Корабль продать!Деньги-раздать!

Из цикла «Неизвестные войны»

deti pirati
Необычный спектакль в средней школе №31

Учительница истории Мария Ивановна Левентова не находила себе места. Поминутно заглядывала в каморку, расположенную за актовым залом школы, и в сотый раз спрашивала старшеклассника со странной фамилией Подопригора, всё ли у него готово: и звук, и свет, и нормально ли функционирует прожектор. Потом спешила в гримёрку к своему классу, придирчиво оглядывая недавно сшитые костюмы для этого спектакля, взятые из книг, описывающих события начала позапрошлого века.

Затем, отодвинув край полога, украдкой рассматривала актовый зал, до отказа заполненный учениками и приглашёнными по такому случаю родителями.

И только после того, как прозвенел третий звонок, накапала себе валерьянки и минуту спустя, перекрестилась и… вышла на сцену.

— Дамы и господа, то есть, я хотела сказать, дорогие товарищи дети и взрослые, сегодня на ваш суд будет представлен спектакль под названием «Корабль — продать! Деньги — раздать!». В исполнении членов кружка любителей истории, которым я имею честь руководить. И так перед вами, — она сделала знак Подопригоре и тот, кивнув, включил слайд, создавший на заднем плане сцены, черты небольшого балтийского портового поселения, сама же продолжила, — Всё что вы сейчас увидите, не художественный вымысел, а правда. Ученики нашей школы оживили один из эпизодов малоизвестной русско-английской войны, случившейся в одна тысяча восемьсот одиннадцатом году.

Итак, перед вами русский гарнизон, расквартированный на месте нынешней Эстонии.

***

— Ваша благородь, дозвольте дорожить, — дозорный кавалерист вытянулся во фронт перед своим командиром, — во время обхода вверенной мне территории в море обнаружен гостевой, то есть купеческий корабль. Шторм там на море, не приведи, господь! Волны, величиной почти что с колокольню, бедолагу, и туды, и сюды мотат, словно игрушку детску! Дозвольте оказать помощь. Ведь потонут купчишки, ни за грош!

— Спасти души, христианские, дело святое — штаб-ротмистр уланского полка Бароздич подошёл к окну и, откинув занавеску, уставился на бушующее море, — ну и куда ты, спасатель, попрёшься?! И главное как? То есть, я хотел сказать, на чём? Насколько мне известно, в снаряжении улан лодки, впрочем, как любые другие плавсредства, акромя коней, не предусмотрены.

— Так, это, того, у местных попросим. Чай не откажут. С нами поплывут. Дело-то, богоугодное. Я уже с их старостой перетолковал. Скажу я вам, рыбак бывалый, ничегошеньки не боится. Он со всей ватагой готов подсобить.

***

Подопригора сменил на проекторе картинку и перед зрителями предстала палуба корабля и связанные по рукам и ногам «спасатели».

— Сколько лет каперствую (читай — пиратствую, с одобрения и по лицензии английского правительства!), но такого ещё ни разу не было, — хохотал капитан небольшого корабля, отхлёбывая из бутылки ром, — добыча сама в наши руки приплыла! Нас спасать! Ну, насмешили ребята. Значит так! Одного из вас, вон того седобородого рыбака, я, так и быть, отпущу! Но не по доброте душевной, а лишь затем, чтобы он добрался до берега и привёз мне вот прямо сюда всю вашу полковую казну! Так сказать, выкуп за ваши никчёмные и глупые душонки! Не привезёт… вздёрну всех на рее! Море скоро штормить перестанет, к утру наступит штиль. И вас, болтающихся на ветру, далеко будет видать! Кавалеристы — матросы! Спасатели! Нет, ну это же надо до такого додуматься! Расскажу в Лондонской таверне, так не поверят же!

***

Несколько раз перечитав требование пиратов, Бароздич приказал конфисковать все имеющиеся в посёлке лодки и готовиться к ночной атаке. Однако ничего конфисковывать не пришлось. Местные рыбаки, все как один согласились помочь уланам и вызволить односельчан… или погибнуть с ними заодно!

***

Где уж ученики раздобыли старые, ещё советские, пистолеты и пистоны к ним, так и осталось тайной, но стрельба на сцене была знатная! По пиратскому кораблю, окружённому со всех сторон, рыбацкими лодками палили из всего, что могло стрелять.

***

В кромешной тьме каперский капитан принял «одно единственное» правильное решение… как можно быстрее поднять белый флаг и сдаться на милость этих сумасшедших русских, ведь перебьют всех до единого (как выяснилось позже, в результате этой атаки не был ни убит, ни ранен, ни один человек, находящийся на борту!).

***

На этот раз Подопригора спроецировал на сцену интерьер кабинета военного министра Российской империи Барклая де Толли.

Михаил Богданович внимательно вчитывался в рапорт, доставленный с берегов балтики и мало что понимал:

— Бравые уланы захватили судно, освободили товарищей и взяли в плен пиратов, нанятых англичанами?! Вот интересно, тот, кто это писал, часом, не был мертвецки пьян? Впрочем, в качестве доказательства, к рапорту присовокуплён корабельный флаг, что перевешивает все сомнения, — министр взял со стола колокольчик и вызвал к себе дежурного офицера, — Пиши депешу тамошнему гарнизонному командиру, — де Толли надел перчатки и лишь после этого, брезгливо, двумя пальцами смахнул каперский флаг в нижний ящик стола.

— Продолжим, чего стоишь, садись за стол, также писать сподручнее — министр указал офицеру на стоящий поодаль маленький стол, — первое, этого храброго и находчивого Бароздича повысить в звании, присвоить ему чин...э… скажем… ротмистра, второе: каперское судно продать, а деньги разделить среди всех участников штурма, третье — не забыть при этом и местных жителей, предоставивших для оной операции свои лодки! Написал?! Дай сюда, подпишу и вели доставить сей документ, без всяких проволочек!

Декорация на сцене актового зала вновь поменялась и теперь представляла собой ратушу города Ревеля, в одной из комнат которой бушевал губернатор края принц Ольденбургский:

— Не известно, кого, одарить таковыми деньжищами, а меня, губернатора, за весь край отвечающего, даже не упомянули. Не много ли на себя берёт этот министр, сейчас же отпишу бумагу самому императору, с подобным безобразием надобно бороться, иначе совсем почитать перестанут. Раз есть добыча — значит, и непременно должна быть моя доля! Коль сей прискорбный случай имел место на вверенной мне земле!

***

На сцену вышла учительница истории и на правах автора зачитала текст высочайшего повеления:

«Деньги отдать тем, кто непосредственно участвовал в абордажном деле! Александр Первый».

И, выждав театральную паузу, тихо продолжила:
— Когда всё продали и поделили, с учётом непосредственного участия каждого, то на одну рыбацкую и уланскую душу вышло по сто четырнадцать рубликов. Что соответствовало жалованию солдата-рекрута за… десять лет! Ну а храбрец-ротмистр должен был стать фантастически богатым человеком, ибо ему причиталось десять тысяч рубелей, ассигнациями!

За спиной учительницы опустили занавес.

— Так стал Бароздич миллионером или нет? — раздалось с места.

— Вы сказали, должен был стать?!

— Деньги до солдат и рыбаков дошли или их, Ольденбургский себе прикарманил?

Мария Ивановна подняла вверх руку и в зале мгновенно наступила тишина.

— Два года различные бумаги, касаемые выплат призовых, в то время это так называлось, путешествовали из одного ведомства в другое, за это время началась и окончилась Первая Отечественная война. Ротмистр погиб в первые её дни, как и половина его отряда.

Но к чести чиновников военного ведомства, деньги они себе не присвоили. Их, все до копеечки перечислили родственникам погибших и выплатили живым. А вот была ли родня у храброго ротмистра, мы, увы, так узнать и не смоги.