Проказник-ключ завалился за подкладку куртки, и Нина Петровна не могла его оттуда извлечь. Она сопела, кряхтела, пыталась дотянуться до него толстыми короткими пальчиками, но ключ будто нарочно играл с ней в игру. Через несколько секунд ключ поддался и очутился в пухлой руке.
– Етишкин сарафан! — выругалась женщина. — Оглоедов своих обстирываю, а себе карман зашить не могу. Тьфу!
Услышав ругательства, Федька затрясся от страха, затрепетал словно перепуганный щенок. Он стоял среди лопат, вёдер и прочего хлама. Ему казалось, что ещё секунда и Нина Петровна услышит, как стучат его зубы. Он настолько испугался, что уже было захотел заплакать и выйти из укрытия, но потом вдруг вспомнил Таньку, её пышные бёдра и тут же перехотел.
"Страшно-то как, – думал Федька. – Если бы знал, что будет так страшно, то остался бы дома".
Наконец, Нина Петровна взяла пакеты и вышла на улицу. Через несколько секунд лязгнул замок, и воцарила тишина. Федька ждал этого момента с пяти часов, и от ожидания затекли ноги.
"Кажется, ушла", — подумал Федька, но так и не посмел сдвинуться с места.
"Ещё подожду, а вдруг тётя Нина вернётся".
Прошло десять минут, и Федька вышел из укрытия. Он распахнул дверь в торговый зал магазина и шагнул в царство изобилия. Было темно, свет уличного фонаря проникал сквозь зарешеченные окна и немного освещал полки и прилавки сельпо. Холодильники монотонно урчали.
От увиденного у Федьки бешено заколотилось сердце и вспотели ладошки. Он случайно заметил своё отражение в зеркале и сразу же отшатнулся. Чёрные кудрявые волосы и густые брови во мраке казались ещё темнее. Он был похож на огромного ворона. Федька замер в центре зала и не знал, что делать дальше. Ему не хотелось нарушать идиллию, которая царила в магазине. С полок на него смотрели стройные ряды пёстрых бутылок с водкой, консервы и шоколадные конфеты, а в холодильных витринах лежала манящая колбаса.
Он не мог поверить, что вся эта роскошь находится в его руках. Теперь он запросто мог зайти за прилавок, а ведь место это особое и загадочное. Ему всегда было интересно, что там находится? Особенно его заботило, что расположено под прилавком, ведь когда в магазин приходили мужики из лесхоза, Нина Петровна всегда доставала оттуда дешёвую водку, а потом что-то записывала в потрёпанную тетрадь.
"И что дальше? — думал Федька. – Что там обычно в фильмах-то делают?"
Он смотрел на полку с сигаретами и размышлял: "Да... я теперь им всем покажу. Будут знать, как меня обзывать. Федька-дурачок! Федька-дурачок! Теперь у меня вон какая куча сигарет, да ещё и водка с конфетами. Скоро по-другому запоют".
Наконец, он сделал первый шаг в сторону табачной полки, а уже через секунду взял пачку сигарет и сунул в куртку. Потом взял вторую, третью и начал набивать ими карманы. Пачки падали, а он жадно хватал их с полки и прятал за пазуху. Набив до отказа свои закрома, он подошёл к холодильной витрине с колбасой и достал каральку "Краковской". Зубы впились в ароматную мякоть. Он начал рвать колбасу, словно голодный волк. Мясо в его доме бывало редко. Мать покупала немного в день пенсии. Эта копчёная каралька оказалась просто божественной.
"Вкусно, – думал Федька. — А ведь богатеи её каждый день жрут. Во везёт людям."
Он бросил на пол остатки колбасы и принялся есть шоколадные конфеты.
"И куда всё это прятать? Дома найдут. Может у Таньки в огороде закопать? Ведь у неё искать не будут. Нет, увидит, расскажет кому-нибудь и тогда мне крышка. В лес унесу и схороню под кривой сосной. Милиция не найдёт, ведь сосну-то мою они точно не знают".
Федька расцвёл, словно тюльпан. Он был доволен собой, ведь такой план придумать это не печку растопить. Тут ум и смекалка требуется.
"Это ж я теперь богатым стану, водки у меня будет, завались, да и сигарет сотня пачек в распоряжении. Мать завтра конфетами угощу. Она любит шоколадные. Скажу, купил".
Федька вдоволь наелся, взял заранее заготовленные мешки и принялся их набивать всякой всячиной. Водку брал дешёвую из-под прилавка, да и колбасу хватал только варёную, которую мать покупала с пенсии. Из конфет — леденцы и коровку. Сигареты дорогие Федьке не приглянулись.
Изредка по деревне пролетали мотоциклисты, и Федька сразу же падал на пол, словно солдат при слове вспышка. Он боялся, что его кудрявую копну, зацепят фарой.
"Это ж надо, какой план придумал. А я ведь никакой не дурачок. Даже тётя Нина не увидела, как я за занавеску-то спрятался, а такое не каждому под силу. Таньке брошь подарю, выменяю на водку у Серёги рыжего. Конфет ей принесу шоколадных. Она тогда точно меня примет и смеяться перестанет. А я-то её люблю, дуру такую".
Федька набил мешки продуктами и решил передохнуть. Он сел на бетонный пол, закурил и обвёл глазами торговый зал. От увиденного его охватил страх. Повсюду валялись консервы, бутылки и колбаса. Весь тот порядок, который встретил его вначале, превратился в хаос. Ему стало не комфортно, появилось ощущение паники.
Он взял мешки и направился на склад. Там находилась вторая дверь, через которую Нина Петровна принимала товар.
"Сейчас главное, чтобы не увидели, как я выходит буду. В переулок проскочу, а там темно, считай, что ушёл. Ни одна собака не заметит".
Он зажёг спичку, чтобы осмотреть дверь.
"Здесь должен быть внутренний засов", — думал Федька, ощупывая полотно.
Но к его изумлению, засова не оказалось. Он взялся за ручку двери и толкнул её в надежде, что распахнётся. Дверь звякнула и осталась на месте. Федька запаниковал и начал дёргать сильнее. К горлу подкатил ком и он затрясся, словно больная старуха.
"Дурак, идиот. Ну как же я раньше-то не подумал".
Он вернулся в торговый зал и сел на пол. Ему было не известно, что делать дальше. Слёзы покатились по щекам, застревая в чёрной, густой бороде и Федька разрыдался, как девка.
"Ведь мамка узнает, ругать будет, да и деревня засмеёт. Что же делать-то теперь? Меня опять в психушку отправят. Я не хочу, не хочу туда! А как же Танька? Ведь она-то теперь меня точно не полюбит".
Он взял с пола бутылку водки, раскупорил и начал пить. Он пил и плакал, ведь дороги назад уже не было, утром его ожидала расправа. Вся деревня будет смеяться над бедным Федькой. Наконец, морок окутал сознание и несмышлёный воришка рухнул на холодный пол. Он спал крепко, словно медведь.
* * *
Солнечный свет расползся по серому бетонному полу магазина и осветил блаженное лицо Федьки.
В это утро Нина Петровна сияла от настроения, словно стоваттная лампа. Её муж вернулся из деляны трезвый, а такое случилось редко. У них была необычная ночь. Она достала ключ из кармана куртки и отперла навесной замок. Тамбур наполнился светом. Она отворила вторую дверь и вошла в зал.
— Уй! ‐ взвизгнула Нина Петровна, отпрянув назад. – Это Федька, что ли?! Ой, что натворил ирод окаянный! Ой! Ой!
Она выбежала на улицу, и сразу же завопила: — Ограбили! Обокрали! В милицию звонить нужно!
На вопли продавщицы прибежал лесник Валерий Иваныч, а уже через несколько минут собрался народ. Иваныч заскочил в магазин и выволок Федьку за ухо. Он тащил его худое тельце, а из карманов Федьки на землю вываливались сигареты.
— Ах ты сукин сын! — кричал Валерий Иваныч. — Ишь чё удумал. Колбаски ему захотелось.
Он вытащил ремень из своих лесничих брюк и начал хлестать Федьку по лицу. Толпа наблюдала за расправой молча, но с явным интересом. Федька свернулся калачиком. Он плакал, звал маму словно заблудившийся ребёнок. Наконец, Федька открыл глаза и увидел её. Ту, ради которой он мог пойти на любое преступление.
Розовощёкая Танька стояла в толпе и улыбалась, ей было смешно от того, как скулит несмышлёный воришка-Федька. Он больше не мог терпеть такое предательство. Федька собрал силы в кулак и рванул в сторону переулка.
— Ушёл гад, — сквозь зубы процедил разгорячённый Иваныч. — Ну ничего, милиция до тебя доберётся, дурачок.
Федька спрятался в лесу. Он прожил там несколько дней, а потом вернулся в деревню. Холод и голод заставил его это сделать.
Да, судьба оказалась сурова, ведь Федьку отправили в психлечебницу, в которой он провёл лучшие годы жизни. У Таньки всё сложилось хорошо, она вышла замуж и родила четверых сорванцов.
