Вторник, 14 сентября
Сегодня я приняла окончательное решение: буду вести дневник. Вообще-то, эта мысль и раньше приходила мне в голову, да все как-то не получалось. Но теперь я уже точно не передумаю.
Дело в том, что последнее время со мной стало твориться что-то непонятное. А я где-то читала: если ты хочешь в чем-то разобраться, то для начала надо все, что с тобой происходит, как можно подробней изложить на бумаге, а потом внимательно перечитать. И один, и другой, и третий раз. И тогда в голове у тебя, возможно, что-то такое включится - произойдет как бы просветление в мозгах. Честно говоря, я не очень-то в это верю, но, как говорится, чем черт не шутит.
Начну с самого начала, с того, что произошло со мной в понедельник.
В этот день все начиналось как обычно. Я позавтракала и пошла в школу. Я не очень-то торопилась, потому что первой была физика, а Крокодилыч ко мне неравнодушен - даже если я являюсь на урок с опозданием на 15 минут, он только смешно хмурит брови и сопит обиженно. Даже в дневник не пишет. Ну, в крайнем случае, спросит: «Лидочка, что на этот раз случилось?» (он меня всегда Лидочкой называет). Я же в ответ лишь плечами пожимаю и спокойненько так прохожу на свое место.
Но сегодня вышло по-другому. Чуть только я переступила порог кабинета, как сразу почувствовала: что-то не так. Во-первых, в классе царила какая-то напряженная тишина - такая бывает разве что во время контрольной. Но контрольную мы писали на позапрошлом уроке и справились, по-моему, неплохо. Во-вторых, сам Крокодилыч, который вообще был на себя не похож - сидел за столом так, словно аршин проглотил, а при моем появлении еще и напыжился, как индюк.
- В чем дело, Воронова? Почему опоздала? - голос у Крокодилыча тоже был какой-то не такой - лающий, резкий, и посмотрел он на меня эдак свысока, как жираф на пони. Странно! И потом, что это еще за «Воронова» вместо привычного «Лидочка»? Он что, совсем ошизел? Забыл, как на прошлой неделе оставил меня после уроков под предлогом того, что я не разобралась в домашке, и, пока объяснял, все терся коленкой о мою ногу, да еще, старый козел, и за бедро приобнять норовил? Ну ничего, я ему сейчас напомню!
- А что вас так удивляет, Сергей Рафаилович? - я специально прикинулась дурочкой. - В первый раз что ли? - и, ожидая полагающейся мне доли смешков, с победным видом повернулась к классу.
Но никаких смешков не последовало. Наоборот, в кабинете стало как будто даже еще тише.
И тут я все поняла. Поняла за секунду до того, как разглядела в конце класса до боли знакомую физиономию нашей завучихи Анаконды Федоровны. Оказывается, все это время она тихо, как мышь, сидела за последним столом первого ряда (видимо, явилась на урок Крокодилыча с проверкой), почти незаметная за широкими спинами моих одноклассников. Вот это вляпалась так вляпалась!
Мои слова привели завучиху в состояние легкого шока. Она аж подпрыгнула на месте, решительно выкатившись в проход между рядами - маленькая, круглая, в любую минуту готовая взорваться. Точь-в-точь бомба с подведенным к ней горящим бикфордовым шнуром.
- Эт-то еще что за фокусы! - завучиха не говорила, а шипела, как змея, за что, конечно же, и получила свою кличку (настоящее ее имя Антонина Федоровна). - Как ты разговариваешь с учителем, Воронова?!
Еще одно сходство с анакондой - неподвижный парализующий взгляд острых глазок завучихи, почти не видных за стеклами узких, как у Берии, очочков. Я с честью выдерживаю этот взгляд, отчего, чувствую, моя противница готова меня четвертовать.
- Я, кажется, к тебе обращаюсь! Что ты молчишь?!
- А что говорить-то! - стараюсь, чтобы голос у меня звучал ровно, не дрожал. - Ну, опоздала. С кем не бывает.
- Я сейчас не об этом! - физиономия Анаконды еще больше багровеет; кажется, из ушей у нее вот-вот повалит дым. - О твоем опоздании у нас будет отдельный разговор!.. Меня возмущает тон, который ты позволяешь себе в разговоре со старшими!
- А что такого особенного в моем тоне!
- Да как… да как ты смеешь! - от возмущения завучиха хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. - Сергей Рафаилович тебе в отцы годится!
Тут уж я не выдерживаю:
- Ох, не хотела бы я иметь такого отца!
Я произношу это совсем негромко, как бы про себя, но так, чтобы услышали все. Моя фраза, без сомнения, должна их добить. Обоих сразу. Что, в общем-то, и происходит.
На минуту в классе воцаряется мертвая тишина. Даже слышно, как какая-то училка этажом ниже что-то монотонно диктует по-английски.
А потом разражается буря.
Анаконда, физиономия которой из багровой становится фиолетовой, начинает вопить, что я хамка, грубиянка, наглая особа, что я вконец распоясалась и что она за меня возьмется. Крокодилыч при этом сидит,
вобрав голову в плечи и не поднимая глаз. По всему видно, что он в жутком напряге и от стыда готов провалиться под пол.
Я же на удивление спокойно выдерживаю этот град обвинений. Лишь отворачиваюсь к окну, чтобы ненароком не рассмеяться. Это окончательно выводит завучиху из себя. Ба-бах! Бомба, наконец, взрывается.
- Вон из класса!!! - от вопля Анаконды мелко подрагивают стекла в шкафу, а портрет Склодовской-Кюри над доской вдруг начинает угрожающе раскачиваться. - Немедленно во-о-он!!! И без родителей чтобы не появлялась!!!
Подумаешь, испугала! Пожав плечами, я не спеша направляюсь к двери. Но у самого порога оборачиваюсь, чтобы бросить последний - презрительный - взгляд в сторону завучихи. По рядам прокатывается шепоток изумления. Это значит: враг окончательно повержен, победа осталась за мной.
Однако не успеваю я сделать и пяти шагов по коридору, как дверь кабинета с треском распахивается.
- Воронова, стой! - настигает меня задыхающийся голос Анаконды. Я делаю вид, что не слышу, и продолжаю свой путь.
- Воронова, я кому сказала! Немедленно остановись!
Быстрые семенящие шаги и учащенное дыхание за спиной. Потом я чувствую, как что-то противное, хваткое, намертво вцепившись в рукав моей кофточки, решительно тянет меня назад. А я терпеть не могу, когда кто-нибудь ко мне прикасается, тем более так грубо. Я от этого просто сама не своя делаюсь.
- Да пошла ты! - эти слова вырываются у меня как бы сами собой. При этом я поворачиваюсь лицом к Анаконде и резко встряхиваю рукой, пытаясь освободиться.
И тут происходит удивительное. Моя преследовательница вдруг начинает как-то странно пятиться от меня, причем совсем не помогая себе ногами - они двигаются по полу сами собой, словно на эскалаторе. Их движение все нарастает, нарастает… Я глазом не успеваю моргнуть, как завучиха оказывается в другом конце коридора, и, если бы не стенка, о которую она хлопается со всего размаха спиной, наверно, она бы уехала еще дальше, куда-нибудь за пределы школы.
Все это продолжается не более минуты, то есть настолько быстро, что ни я, ни она даже не успеваем толком сообразить, что же все-таки произошло.
Первой прихожу в себя я. Уж больно рассмешил меня вид Анаконды, распластанной на стене, как жаба, с глазами навыкате и трясущейся нижней губой. Кажется, она еще что-то пытается сказать, но изо рта у нее вылетает какая-то невнятица с хрипами и бульканьем вперемешку.
Я, конечно, не стала разбирать, что она там лепечет, а просто повернулась и ушла.
Все это, повторяю, случилось со мной в понедельник, но до сегодняшнего дня я так и не поняла, что же это было. Вчера до поздней ночи думала только об этом.
В школу, конечно, больше не вернулась. Вместо этого отправилась слоняться по городу. Бродила часов до пяти, потом завернула в какой-то двор и уселась там на скамейке.
Я пыталась сосредоточиться, но мне мешали малыши, которые играли неподалеку в песочнице и при этом ужасно вопили. Они до того меня достали, что я уже подумывала встать и уйти.
Но тут мне в голову пришла интересная мысль - еще раз проверить свои неожиданно открывшиеся способности. А вдруг никаких способностей и нет, вдруг случай с Анакондой - просто дурацкое совпадение.
Я быстро сконцентрировалась и послала малышам несколько мысленных приказов.
Ой, что тут началось! Через минуту самый старший из них мутузил что есть сил того, кто был к нему поближе. Тот неуклюже отбивался. Девчонка, все это время игравшая особняком, сначала с интересом наблюдала за дракой, но потом не выдержала: подлетела к ним и ну охаживать обоих песочной лопаткой. Тут уж началась настоящая потасовка - с визгом, с ревом, с криками. На помощь своим чадам прибежали невесть откуда взявшиеся мамаши, которые стали разнимать драчунов, для острастки награждая их шлепками и оплеухами, отчего те завыли в три раза громче… Словом, было довольно весело.
Когда малышей, наконец, увели и наступила долгожданная тишина, я снова вернулась к своим мыслям. Да, теперь не оставалось никаких сомнений в том, что я стала обладательницей сверхъестественных способностей. Но откуда появились эти способности? Почему вдруг ни с того ни с сего обнаружились во мне?
В тот день я так и не смогла найти ответа на все эти вопросы.
Когда я пришла домой, матери еще не было. Я наскоро перекусила и расположилась на диване с телевизионным пультом в руках. Но по «ящику» в это время, как всегда, была одна мура: базары о политике, очередное ток-шоу и рекламы, рекламы, рекламы. На одном из каналов, правда, крутили какой-то известный триллер, но я его уже видела - и не раз.
Вообще-то, триллеры я люблю, особенно про маньяков-убийц, изощренно расправляющихся со своими жертвами. По правде говоря, когда я вижу на экране лужи крови вперемешку со слизью, проломленные черепа, распоротые животы с кишками наружу, на меня это действует возбуждающе. Во всем теле сразу ощущается такая приятная ломота, а в трусиках становится мокро - даже не надо теребить себя за клитор…
Только на этот раз ничего не вышло, и все из-за дурацких мыслей, что постоянно лезли мне в голову.
В полседьмого вернулась с работы мать. Про школу я ей, конечно, ничего не рассказала, да она и не спрашивала. Вообще-то, мать редко вмешивается в мои дела, так только, поворчит иногда для виду и все. Мои проблемы ей до лампочки - у нее своя жизнь, в которую она посвящает меня только изредка, да и то под настроение.
Мать работает продавщицей в отделе трикотажа и
|
