2
Путники на дорогах в Тихомодал
А меж тем на дорогах, ведущих к достославному некогда поселению магов, а ныне стольному граду Тихомодалу, собиралось всё больше путников. Одни ехали издалека, - с ветром да в чинных каретах, в основном, с публикой особенно не общаясь, другие – из соседних сел – не спеша, на простых повозках, то и дело, развлекая по дороге честной народ.
Но не только прославленные певцы и музыканты… были и личности, известные вовсе не музыкальным талантом. Немногие из тех, кто держал путь в Тихомодал, что-то знали об этих одиноких путешественниках, - но даже зная самую малость, можно было много порассказать о них другим.
Так распространились слухи о Сиццоне из града Вальховы. Жители того града называли его кудесником. Чудеса-де подлинные творить может и, вдобавок, в борьбе непобедим. Иные так даже говаривали, будто бы летать умеет. Однако ж никто не ожидал увидеть его среди музыкантов, ибо никогда он искусству сему не обучался, да и внешне-то мало на музыканта походил.
Другой живой легендой прослыл Крэгволот – тоже из Вальховы. Этот славился ростом и силой нечеловеческой. Жилистый, могучий великан: в прошлом – об этом знали почитай все, – коварен был и жесток, вместе с отцом своим Танакамом да шайкой головорезов его творил злодеяния всевозможные. Но, пробыв несколько лет в заточении, изменился, - изменился до того, что отец родной его не узнал. Рассказывали, будто бы подействовал так на него старик, который с ним в неволе находился. Старик тот был великим заморским владыкой. Такого Крэгволоту порассказал, что тому жить расхотелось, в смысле так, как раньше он жил. Зародил старик в нём желание повидать заморские страны, на тамошнее богатство поохотиться, да дочь его, владыки в жёны взять. Этим-де и объяснялась его отрешённость. Но правда ли то? И был ли на самом деле старый острожник заморским владыкой, или же, как утверждали другие, простым и по воле судьбы никому неведомым музыкантом?
Вернувшись из острога, Крэгволот первым делом раздобыл себе музыкальный инструмент, а уж потом только отправился к отцу. Встреча их была весьма драматичной, в чём и нам можно не сомневаться. Увидев сына, проницательный Танакам сразу же определил, что с тем что-то не ладно, а после того, как выслушал речь его, не признал в нём родню. Закончилось же всё тем, что взбесившийся Танакам натравил на Крэгволота дюжину своих головорезов. Был уверен он, что они и места мокрого от него не оставят, - сиречь и вправду решил, что тот – самозванец – не мог его сын так измениться. Вышло, однако ж, наоборот. Разбойники, конечно, изрядно потрепали Крэгволота, но тем только ярость в нём вызвали. А уж в ярости-то этот великан был совершенно неукротим. Так что Танакам скоро понял, что ошибся. Понял он и то, что родной сын отныне враг ему заклятый.
В отличие от мужчин, женщины, которые окажутся на арене Колизея, либо входили в составы ансамблей, либо представляли высший свет. Одиноких певиц и музыкантш из простого народа трудно было сыскать. Однако ж и в их числе нашлась легенда.
Звали её Аманда. Совсем ещё молода была, но почти все, кто жил с нею в одном селении, утверждали, что она ведьма. Дом Аманды находился вдалеке от других домов. Одинокий и таинственный на вид, стоял он у самого тёмного леса, в котором-де обитала нечистая сила. Иные боялись к этому лесу даже приблизиться, а она вместе с матерью преспокойно себе поживала. Хотя упор делался не на то. Мать Аманды слыла знахаркой, притом не только в пределах села, - хоть и уличалась она в колдовстве, всё ж помогла многим с недугами справиться. Люди в селении были не такие уж и тёмные, и знали, о чём говорили. А говорили о том, что в каждое полнолуние в дочку знахарки бес вселяется. Видели её то летящей по небу, то по селению или по лесу в одиночестве гуляющей. Идёт, мол, навстречу тебе и светится как призрак, да с силой нечистой разговор ведёт. Красоты бог Аманде не дал, - это-де и подтолкнуло её ведьмой стать. Невозможность добиться внимания и любви юношей породила в ней зависть лютую, сделало сердце её уязвимым для тёмных сил. Сама же мать про дочь свою ни разу ни с кем словом не обмолвилась. Однако жителям селения не трудно догадаться было: целительница ведёт борьбу с дьяволом, завладевшим Амандой. В положительный исход этой борьбы, ясное дело, мало кто верил. Чарующее пение юной девы, слышавшееся иногда по ночам, доказывало то, что ведьма она могущественная – властью над сердцами обладает. Но потому возникло в народе и другое мнение: не бес распоряжается сердцем Аманды по своему усмотрению, а она сама от рождения дьяволица.
Так что, не только обычных певцов и музыкантов можно было увидеть на дорогах в Тихомодал (чего, впрочем, и следовало ожидать от состязания, на кону которого сокровища стоят), но всем ещё интересней от того становилось. И чем больше собиралось путников, тем труднее было представить себе, что будет происходить на арене Колизея. Поди разберись, у кого шансы на победу выше. И одни говорили: состязания как такового не будет, потому как будет великое празднество музыки и песен – о чём-де и уполномоченный гонец сообщил, - а кто-то, наоборот, уверен был в том, что Колизей не станет своим традициям изменять, обязательно будут в нём и победители, и проигравшие, хотя отнюдь не победа решит, которым из них удастся завладеть бесценными сокровищами.
Всё больше и больше народу стекалось к златым вратам, и те, однажды перед ним открывшись, уже не закрывались. Любой другой град, наверное, не выдержал бы такого потока, но великий Тихомодал едва его ощутил.
Перед вратами не смолкали трубы и барабанный бой. Жители Столицы, её правители и, конечно же, сами царь с царицею выходили, чтобы поприветствовать новых гостей. Тут же проводилась ярмарка, и тут же была возведена сцена, на которую те, кто каким-либо умением выделялся, развлекали честной народ. А над сценой и праздничным столпотворением вокруг неё выступали канатоходцы.
Меж тем, из-за скопления людей, у входных врат в удалённой части Тихомодала царила необыкновенная тишина. Многие его улицы пустовали. Величественные строения, испещрённые таинственными гравюрами стены Колизея внушали гостям, особенно тем, коим случилось оказаться наедине с великим градом, чувства далёкие от веселья и празднества.
