У старика под его пышной курчявой шевелюрой копошились какие-то мысли. Он множил их своим ворчанием и поочерёдным прищуриванием то левого, то правого глаза. Мыслям, казалось, не было конца. Они скреблись о стенки черепной коробки и требовали выхода. Старик упорно не пускал их и упорно продолжал думать. Изредка то одной, то другой чахлой полуосознанной мыслишке удавалось выскочить наружу в виде многозначительного, что-то стремящегося подразумевать под собой кряхтения или в виде фразы, которая в 50 % случаев начиналась со слов «В наше время...» Старик сидел на табурете. Табурет представлял собой четыре ножки, приделанных к доске, обитой чем-то вроде лоскутка кожи, уже сильно потёртой. Старик и табурет составляли одно целое. Старику очень удобно было сидеть, можно даже сказать, что он развалился. Хоть табурет не заключал в себе ровным счётом ничего комфортного, старик же вопреки требованиям действительности находил в нём несомненное удобство. Скорее всего им руководила всесильная привычка, столь властная в этом возрасте. На этом то табурете старик и придумал большинство своих мыслей.
