А сегодня Дева Мария или даже сам Бог решили простегать одеяло. Потому и разложили длинно, по всему небу, промытую и прочёсанную шерсть серых облаков. Работали старательно, отчего цвет ровный такой получился, светлый. Но всё равно – серый. Под таким небом не жить, а вспоминать хочется…
- Знакомьтесь, Сергей Палыч, - говорит его мать и моя жена по совместительству. – Это ваш папа.
При этом она разворачивает на столе передо мной сине-белый младенческий свёрток, из недр которого предстаёт взору моему, уже влюблённому, отеческому, пухлый молодой человек недели от роду, голова которого почти щедро украшена цыплячьим пухом волос.
- Красавец! - внутренне восклицаю я.
Но получилось так громко, что все вокруг услышали. Сергей Палыч тоже. И он застыдился беззастенчивой такой лести: закряхтел, сразу стал красным и потянул кулак в рот. Это, наверное, чтобы сдержаться и не ответить мне какой-нибудь колкостью. Потом всё же решил съязвить и - пукнул. Да громко так. Прекрасней звука до этого я никогда раньше не слышал.
И мы начали жить дальше уже втроём.
Иногда среди ночи я просыпался и думал: «Ну, хоть бы заорал, как младенцам и полагается. Превратил бы для нас с Мариной ночь в бессонную и хлопотную». А сын мой молчал и молчал. Тогда вставал я и подходил к его колыбельке и заглядывал внутрь. И там, в недрах младенческого покоя, в позе цыплёнка табака безмятежно почивал мой самый драгоценный человек. Однажды он словно почувствовал моё приближение, сонно приоткрыл глаза, и мне показалось даже, что слегка кивнул: «А, это ты…» И улыбнулся беззубыми розовыми дёснами. И опять уснул, чуть отвернув голову набок.
Сколько лет прошло уже, а я до сих пор эту ночь помню.
И когда маялся всеми обязательными детскими недугами, тоже не плакал. Кряхтел только, тужился и кулачки в рот совал, словно закричать и нас с мамой его испугать боялся. И перетерпливал. А потом снова улыбался нам и всем, кто подходил к его убежищу.
И рос. И ползал. А потом пошёл. И побежал однажды. Мне навстречу…
Прихожу за ним в ясли. Лето, вечер. Вся группа во дворе гуляет. И все одеты в тёмно-коричневое фланелевое нечто. Вхожу и ищу глазами своего. Вдруг срывается с места какая-то девчонка в платье и несётся ко мне, раскинув руки в стороны. Батюшки! Это же мой Сергей Палыч!!.
Потом воспитательница извинялась:
- Мы их, чтобы не перепачкались и вечером домой чистенькими шли, в ясельное переодеваем – платьица там, комбинезоны. Ну, а сегодня Серёженьке комбинезона не хватило. Но он не расстроился, не комплексовал… Извините уж…
И книжки вечерами я ему читал, и видел, как мама его ревнует, и с нами рядом садится, и тоже слушает «про страшное»: про леса дремучие, про горы высокие и реки глубокие, про прекрасных царевичей и царевен.
Потом уже он сам читать начал. Нужные книги. И те, которые в школе читать положено было.
Когда он учился в пятом, умерла наша Матрёшка.
Ещё до рождения Серёжи мы с Мариной нашли щенка возле мусорного контейнера и забрали к себе. Выросла из этого щенка удивительно неказистая маленькая и очень добрая дворняга, которая нас всех обожала. Серёжу – особенно. Пришлось даже коврик её положить рядом с его кроватью, чтобы были всегда вместе, а то Матрёха ложилась подле на голый пол.
Прожила она свой недолгий собачий век. И мы все вместе хоронили её за домом, в овраге, заросшем лопухами и ромашками.
Через несколько дней после этого возвращаюсь с работы и вижу: торчит оттуда макушка моего сына. Подхожу к нему. А он сидит на корточках и плачет. Потом пальцем сделал дырку в холмике Матрёшиной могилы и засунул туда конфету. Тут я тоже, кажется, заплакал…
Вскоре после окончания школы он сказал нам с матерью, что завтра приведёт в дом свою Олю, Ну, чтобы с нами познакомить. Ожидая, мы с Мариной оба извелись. Часа за два до условленного времени жена не выдержала:
- Знаешь, Паша, боюсь я этой Оли. А вдруг она будет какая-нибудь не такая.
Я ведь и сам этого боюсь, но отвечаю Марине:
- Да что ты, моя хорошая! Разве сын наш может выбрать не ту?!. Та она, обязательно – та. И если он её любит, то и мы любить тоже будем…
… С Олей мы так и не познакомились. Не довёл её наш Серёжа до дома…
Когда они поравнялись с тем самым оврагом, где была могила Матрёши, из-за поворота, прямо на тротуар выскочил чёрный джип… И – всё… Больше нет ни Оли, ни Серёжи..
Потом к нам приходили какие-то люди, говорили, что за рулём сидел один очень известный человек, что у него в этот день был стресс, а потому он и выпил… чрезмерно. Накануне дочь ему сообщила, что не хочет она быть дочерью его. А сыном стать хочет. Вот он и был этим сильно огорчён…
А Дева Небесная со своим Сыном, видно передумали одеяло стегать, а потому ровно-серые облака всё клубились и клубились. Стали зловеще-перламутровыми. Потом золотые ужи молний взялись крошить эти самые перламутры. И – зарыдало небо дождём, оплакивая всех, кто нам дорог, без кого мы и сами жить дальше не можем…
|
Как жить потом? Даже и думать страшно...