В свое время в великой стране был поведен уникальный эксперимент.
Назывался он «Год замкнутого цикла». А именно, тысяча девятьсот пятьдесят
первый. Люди проживали его, справляли Новый тысяча девятьсот
пятьдесят второй, а со второго января вновь просыпались в тысяча девятьсот
пятьдест первом.
Почему это время было выбрано? Эйфория от большой победы еще
не схлынула. Осознание невосполнимости потерь пока не накрыло.
Вера в счастливую жизнь не покинула людей. Черные воронки по утрам
почти не ездили, а если и ездили, то редко-редко, на как в тридцать седьмом,
тридцать восьмом. По вечерам было тихо и спокойно, еще не было
известной амнистии, когда хлынувшая из лагерей уголовщина ставила
на нож даже крупные города. Жилось, вообщем, неплохо.
Эксперимент проводили по деревням, поселкам и мелким городам, в
одном из которых прошло мое детство. С крупными городами, столицами
краев и областей такие шутки не проходили.
Все обрушлиа московская олимпиада, словно, явившийся из ниоткуда
ураган, смел и развеял искусно наведенный морок.
А дело было в Москве, в большой коммунальной квартире, в том
самом пятьдесят первом году. Людей там жило немало, и проблем
накапливалась куча. Например, Кому общественную территорию убирать?
Какой комнате и когда посещать кухню и общественный туалет? Кому
отвечать за свет в коридоре? Почему некоторые проходят мимо, когда
звонит общественный телефон? Много вопросов.
Высказаться хотели все. Общий сбор был на кухне. Вставал выступающий
на табуретку, чтобы все видели и слышали и излагал свое видение проблемы.
Вот и сейчас залез один такой оратор. Говорил спокойно, деловито,
рассудительно. Всю жизнь коммуналки упорядочил. Еще немного, и
готовы были раздаться бурные аплодисменты. А там и карьера управдома
маячила. Открылись радужные перспективы.
Только, почувствовал оратор, как его кто-то за штанину треплет. Маленький
мальчик. Прямо, как из сказки про голого короля.
- Дядя, а ты кто такой? - раздался наивный детский вопрос.
И съежился, скукожился обществнный радетель. Ведь он в этой квартире
даже не прописан был, а у глухой старушки угол снимал. Нелегально.
Тут же исчез, испарился и забился в свою нору, где ему и место.
Исчезло светлое будущее, как утренний туман. С иерархией и порядком
в те годы было строго.
А табуретка, между тем, не пустовала, давая другим шанс, пусть на
временное, но возвышение.
