Сабир

     В махалле он появился ниоткуда. Однажды сырым вечером возле чайханы показалась фигура незнакомца. Ни слова не сказав, он примостился под навесом помещения и сидя на корточках, провел довольно холодную ночь.
 - Ты почему мне не сказал, что тебе ночевать негде, - открывая чайхану, сказал незнакомцу владелец чайханы, - что мы, Аллаха не боимся, что ли, пустили бы переночевать.
  - Благодарю, - буркнул человек, и смело вырвав из рук чайханщика веник, стал мести вокруг помещения. Затем он попросил топор и наколол дров из толстых поленьев недавно срезанного тополя.
  Потом, не произнеся ни слова, взял два огромных пустых ведра и пошел с ними к колонке, где уже с самого утра его поджидала очередь. Сидя на перевернутом ведре, он с интересом разглядывал лица женщин и подростков, с кем намеревался прожить всю жизнь.
  Видя как пожилая и, видимо, не совсем здоровая женщина тщетно пыталась нажать на кран, он тут же подбежал ей на выручку. Наполнив ей два ведра, он попросил старуху, стоявшую в очереди за  Сабиром, так звали незнакомца, покараулить ведра, а сам помог отнести воду больной женщине. Та жила на окраине махалли и, внеся ведра во двор, Сабир стремглав помчался обратно к колонке.
  - Благодарю вас, уважаемая, чуть отдышавшись, произнес незнакомец, ведра покараулили.
  - Да никто бы ваши ведра не стащил, - успокаивала пришельца старуха, не принято здесь брать чужое. И тем более эти ведра принадлежат Камол аке, любой житель нашей махалли вам так скажет. А вы сами-то, откуда? – спросила старуха. – Мы, например, с Урала, как началась война, нас всех из деревни отправили сюда на юг.
  А там какой-то военный секретный завод строить начали. Сабира, после прохождения им медицинской комиссии, списали вчистую и на фронт не взяли. А уж он-то обивал пороги военкоматов, резонно доказывая врачам, что жить, долго не собирается, тем более с такими страшными болезнями, которые не дают ему возможности убыть как все порядочные люди на фронт.
  - Поймите же меня, - в сердцах кричал он в кабинете военного начальника, - Как я потом, после победы, людям в глаза смотреть буду? Все приедут с орденами, с подвигами, а я как последний негодяй ходить буду.

                                                               - 1 –





 - Хорошо, если профессор даст добро, я тебя отправлю на фронт, - сказал начальник и, схватив  за рукав строптивого молодого человека, он потащил
того в какой-то секретный кабинет. Там нацепив на нос зеленого цвета очки, сидел седой старик и что-то писал в огромную книгу.
  - Товарищ профессор, - толкая вперед Сабира, громко сказал военком, - вот этот солдат мне всю плешь проел. Отправляй меня на фронт и все тут. Если есть малейшая возможность, давайте отправим его. Старик, на минуту сняв с переносицы очки, посмотрел на Сабира. Затем он порылся в бумагах и, видимо, отыскав в них нужные ему документы, сказал:
  - А ну, юноша оставь нас одних, поговорить надо без свидетелей. Сабир вышел в коридор медицинского учреждения. Через пять минут оттуда вышел и начальник. Остановившись на мгновение возле Сабира, печально посмотрел ему в глаза, потом махнув рукой, ушел к себе. Сабир мигом заскочил в кабинет к профессору и, не спрашивая разрешения, опустился на стул.
  - Я же все объяснил твоему начальнику, водрузив очки на нос, - произнес врач.
  - Вы мне откровенно скажите, по какой причине я не могу воевать? – Сабир поднялся со стула. Вы сами видите, я вполне здоров.
  - Здоров, вполне здоров, - ворча под нос, встал профессор медицины. Он медленно подошел к Сабиру и взяв того за плечи и отведя глаза в сторону, сказал:
  - Сынок, у тебя с кровью не в порядке, вот в чем дело. И дать тебе разрешение уехать на фронт я не имею право. Вот и весь сказ. Тебя, к сожалению, даже на завод или фабрику работать не возьмут. Прослушав приговор доктора, Сабир обессилено опустился на стул.
  - Так вот в чем причина постоянных отказов, - мрачно продумал он и внезапно спросил:
 - Что же мне тогда делать? Кому я теперь нужен с такой кровью? А я не заразный?
  - Нет, - всем, чем мог, успокоил молодого человека врач. – Послушай меня, -  вдруг встрепенулся профессор, а иди ка ты в махаллю. Она сейчас для тебя и отец и мать родные. Иди смелее, сынок. Сабир вышел из кабинета, и тут же вернулся обратно.  

                                                                           2




  - Сколько? – решительно подойдя к столу, спросил он.
Старик приподнялся с кресла и, разведя руки и, пожав плечами, произнес:
  - Не знаю, сынок, - и затем, немного помолчав, добавил: - на все воля Всевышнего Аллаха. Сабир опустив плечи, вышел прочь.
  - Значит, никто не знает, - шагая по улицам города, думал он. И подойдя к чайхане, где чайханщиком был Камол ака, решил:
    - Останусь здесь, не все ли равно где подыхать? Так началась полная трудов жизнь Сабира.
  - Раз мне суждено скоро умереть, пусть остаток моей жизни принесет людям как можно больше пользы, - решил он раз и навсегда. Он пятнадцать часов в сутки работал не покладая рук. Помогая чайханщику, он знал, где и у кого какая нужда. И старался на совесть, то перенося казан для редкой в те времена скромной свадьбы, то возводя с соседями разрушенный временем и землетрясением дувал, то выгрузкой угля и хождением за керосином.
     Ночевал он в чайхане, милостиво предоставленной добрым Камол акой ему на ночное время. Да мало ли в махалле дворов нуждавшихся в умелых руках Сабира. Вскоре с фронта стали поступать эшелоны с раненными солдатами и офицерами. Одна из жительниц махалли работавшая в госпитале посоветовала Сабиру идти туда работать.
  - Работы там не впроворот, - шептала она ему, - да и как, никак карточки получите. И Сабир пошел работать в госпиталь. Вскоре ему,  по настоянию председателя махаллинской комиссии Исхак аки, методом хашара, было решено построить небольшую каморку, совсем рядом с помещением, где хранились средства для захоронения умерших земляков.
   За двое суток помещение, имевшее даже одно окно, было построено. Узнав о новом жилище Сабира, жители махалли стали навещать его и ночью. То им необходимо было срочно выезжать в командировку и, не на кого было оставить хотя бы на сутки детей.
  То внезапно приезжал какой-нибудь родственник и, надо было срочно найти для него бутылку водки или самогона. Заболевали дети и, Сабир носился по городу, отыскивая для них необходимые лекарства. Вопреки предсказаниям профессора медицины, который отпустил Сабиру полгода нормальной жизни, прошли три года.



                                                                          3




   Нельзя было сказать, что за это время он стал здоровее, болезнь, как покусанная чужой стаей волчица, притаилась и ждала момента для решающего прыжка. Последней зимой ему стало плохо, он с трудом поднимался с лежанки, и дико кашляя, едва мог обслужить себя. Соседи, конечно же, помогали больному, но у всех были свои заботы, и они наскоро вскипятив ему чаю, убегали по своим делам.
 - Неужели до победы не доживу? – думал он, слушая репродуктор, который соорудил ему, прибывший с фронта одноногий капитан. Этот капитан отдал Сабиру часть обмундирования, тот ходил уже совсем в обносках. И что было для Сабира особой радостью, капитан подарил ему сапоги, слегка поношенные, но из настоящей кожи. Их больной хранил с особой тщательностью. Если ему становилось легче и, он направлялся на базар, то одев, кирзовые ботинки, госпитальную обувку, он сапоги клал в корзину, и нес их с собой.                                                              
  - Да разве их носить можно, на них только любоваться и нюхать можно, - отвечал он капитану, когда тот интересовался, почему Сабир не в сапогах.
Капитан смотрел вслед другу и понимающе качал головой.
  - Победа, Сабир победа, - отбросив костыли, склонился над умирающим другом капитан, - мы победили, Сабир.  Последним усилием уходящих сил, тот приподнялся на локтях и, произнеся «ДОЖИЛ» испустил дух.
 Вся махалля, включая малышей и глубоких стариков, пришла отдать последний долг пришедшему ниоткуда, доброму Сабиру.
  - А ведь такого человека давно, а может быть и никогда не было в нашей махалле, - утирая слезы, молвила местная старожилка Малика апа.