Они летели сквозь праздник Радости шальными богами, сходя с ума в объятиях свежего ветра, оставляя позади шумные кварталы города, раскрытые ворота предместий, острова рощ. Пока не откатились в забытье все семь холмов Рима, не поплыли перед ними облака тумана в низине, накрывшие озеро с синим сумраком крадущегося рассвета. Пока не ухватились лохматые лапы сосен за колеса, тормозя колесницу.
Рысаки устало шли лесной дорогой, их не понукали, не свистел над спинами жгучий кнут.
Аулия смотрела в лицо незнакомца, сокрытое синим мраком, и ощущала себя на краю бездонной пропасти. Ветер давно высушил слезы обиды. Нимфа Эгерия послала ей смельчака. Но она забыла о своей грозной красе, в душе волной поднимался страх.
Охваченная пожаром томительных предчувствий, Аулия соскочила с колесницы, бежала, не оглядываясь. Травы хлестко обтекали ее тугие бедра, стук сердца оглушал. Но остро слух ловил позади ветер, рвущий ломкие ветки.
Она убегала, неосознанно питаясь природой своих праматерей, срывавшихся наутек от неизбежного. Как весна убегает от лета, лето от осени, осень от зимы, вечным движением по кругу, разомкнуть который равносильно гибели всего живого.
Загнанной ланью она вломилась в темную чащу. Знала, что случится, что не будет это сном, в котором не страшно, не больно, в котором умереть, как впасть в более сладкий сон. Но она этого желала, ждала с обидой, и не сама ли, безумствуя, вымолила у богини?
Вбежав на пригорок, Аулия припала спиной к старой сосне, ощутив слабеющим телом дразнящие укусы лишайника, облепившего ствол серебристым покровом.
В последнем горячем броске Кай Валент грудью припал к ее груди, упав на колени. Уперся ладонями в шершавую кору дерева, не позволяя девушке отклониться в сторону. Высоко поднятые тугим поясом ее груди под тонкой тканью были тверды, как кокосовый плод, но не ощущались девичьи соски, не тронутые ознобом страсти.
Аулия смотрела в его лицо, близкое, темное и белков глаз не различить в густой тени ресниц. Привкус вина в его дыхании обжигал губы Аулии. Сраженная безотчетным страхом, она втискивалась в колючий лишайник под легким нажимом его мускулистых бедер. Хрустела скомканная ткань одеяния в его кулаке. Зубами он сдернул с ее плеча фибулу, потянувшую за собой ткань. Обнажилась грудь. Предутренняя прохлада ознобила соски. Сердце Аулии дало сбой, и бешено заколотилось.
Кай Валент уже не ведал, кто плетет в нем сети колдовства: озорной Бахус или зловредный Амур, но пропади вдруг маленькая Диана, он тут же бы умер. Быстрой рукой он сорвал с себя подвязку. Аулия вскрикнула от неожиданного прикосновения. Строптиво зубами цапнула его за плечо, вывернулась. Понеслась сквозь высокую траву, теряя легкие ткани.
Он обернулся, выпрямился рывком. Туника вместе с кинжалом в ножнах в пылу сладкой ярости сорванная с плеч, пала под деревом.
Колени у Аулии подкосились. Травы под ней расстелились душистым мягким ложем. Раскинувшись на них, она зарыдала. То были слезы жалобного прощания с невинными мечтами, и слезы маленькой хищницы, почуявшей свою силу.
Кай Валент опустился перед ней на колени, до дрожи обжигаясь ее страхом и зовом: она судорожно поджимала к горячему животу колени, качаясь на травяном ложе, и, озаренная невероятной мыслью, до хруста в нежных суставах раскрывалась перед ним, и вновь сжималась. Жутко пропасть в этой девственной стихии, и не пропасть равносильно смерти.
К своим двадцати годам Кай Валент познал разных женщин, и все были его сословия. Проститутки и рабыни, даже самые очаровательные, никогда не входили в круг его плотского общения. Он ценил себя, никогда не опускаясь до животного желания. Маленькая Диана, как он догадался, из высшего сословия. Но она…девочка. С девственницами Кай Валент мало общался, однако знал, как разбудить их спящую природу.
Да и отступать было поздно. Желания оголены, тела оголены.
Задыхаясь от восторга, он не позволил себе наброситься на это бьющееся в любовной лихорадке маленькое тело. Первое к ней прикосновение уничтожит страстный зов. Кай Валент это знал.
Он прилег рядом, обнимая клонившиеся к ним весенние травы, чтобы касались ее лица и груди, ласкали, дразнили. Опускал охапками ниже, чтобы пеленали тело. И вот она сама, судорожно всхлипывая, хватает травы, их руки соприкасаются, травы щекотно стелятся по коже, заплетают их объятия. Его рот ищет ее губы сквозь веер травинок. Как-то вдруг пропадает девичий страх, нет холодка в душе, гаснет истерика. Аулия начинает беззвучно смеяться. Язычком раздвигает травинки, а он губами закрывает щелочки, не позволяет ей найти себя, разжигая игривый азарт. Больше клонит трав на бедра. Шелковистая волна проникает между коленами, выше скользит и ускользает, и вновь ласкает.
Аулия сладко забывается, и начинает ей казаться, как в том сне она млеет, не различая в ласке трав ласку его почти невесомых рук. Обостренными нервами Кай Валент понимал состояние девочки, и старался превратиться в бесплотный дух, чтобы забыла его и весь мир, познавая свою природу.
Он добился своего. Аулия погрузилась в состояние полного забвения, и уже не слышала собственных стенаний и безумных просьб. Нежно взяли ее, ослабевшую, в объятия, усаживая себе на колени, не отрываясь ртом от душистых завитков за ушком со звонкой сережкой, дрожавшей, как росинка.
Маленькое тело в его руках словно воск таяло, медом пахли губы на его лице, и вот как в дурмане, Аулия провалилась в омут новых ощущений. Как сквозь сон удивилась тому, что неестественно разъяты ее бедра, и ей не больно. Вот в неминуемом вскрике рот закрыли шалым поцелуем, и ей показалось, что пропала она по маковку в обжигающем плену, и захватила в плен. Крепко держа ее за бедра, он опрокинул на спину извивавшуюся змеей в его власти неистовую Диану.
…
Рассвело. Сожженные огнем Матери Богов, в замирающем трепете они наконец разомкнули объятия, чтобы хорошенько разглядеть друг друга. Нимфа Эгерия удивила Аулию нежданным даром судьбы, послала ей в возлюбленные красавца Аттиса. Она так и сказала его сухо горевшим губам:
- Аттис…Ты Аттис…
Он улыбнулся.
- Аттис и Адонис никогда не занимались любовью, милая моя Диана, ибо во имя любви оскопили себя…
- От соблазна любить? - С улыбкой поправила его Аулия и рассмеялась, вспомнив слова бабки. - Мужчина тогда мужчина, когда он нежный, крепкий, стоит и не падает…
Расхохотался и Кай Валент. О, эта маленькая Диана остра на язычок!
- Твои губы мне нравятся, губы Аполлона. А глаза, о..- Аулия обняла ладошками щеки Кая, - кто тебе нарисовал глаза? – Она рассмеялась, когда он заморгал ресницами, не понял маленькую шутницу. – Твои глаза бесподобны, никогда таких глаз не видела… Тогда…Тогда ты – Феб. Только..ты странный Феб.
- И Феб, и Аплу, Ахилл, Улисс, и как там? Арунт? Каких только прозвищ не цепляют ко мне. Я привык… - Все еще смеясь, ответил Кай Валент.
Аулия сладко зажмурилась.
- Ты знал, что я – дочь Публия Крейса? Не испугался Аулии Велианы?
- Аулия Велиана, красивое имя, необычное…Нет, не знал. Но теперь знаю. Ларт Бофорс Цецина – твой дядя?
- О, да…Гнусный, вредный, как Гермес пронырливый. Вы знакомы?
- Имели такую честь, - фыркнул Кай Валент. – Дядя твой набивается в друзья, с какой стати, не знаю и знать не хочу. Он был на вилле моего отца, Мария Алкивиада.
Куда и подевалась томная усталость – Аулия села, как громом пораженная. И невольно отшатнулся ее возлюбленный, не понимая в чем дело.
- О, слепая Фортуна! Ты – Кай Валент?
Поняв ее по-своему, он рассмеялся, валясь в травы.
- Ну, дела! Клянусь Немезидой, я думал, ты знала, кто я, когда с таким желанием отдалась мне. Получается – незнакомцу? Однако, ты смелая.
Он сел, стиснул в ладонях горячий стан Аулии, склонился к ушку:
- Почему тебя раньше не просветили, каков на самом деле Кай Валент? Только он мог догнать твою колесницу, справиться с твоими дикими рысаками, а потом и с тобой. Ты хотела моей любви, но…Я обидел тебя?
- Ты обошелся со мной, как во сне. Мне такой сон снился…Не больно, не страшно…У меня есть подруга…Ей не повезло с первым мужчиной. Сам знаешь, Рим кишит насильниками.
- Я рад, что боги миловали тебя, щадя твою юность, отдали мне и никому другому…
- И я рада, Феб, что ты у меня первый из тысячи разных мужчин. А я у тебя сто первая?
Кай Валент беззвучно засмеялся.
- Видишь ли, милая моя Диана, я не повеса, за каждой не бегаю. Обожаю в женщинах только ей присущий шарм. Не слушай сплетен. С Силией у меня ничего не было.
Аулия жадно прильнула к его лукавой улыбке.
- Я хочу твоей любви без остатка, вопреки судьбе, - прошептала ему.
- И я хочу.
Прервав ласки, Аулия сказала, что недалеко отсюда загородная вилла ее отца, Публия Крейса. Сейчас он на вилле. Он не расположен к маскарадам.
- Я познакомлю тебя с отцом, - пообещала.
И уже не отдавала себе отчет, зачем приглашает Кая Валента в свой дом, зачем сразу не прервет с ним, женихом Фабии Глории, случайную нелепую связь, и не сохранит в глубокой тайне ошибку богини Эгерии.
В одном не сомневалась дочь этрусков – она хотела его любви, остальное потеряло всякую значимость.
Публий Цецина Крейс, до умиления красивый старикашка, одетый в простецкую тогу, поношенные сандалии, зато с россыпью драгоценных перстней на пальцах, - стоял перед вошедшими в атрий молодыми людьми, раскрыв ладони гостеприимным жестом. Во весь рот улыбался.
- Так.., так…
Аулия взяла за кончики пальцев руку Кая Валента.
- Отец, с этим благородным юношей я познала то, что ты познал с моей матерью, прими сына Мария Алкивиада
