Я представлял себе, как бы я хотел, чтобы в этом городе появилось хоть одно живое существо. Чтобы кто-то шел мне навстречу по этой безжизненной улице. Неважно кто, мужчина или женщина, старик или ребенок. Просто кто-то. Кто-то, кто разделил бы со мной эту леденящую тишину. Кто-то, чьи шаги прозвучали бы рядом с моими, нарушая одинокую мелодию моих ботинок. И тогда, возможно, я бы смог заговорить, сказать хотя бы одно слово – “здравствуй”. Я представлял, как бы мы обменялись взглядами, как бы улыбнулись друг другу. И этот город, холодный и отстраненный, перестал бы быть моим местом одиночества. Он стал бы местом встречи. Местом, где можно согреться теплом чужой души. Но всё оставалось по-прежнему: снег, ветер и я. Иногда я ловил себя на мысли, что этот город – не просто место, а отражение моей души. Своего рода зеркало, в котором я вижу собственное одиночество. И тогда во мне появлялась тихая, но решительная злость. Злость на себя, на свою нерешительность, на свою готовность смириться с этой пустотой. Я останавливался посреди улицы, и мой голос, тихий и неуверенный, звучал во все стороны: “Я не хочу быть один! Я хочу увидеть тебя. Кто бы ты ни был, где бы ты ни прятался!”
Я не знал, где искать этого человека. Я даже не знал, существует ли он на самом деле. Но я продолжал представлять, как иду по этому пустынному городу, оставляя свои следы на снегу, и надеялся, что однажды чьи-то другие следы пересекутся с моими. Что однажды, в этом городе, меня не будет ждать только одиночество. Что кто-то спасет меня из моего ледяного плена. Что кто-то просто будет рядом. Вдруг я замедлял шаг, словно что-то привлекло мое внимание. На асфальте виднелась неровная, едва различимая линия, казалось, кто-то тоже ходил здесь, совсем недавно. “Я не один?” - прошептал я, и эта мысль, как маленькая искра, зажглась во мне, — “Не один…” И я, глядя на этот город сквозь дымку своих фантазий, с новой, еще робкой, но уже более уверенной надеждой, шептал слова, адресованные этому неизвестному спасителю: “Я иду к тебе. Приходи. Раздели со мной эту тишину, которая скоро закончится”. И я начинал идти быстрее, сжимая кулаки и вглядываясь в даль, где, как мне казалось, вот-вот появятся чьи-то шаги.
