Волчица

Мальчик бежал через лес. Он не обращал внимания на болезненные и хлёсткие удары веток. Босые подошвы касались самых острых камней – но он не чувствовал боли. Лёгкие раны были неинтересны ему. Он мчался сквозь чащу, и никакие мысли не отвлекали от бега.

Свою обувь он оставил, как обычно, в сарае неподалёку от дома. Затем, как и всегда, огородами выбрался к опушке и уже здесь дал волю этому дикому гону.

Он не помнил, в какой момент его жизни это началось. В какой такой особенный вечер невидимые силы впервые позвали, указали ему путь и сказали: «Беги!». В тот миг он вдруг осознал, что можно быть не человеком, и даже не зверем, а ветром, водой, огнём. И это было так жутко и захватывающе, что хотелось снова и снова ощутить эту вольность. Эту дикую правду. И мальчик мчался сквозь чащобу, не сбивая дыхания и почти не глядя вниз, ноги сами знали, куда ступать и как избегать ударов. Он проник в сказочный мир, и,  конечно, был готов к любой неожиданности, которая могла возникнуть у него на пути…

Волчица была беременна и – по всем волчьим законам – она должна была уничтожить любое существо, представляющее хоть какую-нибудь угрозу.

Она не смогла понять, почему не поступила так, как предписывали ей правила. Может быть, годы уже брали своё, и та, прежняя, дикая злоба на всех и всё вокруг превратилась в простую раздражительность, а раздражительность – слабый стимул к кровавым разборкам. Скорее всего, именно поэтому, волчица не набросилась на этого странного маленького человека, что вдруг оказался прямо перед ней. Да, именно так всё и произошло: он выскочил, застыл на миг, и вдруг повёл себя странно – не того ожидала увидеть старая беременная хищница.

Маленький человек упал на землю, перевернулся на спину и прижал к себе все четыре конечности. Он прокатился по земле; разметав длинные волосы, зарываясь в почву и тихо повизгивая от удовольствия. Вдруг он сел, точно как это делают волки: склонил голову набок и стал смотреть на волчицу – но не прямо в глаза, а так, как это полагается делать: чуть ниже линии её взгляда и слегка в сторону.

И тогда старая самка подошла к мальчику, поводила вокруг него носом и – неожиданно для самой себя – лизнула его в ухо.

Именно так начинается дружба.

Илья вернулся домой, когда было уже темно. Он шёл усталой походкой, иногда спотыкаясь о камни – но на его лице была спокойная удовлетворённость. Мальчик осторожно забрался в сарай, протёр ноги от лесной грязи, обулся, провёл рукой по лицу, проверил – не осталось ли следов от ударов ветвей, или царапин от острых сучьев – и только тогда вышел наружу. Светила луна – он без труда нашёл своё крыльцо.

В комнатах тоже было темно. Мать давно спала, она сильно уставала на работе. Младшая сестра тихо сопела под тёплым материнским боком. Илья неслышно проследовал в свою спальню. Там он взял таз с водой, который оставили ему с вечера, ополоснулся и спокойно лёг в кровать.

Утро встретило Илью ярким солнцем. Мальчик ещё полчаса повалялся в постели, нежась, переваливаясь с боку на бок. День обещал быть самым лучшим из всех дней. Каникулы в разгаре – можно не напрягаться лишними мыслями. К тому же, у него появился новый друг – и это было самым главным.

Днём мальчик сходил с друзьями на речку, там они долго плескались – он даже успел немного замёрзнуть в холодных ключах, бьющих со дна реки. После этого они с пацанами долго лежали, подставляя солнцу спины и животы, а потом Илья сказал: «Ну, мне пора – надо матери помогать».

Приятели молча проводили его взглядом и – лениво и сонно – продолжили предаваться законному безделью…

Мальчик влетел в знакомую ложбину между деревьями и снова увидел волчицу. Она лежала на боку, и было понятно, что роды скоро должны начаться. Зверь повернул голову, посмотрел на мальчика и спокойно положил морду себе на лапы. Илья тихо подполз к волчице, прилёг рядом. Между ними оставалось несколько сантиметров зазора. Мальчик не смел вторгаться в личное пространство хищника.

Прошло уже две недели с тех пор, как они нашли друг друга, и лишь совсем недавно старая самка дозволила ему быть рядом с собой. Непонятно. Удивительно. Ведь даже волка-самца, даже старших щенков она никогда бы не допустила к себе в такие дни. А этот странный субъект из мира людей… Непонятно, почему он не вызывал у неё яростных эмоций. Запах его не был запахом волка, но он не был и запахом человека. Это было похоже на то, как пахнут только-только родившиеся щенки.

Через пару дней волчица разрешилась тройней.

Самка была одинокой и не вполне здоровой. Если бы не её новый друг – нелегко бы пришлось ей даже в летнюю пору. Но он приносил ей мясо, подносил воду. Волчица удивлялась, как от этого подростка из чужого и враждебного рода передаются к ней уют и спокойствие. Человеческий детёныш ласкался с её щенками, отнимал их на время от материнского тела, а она была – страшно подумать – совершенно спокойна и даже, казалось, довольна этим.

Время от времени на морде её друга появлялось выражение, которое приводило волчицу в удивительное состояние. Ей почему-то вспоминались совсем другие времена. Откуда-то всплывали картины её молодости. И тихая грусть охватывала пожилого матёрого зверя.

Волчица научилась понимать его настроение: радость, тоску, задумчивость…  Дни становились всё короче и короче, и это означало только одно: приближается осень, а за ней и зимние холода. Мальчик раз от разу становился всё печальнее. Однажды он пришёл, опустился на землю и долго сидел рядом. Затем, внезапным и лёгким движением обвил её рукой – старая волчица, озадаченная непонятным жестом, словно загипнотизированная, лежала, в каком-то полусне. Они дышали в одном ритме – и так заснули под мерные стуки своих сердец. А щенки продолжали сосать материнское молоко, пока и их самих не охватил сон.

Ночи становились прохладнее, пора было готовиться к зимовке.

Щенки уже стали вполне самостоятельными – волчица получила возможность ненадолго покидать логово. Часто она подходила к человеческому жилью. Илья теперь мог встретить её даже в сарае, откуда начинал свой ночной бег. Она ложилась на ветхую рогожу в углу, дожидаясь мальчика – и под эту же тряпку он прятал свою обувь, когда готовился к старту. Они выбегали из деревни вместе – и ни одна приблудная собака не смела бы даже гавкнуть, ощутив невероятную смесь запахов, доносящихся с их стороны.

Однажды Илья проснулся чуть раньше обычного. Просто скрипнула дверь в его комнате. Кто-то вышел из неё секунду назад.

Было раннее-раннее утро. Солнце едва поднялось из-за горизонта. Мальчик всегда начинал своё пробуждение, открывая левый глаз и отмечая пятно света на книжном шкафу. День за днём утренний луч оказывался всё ниже.

Спать не хотелось. Илья встал, оделся и тихо выскользнул из комнаты через окно.

В сарае было душно и пыльно, старая рогожа, как всегда, валялась в углу. Солнце неярко светило в маленькое оконце. Однако этого неполного света оказалось достаточно, чтобы острый взгляд заметил нечто непонятное: через сарай – по диагонали – была натянута верёвка. Взгляд мальчика скользнул вдоль по верёвке и – упёрся в потолочные балки.

Илья застыл на месте. Потом тихо подошёл и посмотрел внимательнее. И вдруг понял, что происходит. Верёвка была натянута не просто так, она явно предназначалась для кого-то. Для того, кто приходит сюда, протискивается через окошко, ложится на рогожу и ждёт  своего товарища. Очевидно, кто-то третий узнал об этом. И этот третий (человек, разумеется, «ЧЕЛОВЕК!» - горькая усмешка прошлась по губам мальчика), кому это совершенно не предназначалось, увидев звериные следы, решил принять свои – человеческие – меры.

Илья тронул веревку, и тут же быстро отскочил. Большое тяжёлое полено, заостренное снизу, прошило рогожу и крепко ударилось о земляной пол. Внушительные стены строения отозвались стоном. Краем глаза мальчик заметил какое-то движение. Он резко повернулся – так резко, как это умеют делать только звери.

Поставив передние лапы на край оконца, в темноту сарая глядела волчица. Её морда в пыльной раме напоминала картину художника-анималиста. Светлую картину на пыльной серой стене.

Илья подошёл к окну, обхватил зверя за шею и прошептал: «Теперь уходи! Сказка кончилась».