Она проснулась. Отчего? Нет, не от боли. От странного беспокойства. Что это было? Почему вдруг? Она сама не смогла бы объяснить. За окном плыла тихая ноябрьская ночь. Да! Тихая! Даже звёзды можно было увидеть. А ведь перед этим деревья летали, как чёрные птицы по серому небу. Листва уже почти вся облетела. Что же осталось? Один пресный, ноябрьский, нагой пейзаж, серо-коричневый... И вдруг теперь вот в него влились другие краски: иссиня-чёрное небо и звёзды цвета отшлифованных бриллиантов.
Образность, метафоричность, острое восприятие ярких красок - старая память художницы. Всё хранит, за всё цепляется. Как бывало? Увидит она что-нибудь: зелёные листья загорелись огнём-янтарём осени, дымчато-прозрачный дождик закапал из набежавшего на солнце облачка, огромная, лиловая с проседью, грозовая туча надвигается на мир, первый снег ложится мокрой, белой, пушистой ватой на ещё зелёные листья... И она сразу за кисти, за палитру, подавайте ей холст или хотя бы простой карандаш. Хотя что-там сделаешь простым-то? Но как же, как же! Постойте!!! Помилуйте!!! А игра света-тени, силуэты... это не то что карандашом, а и угольком простым можно... Малыми средствами великое изобразить? Всё можно, если захочешь...
Да нет. Это так кажется. Ничего нельзя! Теперь! После аварии... Да. Вот так-то! Такие дела... Горькие с перцем! И зачем ей было садится за руль тогда, в тот вечер?
Тоже ноябрь был. Это тёмное, хмурое, проклятое предзимье. Темно, скользко, а дорога, словно издевалась: извивалась, петляла. Потом, будто два маяка, чьи-то слепящие фары. Резкий манёвр рулём. До отчаяния! И страшный, глухой звук. Последнее, что она помнит из той, "нормальной" жизни. А потом? Пу-сто-та. Что это такое? Уж не картина ли Малевича "Чёрный квадрат"? Нет! Какое там! Пострашнее будет!!! Пустота - это просто... Ни-че-го!!!
А после какая-то белая, липкая, мокрая, как первый снег, муть...
И всё же не первый снег: склизкая. Да, она почему-то почти физически ощущала, что именно склизкая... Ну, почти что живая улитка-слизняк...
Это она ощущала!!! Зато ничего другого - нет! Ни ног, ни рук - ничего!
Память подсказала, что ехала куда-то. Куда? Зачем? Ах, да! В аэропорт. Его встречать. Приятное сделать хотела. Сюрприз. Ему. Милому, родному, единственному! И сделала! Сде-ла-ла! Знала ведь, что та ещё автоледи! Без него-то и за руль боялась садиться! Он даже смешно над ней подтрунивал: "Ты же женщина! Человек! Не обезьяна же! Освоишься! Сейчас все женщины ездят, это легко! У нас же коробка-автомат. Знай: жми себе на две педали!" Да уж. Осмелилась. Нет, даже не осмелилась, а осмелела! Подумала, мол, сейчас прилетит к нему на крыльях любви и отваги - и улетела... в кювет.
А сейчас? Да, кто она сейчас? Ни дать, ни взять: птица с поломанными крыльями. Какое там! Хуже, чем с поломанными: с обездвиженными! Потому-то теперь и пошевелиться не может... Повернуться? О, это непреодолимая задача. Всё тело тяжелое, бесчувственное, словно и не своё. Да, чужое. А, может, душе всё равно? Возьмёт да и выпорхнет из своей плотской клетки. Будет летать где-то за облаками, лёгкая, точно пушиночка тополиная или одуванчиковая. Ах! Как она любит одуванчики: и жёлтые головки и пушистые шарики: ей всё равно, они для неё равно любимые, одинаково...
И всё же НЕТ! ДА! Ведь у неё же здесь, на земле, есть родной, любимый, единственный человек: ЕЁ ЧЕЛОВЕК!!!
Вдруг чьи-то пальцы, чьи-то руки берут и поворачивают её тяжёлое, будто свинцом налитое тело. О, это его руки! Счастье! - И несчастье... Как он теперь с ней будет справляться? Это он-то, который яичницу не может пожарить, вообще не знает, где у него, что лежит... И всё-таки нет, никаких сиделок, никаких нянечек и чужих рук! Пусть даже самых хороших, заботливых! Почему? Да элементарно: нет ничего лучше, нежнее, теплее, ласковее рук любимого!!! Он сказал ей, что случилось чудо: она выжила, хотя врачи не обнадёживали. Кто же даст гарантию, что человек вернётся из комы, из этой чёрной точки невозврата. Для многих... Но не для неё! Ей почему-то сейчас, звёздной ночью, вспомнилось, что по-английски "кома" (ну и что? ведь и пишется-то это совершенно иначе!) - это точка. Она, вот думает, что это запятая, и даже бриллианты звёзд, что видны из окна, ей сейчас кажутся не точками, а запятыми... Милыми такими бриллиантовыми серьгами... много-много бриллиантовых серёжек диковинной работы Небесного Ювелира. Этот Ювелир и вернул её на землю: ей ещё рано...
Снег пушистый, шаг мерный,
Светел лик на иконе.
Кто последний, кто первый,
Жить кому, кто на склоне?
Знает лишь Святый Боже,
Остальное - химеры -
День и миг невозможен
Без любви и без веры.
Никогда раньше не писала она стихов, а теперь эти строки будто сами пришли к ней, светом и музыкой. Кто же нашептал их. Кто же? Несомненно, Он: Бог, Небесный Ювелир...
Воля Бога и молитва человека... лю-би-мо-го любое горе перемелют. А она? Обязательно вернётся домой. Выйдет в свой до нежности и боли родной сад. Непременно одна! И будет послушными и ловкими, как прежде, руками писать, как на последний лист падает на первый снег. Совсем не липкий и не скользкий, а белый и пушистый.
Снег надежды! Да, теперь-то, она точно знает...
24 -27 ноября 2024 года.
