Видимся мы с ним редко, но встречами этими необычайно дорожим. Оба, а не только я. «Так думаю!..» - как говорил герой Фрунзика Мкртчяна в «Мимино» Данелии.
А редко потому, что живём слишком далеко друг от друга, и меня зовут Олег, а его Дато. Это всё потому, что я живу в большом городе в самом центре России, а он в деревне, высоко в горах. И в мой город иногда приезжает по делам. Приезжает и тут же оповещает меня об этом короткой смс: «Я приехал». И всякий раз сердце у меня вздрагивает от теплоты ожидания встречи.
И мы встречаемся. Вечером. Где-нибудь в таком месте, чтобы не обращать на себя внимания посторонних и никому не мешать.
Назавтра, рано утром ему всегда улетать. А потому разговаривать начинаем сразу же, как только находим глазами друг друга:
- В прошлый раз мы не договорили… - обязательно скажет один из нас. И – начинаем договаривать. И – пьём, пьём, пьём. Я кофе, а он чай, потому что он же - правоверный мусульманин и потому что он - чеченец, а я – совсем даже наоборот.
В этот раз Дато рассказывает мне о своих пациентах, потому что он работает у себя дома в аптеке, социальной, куда приходят очень немолодые люди, и он их лечит. Не только лекарствами, но тем ещё, что слушает их, слушает, слушает.
А потом, при встрече, пересказывает мне эти разговоры. И слушать, слушать, слушать начинаю теперь уже я.
- Знаешь, ко мне часто приходит Али, ноги у него больные, потому, что долго уже ходят по нашей земле, а она же неровная у нас, горы кругом, вот и приходится тем ногам то подниматься в гору, то спускаться вниз. Он приходит всякий раз, как я возвращаюсь из большого города. Приходит, садится на стул у самых дверей, опирается руками и подбородком на свою суковатую палку, отполированную его руками и временем до блеска. Иногда мне кажется, что палку эту завещал ему его отец, который тоже ходил всегда с нею и прожил девяносто два года.
Так вот, воккха стаг («большой человек» значит это на нашем языке) Али начинает всегда одинаково:
- Ну, как там люди живут в большом городе? Что говорят? О чём думают?
- Про всех сказать вам не могу, но те, с которыми мне удалось поговорить, размышляют примерно о том же, что и мы. О людях думают, о близких своих, о детях, о трудностях, долгих и тягучих, и о кратковременных радостях, которые случаются как у людей, живущих в горах, так и у тех, что построили свои дома на равнинах.
- Это верно. Человек человеком везде остаётся, где бы он ни родился. Только со временем мысли его становятся всё шире и шире, когда начинаешь думать не только о месте, где живёшь ты сам, но и о земле в целом. Вот, знаешь, не спалось мне сегодня ночью. Лежу, смотрю в потолок, которого не вижу во мраке, и почему-то думаю о том, что потолка мы никогда не видим. А уж Неба и подавно. Не видим и не понимаем, хотя иногда думаем, что принимаем решения, совершая поступки. А решения за нас уже приняты.
А? Кем приняты, спрашиваешь? Власть думает, что сильными мира сего, теми, кого судьба вознесла над людьми. И невдомёк им, глупым, что это не они так распорядились собою, а тот, кто видит нас всех разом, взялся испытать властью человека. Самое сложное, наверное, это испытание – быть над людьми. Испытания любовью, деньгами, славой тоже сложны. Но властью проверку проходят немногие.
Большинство людей начинает думать, что над миром стоят только они, и нет никого выше…
Тут Дато сам себя перебивает:
- Али в этот момент говорил о том же, о чём мы с тобою в прошлый раз думали. Помнишь, ты тогда мне читал стихи о человеке? Я строчку оттуда запомнил…
Он жмурится, отстраняется как-то от всего и говорит. Говорит так, что я понимаю: это не цитата, а сам он так думает: «… его словам подвластна даль земная, он даже Бога может обмануть…»
Человек вдруг, однажды, начинает ошибаться. И живёт внутри этой ошибки, даже не понимая, что всё это неправда и неправильно. Но Бог так мудр, что он не разубеждает заблудившегося в самом себе человека, а только улыбается ему и даёт подсказки.
Если человек и вправду умён, а не притворяется умным, то он обязательно услышит эти подсказки и поймёт, что жить в системе алгоритмов, когда решения принимаются только на уровне «да» или «нет», неправильно. Только пугать людей, наказывать и всё время пальцем грозить им нельзя. Жалеть их нужно. Тогда в душах людских и прорастают те самые побеги, с которыми каждый из нас приходит в этот мир, только не все становятся умелыми садовниками, способными взрастить в себе то лучшее, чем наделил нас Бог при рождении, и пронести его до старости, до самой смерти…
Уходит Али, даже не взяв новой мази от боли в ногах, что я привёз ему из большого города. А я смотрю вслед ему и думаю: как же хорошо, что такие люди живут рядом со мною и иногда даже делятся со мною своей мудростью: им ведь не жалко, потому что они – л ю д и…
|