Мы с мужем приехали в Лисью Нору совсем молодыми с годовалым сыном на руках. Дело в том, что там сменился директор племзавода. С приходом нового началось интенсивное строительство двухэтажных домов для приглашённых со стороны специалистов, которым сразу же выдавались ключи от новеньких квартир. Муж мой считался (был на самом деле) очень хорошим токарем, несмотря на молодость, поэтому его приняли с распростёртыми объятиями. Трудность состояла в моём трудоустройстве. Какие вакансии на селе? В конторе все места по своим разобраны, и передаются по наследству от бабки к внучке, а пришлым - в полеводство, ну, или на ферму, доярками.
Городская девчонка я коров боялась просто панически. За неделю, что промучилась там, шарахаясь при каждом их телодвижении, постарела лет на десять – не моё! В итоге надо мною сжалились и перевели в строительную бригаду сначала подсобной, а затем маляром. Но именно на ферме и состоялось знакомство, а потом даже в некотором роде чуть ли не приятельство, с Надеждой Моток, которая работала там бригадиром. Они с мужем Николаем появились здесь, в Лисье Норе, за несколько лет до нас. Николай работал трактористом. Единственный ребёнок, дочь, как говорили потом, «сгорел в одночасье» совсем маленьким. На момент нашего знакомства им обоим было что-то около сорока и мне, двадцатилетней девчонке, они казались чуть ли не стариками.
Жили между собой Мотки не очень чтобы ладно, если судить по тому, что Надюха постоянно носила украшения в виде «фонарей» то под одним глазом, то под обоими сразу. А надо сказать, что женщина она была как раз из тех, что и коней остановят, и в горящую избу войдут – гром-баба! А он… так… без слёз не взглянешь: щупленький, дробненький, носик клювиком, мозгля мозглёй, а вот поди же какую кралю отцепил! Среди пересудов баб очень интересовал ещё и такой вопрос: как он ухитряется до лба-то её дотянуться, если росточком едва до плеча доставал? По всему, именно ему следовало ходить отсвечивая, а не ей, но вот что было, то было. На расспросы к ней, Надюха всегда со смехом отвечала одно и тоже: за дело, девки милые, за дело!
После смерти ребёнка оба они стали частенько прикладываться к бутылке, но, впрочем, никаких прогулов за ними не числилось, то есть работе их бытовое пьянство ни коим образом не мешало. Да и дрались они как-то не по-русски – слишком уж тихо, без криков и воплей: помогите! – соседи и те никогда ничего не слыхали… до поры до времени… Но однажды произошло такое, о чём без смеха и спустя годы вспоминать невозможно. Была осень, но не та, когда дожди сменяют ливни, а тихая, золотая и ещё по летнему тёплая.
Я в тот день была дома: приболел сын, и пришлось с утра ехать с ним в районную поликлинику к врачу, где мне выдали больничный лист. В обеденный перерыв муж пришёл каким-то уж слишком весёлым, и я даже испугалась: не напился ли он там с кем-нибудь за компанию? Но слава Богу – нет. Однако то и дело проскальзывающая улыбка не могла не смущать, поскольку человек он был немногословный и порой даже излишней суровый. На вопрос, что это с ним сегодня происходит, ответил: погоди, дай поесть, а потом я всё тебе расскажу. Ладно. Что же я от него услыхала?
Обычно рабочий день у них в ремонтном цехе начинался с планёрки. Главный инженер ставил задачу всем: и ремонтникам, к которым относился мой муж, и механизаторам, т.е. трактористам, комбайнёрам и шоферам. Но в этот день планёрка была сорвана, потому что никто, включая самого руководителя, не мог говорить серьёзно. Началось с того, что Николай Моток не вышел на работу. ЧП! Послали кого-то узнать, в чём причина, что могло с ним случиться? А там идёт самый настоящий бой, пусть и без применения огнестрельного оружия. Как потом выяснилось, он с вечера «слегка» перебрал и как-то не смог подняться по порожкам крылечка, а потому заночевал на этих самых порожках в обнимку с верным другом Шариком. Однако когда проснулся под утро, изрядно продрогнув, не сумел почему-то встать на ноги… В первые минуты испугался – с его слов – подумал: ну, всё, допился, парализовало нафик… Но потом, пошевелив ногами и руками, понял – нет, тут что-то другое… А темно же ещё, ничего не видать… Дёрнулся раз, дёрнулся другой – что-то держит, не даёт подняться. Рукой-то ощупал – цепь, а на шее ошейник Шарика… Дрожащими пальцами кое-как распустил ремень ошейника-то и в дом, а там Надюха… храп на всю избу стоит… Ну и понеслось… Курьер-то, которого за ним послали, едва смог их расцепить, т.е. оттащить разъяренного Николая от помиравшей со смеху жены, катавшейся в истерике по полу, а потом удрать от обоих, потому как они накинулись с двух сторон… Так все втроём и влетели в чём были в механо-ремонтный цех... И о какой планёрке потом уже могла вестись речь? Да, вот и не верь поговорке: двое дерутся – третий не встревай!
С тех пор уже никто в Лисьей Норе не сомневался: за дело мутузил Надюху Коля Моток, за дело… Да и как стало понятно тоже...
|
