Шурка

    — Шурка, ты спишь? — обратился я к младшему брату.

    — Неа.

    Сквозь открытое окно доносилось щебетание птиц, утренний ветерок шевелил занавески.

    — Я папу видел. Он приехал к нам в деревню. Тебе приставку подарил, а мне телефон. Правда, я потом проснулся.

    — Угу.

    — Что угу? Тебе неинтересно? 

    Шурик нахмурился и произнёс: — Папа умер. Его убили в Тобольской тюрьме, так всегда мать говорила.

    — Нет, он не умер. Глупости всё это, он живой.

    Шурка выдержал паузу, а потом сказал: — Я не помню свой сон, просто пустота, и всё.

    — Брат, я обязательно найду отца, а если его нет, то разыщу могилу. Ладно, пора вставать, через час дед Толя подъедет, а он ждать не будет. Нам ведь с тобой деньги ой как нужны.

    — Говорят, что он с покойной бабкой по ночам разговаривает, — засмеялся Шурик. 

    — Перестань болтать ерунду. Сплетни всё это. Понял?

    Мы заправили кровати и пошли завтракать, а уже через полчаса сидели на лавке в ожидании деда Толи. Деревня молчала. Утреннее солнце оторвалось от горизонта, а холодная роса проникла в мои и без того влажные галоши.



    Трактор взревел, выпустил струю дыма и пошёл вперёд. Через мгновение трос натянулся, но "ЗИЛ" так и не сдвинулся с места.

    — Ну какой чёрт тебя сюда занёс, ирод?! — выругался дед Толя, высунувшись из кабины "Беларуса", — Да в Сосновке последняя собака знает, что здесь заросшее русло.

    — Ладно тебе, дед Толя, — прокричал я, находясь возле трактора, – мужик из Гороховки, похоже, не местный, вот и полез в трясину. Видишь у него зерно в кузове. Там же элеватор.

    — А ты, Лёшка, не лезь! Понял!

    Старик захлопнул дверь, трактор рявкнул, задёргался, выбросил гребнями колёс куски чернозёма и встал на дыбы. Тем временем Шурка рванул к грузовику.

    — Шурка! Уйди, дурак, пока не убило! — выругался я и бросился за братом.

    Шурка подбежал к ржавому бамперу, чтобы поправить трос.

    — Уйди, дурак! Уйди!

    "Беларус" дрогнул и ударил передними колёсами о землю, металлический щелчок врезал по барабанным перепонкам.

    — Шурка! Шурка! — взмолился я.

    Он упал навзничь, лицо побелело, и грудь начала высоко вздыматься. На голове зияла алая рана. Я припал к нему и почувствовал запах травы и крови.

    "Что же теперь будет", - подумал я, осматривая рану, покрытую слипшимися волосами. 

    Не знаю почему, но я вспомнил, как в детстве к нам приехала женщина из опеки, а мы сбежали на озеро и прятались там до темноты. Мне стало невыносимо страшно за брата. 

    Вдруг ветер усилился и волны побежали по поверхности пшеничного поля. Тучи закрыли солнце, и на мгновение нас окутал мрак.

    — Что там?! - крикнул мужчина из кабины грузовика. 

    — Скорее сюда! Братишку, братишку покалечило!

    — Парень, ты чё несёшь?! Успокойся.

    Дверь скрипнула, мужчина спрыгнул в воду и направился к нам. 

    Меня трясло, а разум застилал туман. Я тормошил Шурку, бил по щекам и отказывался верить в происходящее. Смерть словно змея выползла из болота и медленно подступала к брату.

    — Да не тряси ты его, окаянный, — сказал дед Толя, вытирая замасленной тряпкой пот. — Не тряси, говорю. 

    — Умрёт он, дед Толя! Умрёт!

    — Да.. Натворил делов. Не углядел я дурак.

     — Оставь пацана! — сказал водитель грузовика. — Давай, звони спасателям или в скорую! 

    Я сел на траву, приложил ладони к голове и начал раскачиваться. Вскоре мне удалось преодолеть шок и вытащить из кармана телефон. Нужно было набрать каких-то несколько цифр, но я не мог. Мне словно оглушило, и я слепо тыкал в экран. Через несколько секунд у меня всё-таки получилось это сделать, и я дрожащим голосом рассказал о случившемся.

    Тем временем старик запрыгнул на подножку кабины и вытащил "чекушку" водки. Он прильнул к горлышку и начал пить. Его лицо сморщилось, а кадык двигался при каждом глотке. Прикончив бутылку и зажав ноздрю пальцем, он высморкался.

    — Прицеп надо цеплять, — произнёс он.

    — Деда Толя, ты водку то зачем? - сказал я, указав на бутылку. — А полиция?

    — Да плевать мне на всех, понял?! Я своё отжил. Бабка моя пятый год лежит в земле. На том погосте и я лягу. Берёзки там красавицы.

    — Держи, — мужчина предложил деду Толе сталистую монтировку, которую только что принёс из грузовика. — Шкворень сломан, а телегу зацепить и этим можно.

    – На кой она мне? Вот ты с Лёшкой и зацепишь.

    Водитель грузовика повернулся в мою сторону, протянул руку и произнёс: — Пётр! Из Гороховки я. 

    От него пахло табаком и бензином, а кепка была надвинута на глаза. В ответ я пожал руку и неуверенно ответил: — Лёха.

    Мы обменялись взглядами, и Пётр мне подмигнул. Тем временем Дед Толя сел в трактор, и все принялись цеплять телегу.

    — Он про общагу сегодня рассказывал, – говорил я, удерживая руками тяжёлое дышло. — От неё до училища рукой подать. Вступительные неделю назад прошли. Стану сварщиком, говорит, и тогда заработаю много денег. Забавный он.

    — Кто забавный? — прокричал Пётр. — Громче говори, дизель шибко шумит.

    — Я говорю, Шурка забавный.

    — Стой! Хорош! — махнул рукой Пётр. — Лёха, суй монтировку. Проволокой сейчас подмотаем к навеске и никуда не убежит.

    Мы аккуратно погрузили Шурика в кузов и тронулись в путь. 



    Трактор ревел, выбивая из лесной дороги клубы пыли, телега подпрыгивала на колдобинах, позвякивая бортами. Я придерживал окровавленную голову Шурика. Она сильно тряслась, а подбитая под неё старая фуфайка норовила высвободиться и уползти.

    Вдруг трактор сбавил ход и быстро свернул на лесную опушку, усеянную молодой костяникой.

    Я начал нервничать, так как не понимал, что происходит. Пётр, не дождавшись полной остановки, выпрыгнул из телеги и подбежал к трактору. Он с силой дёрнул облезлую дверь, и она с грохотом ударилась об каркас кабины.

    – Ты что творишь, старый дурак?! Водка тебе, похоже, не на пользу пошла! Пацан дышит через раз, белый как простыня. — кричал хриплым голосом Пётр.

    Старик неподвижно сидел, положив обе руки на чёрный растрескавшийся руль. В глазах его читалось абсолютное безразличие к происходящему. 

    — Не поеду я дальше, — спокойным голосом произнёс он. 

    — Ты что идиот?! Умрёт ведь пацан.

    – Незачем ему жить, у него детство украли. Отец, слабак сбежал, а мать шаталась по блатхатам, спала в собственной блевотине и моче.

    — Не смей оскорблять мою мать, — вмешался в разговор я.

    — Хватит базарить с полоумным, — вклинился в разговор Пётр. — Пацана спасать нужно. Вылазь из кабины, мудила!

    Старик скривил лицо, изобразив на нём фальшивую улыбку. Он стал похож на человекоподобное существо. Будто дьявол неумело натягивал его мышцы и связки, пытаясь придать лицу правильную мимику. Дед молча выбрался из кабины, и в его руке я увидел нож. 

    — Нож! У него нож, — закричал я что есть силы.

    За мгновение до удара Пётр ловко выбил его ногой. Дед зарычал, высунул язык и побежал в чащу. Пётр заскочил в кабину, а я остался в кузове с Шуриком. Мы вновь отправились в путь. Через десять минут мы вырвались из тёмных объятий леса на поле, усеянное ромашкой. На горизонте показался красно-белый каркас вышки сотовой связи и очертания покосившейся водонапорной башни.

    "Близко уже, — подумал я. — Точно успеем".

    На подъезде к деревне трактор на полном ходу ухнул в серое липкое месиво, изрытое гусеницами. Грязь булькала и бурлила, а гребни колёс разбрасывали её в разные стороны. Сквозь рёв дизеля пробивался жалобный вой трансмиссии. В воздухе пахло сырой землёй и соляркой. Последний рывок и колёса надёжно сцепились с асфальтом.

    "А Пётр руль крутить умеет, да и деда он не испугался – подумал я. — На него можно положиться в трудную минуту".

    На въезде в деревню в окружении зевак стояла жёлтая карета скорой помощи. Пётр остановил трактор, и люди быстро обступили телегу.

    — Отходим! Отходим! Нечего здесь стоять. — произнёс молодой доктор, пробиваясь сквозь толпу зевак.

    Через мгновение он в сопровождении фельдшера ловко забрался в телегу.

    — Шура! Шура! — послышался голос из толпы. — Уйдите! Пропустите! Слышите, я вас Христом Богом прошу! 

    Женщина с красным одутловатым лицом быстро пробивалась к телеге. Это была моя мать. Она редко появлялась дома, так как в последнее время беспробудно пила.

    — Лёшка, а что Шурика-то помер чоли? — подойдя ко мне испуганно спросила бабка Анюта. 

    Она была очень старая, но несмотря на плохой слух и зрение, знала всё о происходящем в деревне.

    — Нет, живой. Крюк в голову прилетел.

    Она сдвинула пальцем платок, оголив ухо. Маленькие глазки блестели.

    — Чаво? Ну? — громко сказала бабушка.

    — Живой, говорю, Шурик. Живой!

    — Как вас угораздило-то? Ой горе то какое! Ой! Ой!

    — Да вот угораздило! Ещё и дед Толя взбесился, сказал, что никуда не поедет, кидаться начал с ножом.

    — Его дочка давеча в город возила к психиатру, а он окаянный всё равно за руль хватается. Нельзя ему. 

    — Во дела, а я и не знал. Он нас дрова нанял погрузить, денег обещал, вот мы и согласились. 

    "Да, Шурка был прав, когда сказал, что он с покойной бабкой разговаривает, — подумал я. — А я дурак не поверил братишке. Это он из-за меня теперь мучается бедняга. Не стоило нам ехать в лес".

    Тётка Анюта направилась к телеге, чтобы удовлетворить своё старушечье любопытство и мы с Петром остались одни.

    — Беглый я, Лёха, — усталым голосом произнёс Пётр. — А ЗИЛ, что в трясине бросили, я угнал в соседней деревне. Долго говорить не могу, сам понимаешь. Удачи тебе, а брату здоровья. Береги его, понял.

    Он хлопнул меня по плечу и быстрым шагом направился в переулок.

    Я не смог ему ответить, а просто стоял в оцепенении. Путаница и растерянность охватили меня, ведь каких-то пол часа назад я обрёл в этом человеке старшего брата, отца, которого у меня никогда не было. Там в лесу я восхищался его поступками, мне казалось, что мой настоящий отец такой же храбрый как Пётр. И что теперь? Пётр — беглый преступник. Пусть будет так, но сегодня в лесу, я многое понял и надеюсь, что стал другим. А братишка обязательно поправится, он сильный, он у меня герой.

    Я залез в карету скорой и сел рядом с Шуркой. А уже через считаные секунды мы неслись по трассе в сторону райцентра.