Пусть говорят

 

   Это было очень давно, но было. Июль 1970 года. В ту пору я уже второй год служил в советской армии. И вот приходит, заверенная врачом, телеграмма о болезни мамы. Желтуха вроде как, но как потом выяснилось, на самом деле это был рак поджелудочной железы. Этот, уточнённый диагноз стал известен несколько позже. Она лежала после операции дома, вся жёлтая. Так что я получил законный отпуск по случаю болезни матери. В общем еду домой, в Великие Луки.

  Кстати, надо отметить один интересный момент в этой истории. В 1970 году в армии произошла смена форменной одежды. Лично мне больше по душе была старая, но она ушла в прошлое. По сравнению со старой парадный мундир, конечно, смотрелся наряднее. Но, тем не менее,  я первым делом, когда приехал домой, на входе в квартиру, во как надоела военная форма, сразу заявляю: дайте мне гражданку. Весь отпуск форму не надевал. Но вот мой брат, мы с ним были примерно одних габаритов, попробовал одеть и на него на улице все обращали внимание, а как же – незнакомая форма и некоторые даже спрашивали, это что офицерская форма?

   Встречал отец, и я впервые в жизни видел его, первый и последний раз, пятидесятилетнего мужика, фронтовика, повидавшего столько всякого, что моему поколению и не снилось, плачущего. Картина была более чем необычная. И конечно, только тогда появилось понимание серьёзности болезни мамы. Но речь несколько об ином. А всё вышеизложенное, пояснение к тому, почему я оказался дома.

   Молодость и отношение к жизни, можно сказать, несколько легкомысленное. Наверное, это норма. Жизнь берёт верх над всеми возможными вариантами развития будущих событий, каковыми они не были бы в своей основе. Отпуск, я дома и не мешало бы и отдохнуть. Так что и на танцы ходил, и в кино. В кино ходил не один. С младшей сестрой Татьяной и её подругой, одноклассницей Людой. В кинотеатрах города тогда шёл кинофильм «Пусть говорят» с испанским певцом Рафаэлем.  И фильм сам, можно сказать, ничего, любовная история и песни из этого фильма тогда оказали достаточно сильное впечатление. Посмотрели. Выходим из кинотеатра под впечатлением увиденного. А погода, а это запад, июль: дождь, теплынь, духота, надо сказать способствующая в определённой степени некоторой душевной расслабленности, раскрепощённости, настраивает на определённый лад. Гляжу Люда явно не в форме, чем-то расстроенная. Но чем и почему? Вроде всё нормально было и вот те на! Вопросов не задаю. И только после того, как проводили её с сестрой до дома, я поинтересовался  у сестры, что с ней происходит, с её подругой? Ответ меня несколько шокировал. Хоть я повода не давал, однако, оказывается, она влюбилась в меня. А вот открыться не может. Оттого и ходит вся расстроенная. Ну что ж, я не против пойти ей навстречу. Никаких серьёзных отношений ни с кем у меня не было. Да, я тогда переписывался от нечего делать не с одной девчонкой, с одноклассницами, в частности и не только с ними. Но опять же повторю: ничего серьёзного. Кстати, одна из моих корреспонденток была девушка из Стародуба, которая прислала письмо в нашу часть адресату «Пятому в строю». Почему пятому, а не третьему или седьмому этого я не знаю, но ребята, знавшие, что я любитель эпистолярного стиля и могу в письмах дурить  девчонкам головы, решили отдать это письмо мне, хотя пятым в строю не был, да и не суть каким в строю я был на самом деле. Пытался отнекиваться, но потом решил, а почему бы нет? Ответил. Некоторое время мы с ней переписывались, с этой девчонкой. Перспективы, конечно, никакой не могло быть: я псковской, она с Брянщины, с Старого Оскола. Поначалу дурили друг другу головы, прислав в письмах чужие фотографии, но потом внесли коррективы в это дело и в общем-то установилось некоторое взаимопонимание, но не более того.

   В общем, я пошёл навстречу Люде, решив ответить на её чувство и мы с ней стали встречаться. Ничего такого,  просто общались: ходили в кино, гуляли и только. Даже не целовались. Воспитание у нашего поколения было достаточно пуританским. И вот отпуск кончается, ну что десять дней, я возвращаюсь в часть и вот тут начинается самое интересное в этой истории.

   Через день-другой после возвращения в часть, пишу письмо моей новой подруге и естественно, жду ответа на моё послание. Не дождавшись, пишу следующее, но ответа нет, и нет. Недоумеваю и опять пишу, и опять никакой реакции. Тогда пишу письмо сестре и в нём у неё интересуюсь, что с Людой: я пишу ей письма, а она почему-то не отвечает на них. Почему?  Ответ вверг меня в шок: она тебе отвечает. Какая-то мистика. Ну и где тогда её письма, куда они подевались, если она пишет мне – встаёт вопрос, где, чёрт побери? И тут подумалось, что может быть тому виной наш почтарь, с которым у меня почему-то не сложились отношения, не он ли случайно пакостит мне, перехватывает письма и уничтожает их? Но как его спросишь? Даже если и решишься на это, то всё равно правды не узнаешь, кто же в таком признается? В общем, не знаю, что и делать. Но тут приходит письмо из Великих Лук, адресованное мне, на конверте которого совершенно незнакомый почерк. Открываю – письмо от Люды, а вот конверт был подписан её мамой. Конечно, история более чем интересная и сегодня, в моём нынешнем возрасте, я сумел бы разобраться в её хитросплетениях, но тогда мне стало ясно только одно: она не причём, это гад почтарь пакостил мне. Хотя и тогда стоило подумать, а какой смысл ему пакостить? Ладно, перлюстрация была нормой, но вскрывались письма не с целью ознакомиться с тем, что пишут солдатики или им в письмах. Если это и было, то об этом не было нам ведомо и следов вмешательства подобного рода не наблюдалось. Дело совсем в другом: родители пересылали своим отрокам в письмах денежку, поддерживали их материально. Ну а чтоб денег не было видно, а определялось это очень просто: на просвет рассматривался конверт. Так вот чтоб не мог их увидеть почтарь, деньги либо в двойную открытку прятали или в сгиб письма, обычного тетрадочного листа.  А надо сказать, что Люда была довольно интересной для своих лет особой. Мать у неё была эстонка и это наложило отпечаток на её характер: была немногословна и очень серьёзна. Хорошо играла на гитаре и пела.

   Письмо это было кое-что, очень даже непростое. И вот в этом письме эта девчонка, которой и лет-то всего ничего, по суть, никакого жизненного опыта, учит меня жизни, выдаёт такое, конечно, скорее всего с подачи матери, но, тем не менее и она тут не сторонняя, что запомнилось мне на всю жизнь. А суть её высказываний состояла в следующем. Никогда не надо делать выводов до того времени, пока не разберёшься от и до в происходящем, что и как. И только после этого, уяснив в чём причина того или иного события, да и вообще, что это было, по существу, делай выводы. Во такая хрень! Я не помню того, что я писал ей и чем я оскорбил её в итоге, но что я сделал это, несомненно, оскорблённый невниманием с её стороны к моей персоне, только вот что-то сломалось после этих разборок в наших отношениях с Людой  и письма писать более не стало смысла. Она перестала доверять мне и наверное, правильно сделала.

   К тому времени служить осталось не так уж много, так что я решил не докучать ей, разобраться во всём после демобилизации. Но нет, утраченное доверие я так и не смог вернуть и все мои попытки вернуть его, так и не увенчались успехом, но всё равно, так или иначе, мне, полагаю, надо быть благодарным судьбе за мою встречу с Людой. За её далеко не маленький урок.

  Вот так жизнь мало-помалу учит нас, вправляет мозги. И самое главное, следует извлекать пользу из её уроков. Так вот Людин урок мне запомнился на всю жизнь и немало помог на моём жизненном пути. Он был из разряда таких, что написано пером, не вырубишь топором.