Быть ученым сегодня весьма непрестижно. Есть занятия, где с меньшими физическими и эмоциональными затратами, можно получить не сравнимо лучший результат. Не то время, не тот настрой общества и взгляды на жизнь абсолютно другие. Это в эпоху великих свершений и грандиозных прорывов подобная профессия была востребована. Без научной мысли было никак. Куда же без нее, если строили, создавали, покоряли? Строили страну, создавали предприятия, покоряли космос. Теперь ничего подобного нет и в помине. В отечестве нашем нынче желающих строить и создавать мало. Желающих продавать много и исключительно те товары, что производят граждане, проживающие в посторонних государствах. Там, где: и ученые в изобилии, и цивилизованное производство тех товаров, которые наши хотят продавать, на высоком уровне, и вообще все в порядке.
А раз есть желающие продавать, значит, возникает потребность в тех профессиях, представители которых знают формулу «деньги-товар-деньги» и могут эти самые деньги считать, укрывать и, что там греха таить, воровать. То есть, без бухгалтера в такой стране никуда. А там где материализуется бухгалтер, обязательно должен существовать тот, кто контролирует указанные процессы. А кто у нас должен ловить, уличать и отнимать. Прокуроры, судьи, адвокаты и прочая юридическая братия, которая кормится возле бухгалтеров и их работодателей. Ну, нужны нынче такие престижные профессии, что уж тут поделаешь? Спрос, порожденный временем.
Как видим, при подобном раскладе ученым в этой «купи-продажной» стране делать абсолютно нечего. Не нужны они. Не вписываются в стройную систему товарно-денежных отношений. А раз профессия не востребована, то и зарплата, соответственно, мизерная, и институты научно-исследовательские закрываются за ненадобностью. Это у нас закрываются, а у них, за бугром, как ни странно, наоборот, процветают. Вот парадокс-то! Им, оказывается, не только их ученые очень нужны, но и наших, бывает, прихватывают без ограничения, место им находят приличное и зарплату платят регулярно настоящими деньгами, имеющими хождение по всему миру. И, как впоследствии выясняется, польза от них есть и немалая. Даже, случается, Нобелевские премии получают, но как представители уже тех других стран. Здесь бы им в жизни не процарапаться.
Да, проблема! Вроде бы одни и те же люди населяют планету – пара рук, пара ног, голова, второстепенные органы присутствуют и расположены в местах строго отведенных природой, а жизнь у них и у нас по-разному устроена. Вернее, у них устроена, а у нас не очень. Вся проблема, видимо, заключается в том, что европейцы и американцы считают головной мозг органом первостепенным, а мы – второстепенным. Очень даже замечательно спинным обходимся. Тоже, кстати, мозг. Всего-то разницы, а какие разительные последствия.
В прежние времена кто нужен, а кто нет, решала коммунистическая партия. Тех, кто сегодня гордо именуются бизнесменами, в те застойные времена обзывали спекулянтами, ворами и расхитителями социалистической собственности, вылавливали в больших количествах и с помощью той же милиции, прокуроров и судей и отправляли в холодные регионы страны добывать древесину. То есть, как могли, ограничивали любую инициативу в направлении развития бизнеса.
А ученые были востребованы и, причем, в преогромных количествах. Особенно ценились остепененные научные работники: кандидаты и доктора наук. Я уже не говорю об академиках – это небожители. Тоже, если подумать, критерий. Чем значимее ученая степень, тем выше авторитет в научном и не только научном мире. А, следовательно, и льгот больше. Не удивительно, что при таком раскладе желающих пробиться в научную элиту было огромное множество, но становились докторами и кандидатами наук единицы. Нет, собственно говоря, их тоже было немало, но на фоне прочего народонаселения – исключительно мизерное количество.
Прорваться в ученые было невероятно сложно. На пути соискателя на ученую степень воздвигались такие преграды, что для многих они становились непреодолимыми. Сотруднику какого-либо НИИ: то ли академического, то ли отраслевого деваться было некуда. Без ученой степени будешь прозябать в младших научных сотрудниках до пенсии. Попадешь в разряд бесперспективных – и пиши, пропало. Навешают ярлыков: безынициативный, плохо владеющий вопросом, неактивный и так далее. Не отмоешься. А начнешь шевелиться, затюкают. То материал сырой, то товарищ, который на два года раньше тебя начал научно-трудовую деятельность, еще не защитился. Куда прешь без очереди? Короче, если не боец – не стоило и пробовать.
К производственникам, правда, отношение было намного лояльнее. Стремившегося стать остепененным человека не из научной среды поощряли и даже, бывало, помогали двигаться в нужном направлении. Ходили слухи (за достоверность ручаться не могу), что даже план был на количество защищаемых производственников. Не знаю, как там насчет плана, но, как правило, становление производственника на научную стезю было делом случайным. Я не беру к учету директоров крупных предприятий и всяких там министерских начальников. Как правило, они остепенялись уже по достижении карьерных высот, и степень была нужна так, для авторитета, чтобы подтвердить закономерность нахождения на высоком посту. То есть, никто специально не планировал и не прогнозировал пополнить ряды ученых мужей. Просто выпадал шанс в жизни. Кто-то успевал им воспользоваться, кто-то нет.
Вова Мухин, работая на предприятии, даже и не помышлял ни о какой диссертации, не сведи его судьба с одним интереснейшим человеком, Баркиным Михаилом Давидовичем. Человек этот, заведующий одной из научно-исследовательских лабораторий, часто наведывался к ним на предприятие, поскольку именно здесь внедрялись разработки его лаборатории. Как известно, предприятие весьма неохотно бралось за внедрение какого-либо новшества в производство. Есть график работ, план. Выполнение плана – священнейшая обязанность всего трудового коллектива. От этого зависела и зарплата и премия. А внедрение нового изделия – головная боль никому не нужная кроме, пожалуй, самих ученых. Ни плана на него нет, ни премия не начисляется, а отвлечение трудовых и финансовых ресурсов имеет место. Да еще по шее от вышестоящего руководства получишь, если что-то не так сложится. Раз взялся – тяни.
Мог бы отбрыкаться в момент поступления предложения, так сказать, в начале творческого пути. Сослаться на занятость или слабое здоровье. В те времена наука «спихотехника» процветала в каждом коллективе. Спихнуть нудную и бесперспективную работу на «вислоухого ближнего своего» считалось нормальным явлением. Вот народ и отлынивал как мог от навязываемой перспективы. Встречались даже такие специалисты, что заставить их делать что-то помимо основной работы не мог никто. Находились миллион причин, по которым они этого сделать не имели никакой физической возможности. И тут же обнаруживалась жертва, которая, как говорится, и попадала под раздачу. Так попал и Вова с этим ученым, поскольку был самый молодой в коллективе, а остальные оказались настолько занятыми, что им, как говорится, «и в гору глянуть некогда».
Ученые, внедрявшие свои разработки в производство, об отношении к себе и своему детищу знали не понаслышке и методы борьбы против подобной волокиты применяли эффективные. То через вышестоящую организацию надавят, да так, что никуда не денешься – надо делать, в противном случае дадут по шапке. То через партийные или профсоюзные органы прищучат, а будешь дергаться, такую идеологию подведут – без памяти рад будешь, что только этой нагрузкой и отделался. Короче находили пути решения проблемы. Если же подобные меры не срабатывали, старались заинтересовать конкретного исполнителя.
Нет, не деньгами или другими материальными благами. Это сейчас без отката никуда, а в те времена подобное решение нужных вопросов не приветствовалось. Не принято было совать деньги за проталкивание вопроса, да и денег таких не было. Получалось, что конкретно на решении этих вопросов никто больших денег не зарабатывал. Так, премия квартальная или надбавка светила ученым и только в том случае, если изделие запущено в производство и все нужные бумажки по этому поводу правильно оформлены и подписаны руководством предприятия. То есть, подтвержден факт внедрения.
Так вот, Баркин и предпринял попытку заинтересовать в результатах внедрения молодого специалиста Владимира Мухина, как непосредственного исполнителя. То ли механизмы давления на предприятие были ему недоступны, то ли он предпочитал мягкие формы отношений с руководством – не известно, но только обрабатывать Вову он начал сразу же, после того как узнал, что дело поручено ему. В легкой вступительной беседе он обрисовал перспективу внедрения, очертил круг его, Вовы, участия в решении вопроса и заверил, что при правильном подходе и положительном результате, проведенную им работу можно считать как хороший задел для кандидатской диссертации.
- Ну что ты здесь высиживаешь, штаны протираешь? – наседал коварный ученый. – Ты сейчас кто? Простой инженеришка. Через три годика станешь инженером второй категории, еще через пять – первой, если все удачно сложится. И так до самой пенсии в рядовых работниках прозябать будешь. А чтобы начальником отдела стать или цеха – тут уровень нужен или связи. У тебя есть связи? Через папу, маму, близких родственников?
Вова отрицательно покачал ушастой головой, с грустью осознавая незавидность развития своей перспективы в указанном направлении.
[justify]- Нет! – констатировал Баркин очевидный факт. - Фамилия Мухин и имя Вова такого развития карьеры и не предполагает. А с кандидатской диссертацией она строится значительно быстрее. Есть у вас в коллективе кандидаты
