Сплошная высокая стена поползла в бок, открывая широкий въезд, через который могли проехать четверо вооруженных верховых.
Всадники в красном, сбавляя стремительный галоп, въехали во двор, обширный, покрытый бело - рыжими плитами, выложенными в виде коловрата – шестиконечной свастики.
Напротив въезда, на расстоянии полета стрелы,- мраморная лестница, широкая, в два пролета, из двадцати ступеней, вела к высоким парадным дверям мореного дуба. Дверь, с вырезанными вызолоченными изображениями летящего крылатого коня-дракона, была, несомненно, украшением большого двух ярусного здания под высокой красной крышей. Оно больше смахивало на дворец, чем на крепость.
Под солнцем дворец, декорированный поделочными камнями, хрусталем, бронзой, переливался всеми цветами радуги, а в ночи отсвечивал лунным светом.
Дворец кольцом окружал обширный Храм-Сад, с извилистыми аллейками, длинными лестницами, зелеными и синими пятнами маленьких озер. В Саду розовели мраморные фонтаны и статуи божеств, часовенки. Особенно красивыми были круглые разноцветные домики для жриц и гостей с детьми.
Разбросанные по всему горному Саду, похожие на большие грибы под красными крышами, они лето встречали с открытым высоким окном, зимой – отапливались жаровнями. Детская территория, - ее называли Детским Храмом, - с игровыми площадками, была без ограды, только отмечена скульптурами купидонов, амурчиков, прочими кудрявыми веселыми каменными человечками.
Но настоящей гордостью обители были Театр под открытым небом, и Арена с ипподромом.
Парадные двери раскрылись, выпуская на крыльцо высокую фигуру в узком длинном одеянии жженого серебра.
Дий. Глава обители. Высочайший. Отец божественных близнецов.
Двое конюших схватили под уздцы жеребца короля.
Антир сходил с седла, соскальзывая или спрыгивая на землю. При этом он запрещал себе помогать. Конечно, такой манере покидать седло мешал длиннополый плащ. Но эту проблему Антир решал обыденно: забрасывал правый край подола на левое плечо, и плевать он хотел, что жрицам это не понравится.
Жриц Антир презирал, всех, поголовно, а ими кишел двор Дия. Особенно молоденькими, вновь избранными жрицами, кто его видели впервые. Вот и сейчас, встречая его, жрицы окружали отца. В белых, красных, синих платьях, не закрывавших колени стройных ног, зато с «хвостами» волочившихся подолов. Статус жриц определяли по гривнам на шее и серповидной сережке в одном ухе. Дий всегда отбирал в жрицы светлоглазых, белокурых дев. Их скромно причесанные головы украшали обручи с поделочными цветными камнями.
Юные красотки не просто пялились на короля Антира, как на ожившую легенду о божествах Колаиса, - ели его глазами. Не знали, за что вперед уцепиться взорами - за его статную, крепкую фигуру? Или прожечь «дырку» на лице? Конечно, можно уставиться на руки. Пальцы с головой выдают человека, особенно, мужчину.
Бросив астар,- конный стек, - Торесу, личному лакею, Антир уронил с плеча край багряного плаща. Поднялся к отцу, не спуская с него глаз.
Дий, как всегда, бесподобен. Статью Юпитера, тонкой кости. Черты высоколобого тонкого лица благородные. Красивый рот отца улыбался краешками губ, что только подчеркивало их обворожительную привлекательность. Светлые кудри, падавшие на затылок, держала серебристая повязка сана, на висках в три узла, концы которой ниспадали на правое плечо, закрывая в мочке уха рубиновую сережку. Плотную шею отца окольцовывала витая гривна Золотого Колаиса. Литое украшение изяшно раскрытых крыльев, с остро отшлифованными алмазами. В центре сросшихся крыльев мерцали крестообразно выложенные сапфиры и рубины. Свет, падая на грани каменьев, как бы выстреливал искры огня.
Точно такая гривна поблескивала на шее Антира. Он твердо верил, что и брат носит свою, такую же, гривну. Единственный, любимый брат, с кем злые силы разлучили его пятнадцать лет назад. Не помогла тогда гривна, заговоренный амулет, и, что здесь правда: пустое суеверие или нечто другое, - Антир не знал.
Глаза отца, пронзительно синие, окаймленные темными ресницами, под бровями вразлет, смотрели на сына с нескрываемой нежностью.
Антир обожал отца, безоговорочно ему подчинялся. Выполнял любые его поручения и просьбы, даже, если это не нравилось. Он не преклонил колено, полностью опустился на колени, выказывая тем самым зависимость от отца. Да, и просто сын соскучился.
Следуя примеру короля, приняли коленопреклоненную позу алауны, стоявшие позади широким двойным полукольцом.
Целуя руку Дия, украшенную золотым перстнем с прозрачным алмазом, Антир прошептал, громче сказать не получилось, в горле пересохло от волнения.
- Свас ти, ме пати, вирадэва ме …(Счастья тебе, мой повелитель, мой бог лучезарный).
Дий поднял с колен Антира, прижал к своей горячей груди, осторожно касаясь ладонью его кудрей, чтобы ненароком не сбить золотой зубчатый обруч, украшенный гранатами. Ответил с повлажневшими глазами.
- Свас ти, ме сунус…ме любха, гарьян (Счастья тебе, сын, мой любимый, славный.)
Антиру захотелось зареветь, как маленькому, пожаловаться, как ему было плохо в Херсонесе, везде плохо, где нет отца. Где нет брата. Везде свет не мил.
Перехватив взгляды жриц, смотревшего на молодого короля с подобострастием и затаенным вожделением, Антир проглотил слезы. Чтоб они провалились, воркующие служительницы богини Клейто, да простит она ему неприятие ее подруг!
Впереди хозяин с сыном, за ними жрицы, они вошли в беломраморное фойе с высоким сводом.
Обнимая сына за плечи, а Дий был выше, - начал с вопросов. Как доехали? Какая была дорога? Ведь приходилось напрямую проезжать леса, где прячутся лихие люди, разбойники, тавры-отщепенцы.
Односложно ответил, что всё в порядке, - про свой поход в Кинсану и казнь Таргуна Антир умолчал,- немного, правда, устали с дороги. А так, кого бояться им, алаунам, неподражаемым ратникам, знающих секреты боевого искусства?! Антир обегал глазами родной дом. Мрамор, поделочные камни, скульптуры, кариатиды, изразцовые наличники потолков, фрески, витражи. Окна высокие, камины, зеркальный паркет.
Где ни бывал Антир, нигде подобного великолепия не видел.
Сама планировка огромного здания предусматривала внутри отдельные, миниатюрные дворцы, которые называли просто царскими покоями. Для Высочайшего и его супруги, и для их сыновей: божественных близнецов. Покои вмещали в себе множество комнат. Купальни, кабинеты, спальни, столовые, оранжереи. И у каждой комнаты, гостиной или приемной свои названия, в которых не мудрено запутаться.
Столовые были и в гостевых комнатах на втором ярусе, а главная трапезная считалась парадной, где за столами могли разместиться до трехсот едоков.
Но впечатлял более всего - огромный тронный зал.
Зал был прямоугольным, по длине выезда квадриги. Боковые стороны в зеркалах, с рядом витражных окон. Благодаря эффекту зеркал – очень светлый зал. Стяги с гербами, штандарты, фамильное оружие, девиз на полотнище «Единение и любовь», написанный на десяти главных языках мира.
Впереди геральдической стены стояли два тронных кресла с высокими спинками и бархатной багряной обивкой. Одно кресло в изголовье украшал малый щит с замершим в полете капрасом-леопардом. Фон щита был покрыт сапфирами. Это был герб царя росаланов. Другое кресло на щите имело грифа с развернутыми крыльями, на фоне сплошных рубинов. Герб царя тавро - готов.
Основа ножек кресел была выполнена в виде крыльев. Создавалось впечатление, будто эти крылья несут на себе престол, объединенный общей золотой лентой «Божества Колаиса».
Бросив взгляд на эти кресла, Антир отвернулся.
С тех пор, как пропал брат-близнец, тронные кресла пустовали.
Никогда, в течение пятнадцати лет, Антир не пытался усесться на свое кресло с гербом грифа. В глубине души он ненавидел этот объединенный престол. Он ему душу выворачивал, бросая в омут горьких воспоминаний, когда они вдвоем пятилетние братья-близнецы, восседали в этом зале.
Перед ними гнули спины князья и цари разных племен и народов, пребывавшие в Караниу на праздник Любви, праздник Радости, который в клановой обители Караниу проводился раз в год.
В обитель приглашали самых достойных, душой и телом красивых молодых мужчин из числа вождей, царей, князей, знатных номархов разных племен и народов. Среди них устраивали рыцарские поединки. Победителей, - а их всегда оставляли не более десяти самых сильных и храбрых, - ждали жрицы, юные, прекрасные. Ночь любви превращала этих победителей в божественных избранников, даруя им статус преданных всем сердцем божественным близнецам и богине Арра.
Таких вассалов называли «герцогами», то есть, допущенными «в лоно сердцем и…фаллосом». Вместе со званием они получали дары Золотого Колаиса, среди которых были и гривны, правда, без алмазов.
Участвовавшие в Празднике Любви жрицы обязаны были понести. Они знали, как это сделать за одну божественную ночь. Если рождался мальчик, его отдавали в семью отца. Если – девочка, ее оставляли в обители, воспитывая при храме богини Клейто, которую чаще всего называли богиней Арра.
Истинную цель этого кланового праздника близнецы не понимали, они к кульминационному всплеску Радости не допускались по понятной причине. Но божественные близнецы открывали Праздник состязанием колесниц. Мальчики уже умели обращаться с квадригами, на которых учились стоять с трехлетнего возраста. Для них мчаться на колесницах впереди остальных было огромной радостью. Они понимали, что взрослые уступают им первенство, предлагая соревноваться между собой. Никогда друг друга братья не обижали, стараясь идти вровень, в унисон, вскидывая хлысты, одномоментно ослабляя или натягивая вожжи, и всегда смеялись, поглядывая друг на друга.
И рыцарские поединки открывали близнецы. Отмеряя расстояние для соперников, мчались на жеребцах колаксайской породы, блистающих серебром попон поверх солнечных спин, забрасывая кинжалы, - на противоположные стороны арены.
И завершали Праздник Любви тоже они, синеокие светловолосые мальчики.
Но с тех пор как погибла жрица Высочайшая Левкиппа, и пропал один из близнецов – этот праздник отменили.
Напротив кресел, в противоположном конце зала, высился красного гранита постамент, на котором стоял легендарный Золотой Колаис. Крылатый конь с мордой дракона, статуэтка, высотой с локоть, любимая игрушка близнецов. Не простая игрушка – с секретом, детям говорили - заколдованная.
Фантастически необъяснимая энергия Золотого Колаиса, вкупе с магией биополя божественных близнецов, когда они вдвоем одновременно, прикасались к статуэтке, творила чудеса.
Невероятное золотое создание, расправив драгоценные перья, одаривало Посвященного золотыми крыльями на витой гривне. Гривна была не только как «палочка-выручалочка», защищавшая своего
