Реанимация

Доктор сказал: «Дышите и медленно считайте. Досчитаете до скольки лет - столько и проживете!» Я подумал, что доктор шутник. И стал усиленно считать правда уже не помню чем дело кончилось. Уснул.
Проснулся в хорошем светлом солнечном свете. Солнечные зайчики отсвечивали от никелированных стоек капельниц. По углам жужжали какие-то хитрые аппараты. Но они не нарушали этого ватного покоя, который втягивал в себя все звуки и шорохи. Стерильность и тишина. Покой и люди. Четыре кровати по углам. Четыре неподвижных тела. Одно – мое.
Как же хочется иногда почесать нос. Все бы отдал за то чтобы почесать нос именно сейчас. Пытался поднести к руке нос – не вышло. Не выходит, почему-то ни встать, ни сесть, ни повернуться.
Первые сутки.
Каждые три часа заходит неулыбчивая сестра ставит капельницу и градусник. Внимательно смотрит в глаза и уходит. Или не смотрит. Проваливаюсь. Постоянно проваливаюсь куда-то и выныриваю. Иногда, кажется, что с кем-то говорю. Может сам с собой или нет. Хочется и неможется.
Вторые сутки.
Теперь я понял, почему тело и душа – раздельно. Тело – есть темница души и мысли, если оно неподвижно. Казалось бы, разорвал бы оболочку и ринулся в мир. Но не могу ринуться даже в туалет.
Ночью проснулся от шума и беготни. В дежурном освещении суетились врачи молча и сосредоточенно. Утром кровать моего соседа слева радовала своей чистотой и белизной.
Четвертые сутки.
Я стал разговаривать вслух. Правда, не с кем. Сестра приносит уже по две капельницы и иногда разговаривает со мной. Приходил веселый доктор. Сказал, что очень рад меня видеть. И ему хочется, чтобы я оставался у них подольше. И сказал, чтобы я без его разрешения никуда не уходил. А куда ж я уйду? 
На кровати слева уже третий день новый молчаливый сосед.

Пятая ночь.
Шум Суета. Стук-перезвон стекла и железа. Скрип каталки.
Утром – белизна кровать напротив.
Шестая ночь.
Шум Суета. Стук-перезвон стекла и железа. Скрип каталки.
Утром – белизна кровати в углу.
Седьмая ночь.
Шум Суета. Стук-перезвон стекла и железа. Скрип каталки.
Утром – белизна кровать напротив.
Девятая ночь
Шум Суета. Стук-перезвон стекла и железа. Скрип каталки.
Утром – белизна кровати слева.

Десятый день. Мысль мечется в голове как в клетке. И хотя я разговариваю с людьми, но они все отделены от меня какой-то незримой стеной. И я понимаю, что начинаю бояться. Я – человек действия и ничего не могу изменить в данной ситуации. Я со страхом ожидаю каждой следующей ночи. 
Каждую последующую ночь я лежу с открытыми глазами. И караулю утро. Нет. Сегодня не ко мне. Сегодня опять мимо. Эта нескончаемая рулетка сверлит мозг и хочется закончить это все. Признать, что и ты уйдешь вслед за остальными. И только апатично наблюдать. И вот утро, наконец. Утром у нас, как правило, не уходят без спроса.

Сегодня у меня появился замечательный сосед. Удивительный ребенок лет пяти. Когда он в сознании – то почти не плачет, а улыбается и чего-то лопочет. Или лежит и вдруг начинает смеяться. Ночью к нему два раза прибегали врачи. Утром я с радостью слышал тихий и слабый смех. С этого дня я понял, что появилась еще одна константа в моей палате. Теперь нас было двое. И мы были чем-то связаны. И страх начал уходить. Постепенно.
День пятнадцатый.- двадцатый.
Страх начал уходить, а я начал ходить. Немного. По чуть. Доктор стал заходить ко мне почаще. А сестра стала улыбаться и шутить со мной. А вскоре меня перевели в интенсивную. Когда я уходил я оставлял надежду и того, кто помог мне выбраться из этого ужасного покоя.

Спустя неделю ко мне в палату пришла та неулыбчивая медсестра. Она принесла мне снимки. Я был рад ей как родному человеку и спросил ее как там мальчик…
А нужно ли было спрашивать?