Этот уголок, забытый в вихре большого города, не знал тепла постоянного жилища. Он был лишь прибежищем для тех, кто искал укромного места, чтобы на мгновение почувствовать иллюзию нежности. Здесь пахло мимолетными страстями, выцветшими надеждами, ароматами духов и запахом гавайских сигар.
Каждую пятницу в 16:30 дверь этого маленького мира открывалась для одной и той же пары. Они входили вместе, словно случайные путники, ищущие укрытия от дождя, но взгляды их выдавали: они не случайны друг для друга. Мужчина лет пятидесяти пяти, с седеющими висками и выправкой человека, привыкшего к уважению, слегка прихрамывал. Молодая женщина, стройная и живая, с томными глазами, шла рядом, чуть сзади, будто подчеркивая, что ключи от этого мира — в его руках и что всё в этой жизни оплачивает он.
Он открывал дверь номера, а она… она словно чайка, впархивала внутрь. Всё в этой комнате было заточено под плотские утехи: большая кованая кровать с алым покрывалом, картины с полуобнажённой молодой плотью, ванна, наполненная пеной и лепестками роз. Не дешёво, но только глупцы экономят на удовольствиях. Он не экономил на своей «детке», разве что на времени...
Она смеялась, ластилась, наклонялась к нему ближе, щебетала, а он… Он отвечал нехотя и немногословно, а потом просто притягивал её к себе. Её щебетание становилось всё короче и короче. Она не спешила, а он поторапливался, и каждый из них знал, зачем они здесь и что он главный.
После первой вспышки близости она ложилась рядом на кровать, слегка растрёпанная, с напускной расслабленностью. Он доставал из мини-бара бутылку вина и два бокала.
— Ты ведь не против? — спрашивал он.
Она только кивала, глядя в потолок, бездумно теребя прядь волос.
— А у тебя… Как дела? — Его вопросы звучали неискренне, больше как дань приличию, как попытка поддержать видимость интереса.
Она улыбалась, играя прядью волос:
— Всё хорошо. Как всегда. Но знаешь, на днях...
— Всё хорошо. Как всегда. Но знаешь, на днях...
На этой фразе он её останавливал, и начинался второй акт их грехопадения. Ведь он приходил сюда не для того, чтобы слушать её бытовые проблемы. О проблемах он послушает от жены. Жены… Время? Семь!
В восемь дома его ждал пятничный ритуал: семейный ужин. Там будут жена, дочка и сын, а также шурин и сосед из дома напротив с семьями. Прелестная компания.
Он спешно одевался и, поцеловав её напоследок в макушку, привычным движением извлекал из бумажника несколько хрустящих купюр.
— Побалуй себя, — говорил он, протягивая деньги, и торопливо спускался по лестнице.
— Побалуй себя, — говорил он, протягивая деньги, и торопливо спускался по лестнице.
Это была их маленькая сделка, тщательно разыгранный спектакль. И он уже закончился. Актриса отдыхала в гримёрке, а главный актёр ловил экипаж, чтобы ускользнуть в реальную жизнь.
Этот номер, как и вся жизнь, был ареной игры. Он отдавал ей своё восхищение и деньги, она дарила ему молодость и ощущение, что время можно обмануть. Но оба знали: ничто не вечно и всё тлен!
