Они уезжали на Ростов через Воронеж с Казанского вокзала. Егоров садился в поезд и не верил до конца, что наконец-то он покидает эту жестокую и неуютную для него столицу. Он радовался, как мальчишка, когда махал в окно вслед медленно двигавшемуся перрону своим оставшимся в Москве друзьям и сестре Антонине. Она, смахивая слезинки с глаз, быстро шла за тронувшимися вагонами в газовой голубой косынке, пёстром сарафане под руку с Жоркой, своим мужем с которым расписались сразу после майских праздников и успели въехать в новую комнату у Красных Ворот. По платформе рядом с ними шли, махая руками, ещё двое Алёшкиных товарищей - это Митька Нащёкин, его напарник по практике и просто хороший товарищ, и старший лейтенант Бражников, участковый уполномоченный, у которого Егоров проходил практику во второй половине года. Света стояла рядом в тамбуре и тоже размахивала руками, обращаясь и к друзьям Алексея, и к своей подруге по общежитию, Эве Томкус. Но с ней-то она ещё увидится, когда приедет ближе к сентябрю на последний год обучения, а вот её Алёшка попрощался со своими уже на долго, в Москву он возвращаться не собирался.
Поезд набирал ход, вагоны раскачивались и гремели на стыках, Егоров стоял в тамбуре у окна и прижимал разгорячённый от счастливого волнения лоб к холодному стеклу. Вагон был купированный, вместе с ними в купе ехали соседями женщина с девочкой лет двенадцати, которой не здоровилось и она тут же, как тронулся поезд, улеглась спать на верхнюю полку.
- С соревнований едем, - пояснила её мама, - по плаванию. Но в последний день почувствовала себя плохо, но команду не подвела.
Женщина тихонько устроилась в уголке у окошка, достала вязание и окунулась в своё, видимо, любимое занятие. Алёшка и Светлана вполголоса переговаривались на нижней полке, стараясь не мешать уснувшему ребёнку.
- Ты хотел рассказать, Алёша, про случай на Пасху. Он, говоришь, тебя сильно задел. Как там сложилось всё, нашли преступника? - спрашивала Света.
- Да, - закивал Алёшка головой и помрачнел. - Как вспомню, так всего передёргивает. Вот что значит, лишние эмоции, не нужные в работе... Но, я постараюсь их преодолеть. Никто не застрахован от таких нервных потрясений, и мой наставник по практике Бражников, говорит, что в первые годы службы будет очень тяжело привыкать к таким вещам... Понимаешь, мы у этой женщины часто дома бывали, помогали ей с Митькой. Она у нас на участке жила, очень приветливая и ласковая бабулечка. Бражников нас познакомил. Она в Елоховской церкви помогала, Матушкой её там все звали. Ну и мы со своей стороны, в морозы, когда в феврале закрутило так, что из дому не выйдешь, ей продукты приносили, лекарства из аптеки, и так по мелочам... Она нас всегда вкусно угощала, пирожки такие пекла, что пальчики оближешь, всегда нас горячим чаем с морозу угостит... - Алёшка поперхнулся словами от волнения, и нажал ладонью на веки, в глазах что-то предательски засвербило и защипало. - Мы перед праздником как раз дежурили, а под Пасху должны были в ночь остаться, потому как крестный ход состоится вокруг храма, а мы там быть обязаны. Женщина эта, матушка Феодосия, весь день в соборе копошилась, мыла всё там перед праздником, скребла, готовилась к ночной службе. А часов в восемь вечера засобиралась домой. Пойду, говорит, приведу себя в порядок перед праздником. К ночному Богослужению она должна была вернуться... Мы у ворот уже как раз стояли и пропускали прихожан. Это было около одиннадцати ночи. К нам подошла помощница Феодосии, обеспокоенная тем, что уже скоро начало всех действий, а матушка всё не возвращается. Мы ещё подождали её немного и в одиннадцать часов, предупредив своего куратора Бражникова, отправились к ней домой в старую пятиэтажку. Входим в подъезд, а там со второго этажа на третий, прямо к её квартире народ поднимается. Соседей залил поток воды, чего раньше никогда не бывало. Мы к двери, а там от порога льётся вода во все щели. Мы с Митькой сразу поняли, что тут несчастье произошло. Женщина она не молодая, может быть плохо в ванной стало, когда мыться пошла... Взломали дверь, прошли в ванную комнату. И тут, я самое страшное увидел - лежит она в наполненной ванной с пробитой головой и открытыми глазами... Наша дорогая бабушка Феодосия!.. - Алёшка не выдержал и всхлипнув, закрыл глаза ладонями. - В общем, убили нашу матушку. В самый канун Пасхи убили... Кто, за что?
- Ой, жуть какая, - отозвалась на его рассказ женщина-соседка, оторвавшись от своего вязания.
Светлана с открытыми от удивления и ужаса губами, побледнев, не отрывно смотрела на Алексея. Она прижала руки, сложенные в кулаки, к груди и вся напряглась от волнения.
- После всех нужных формальностей, когда тело увезли... мы приступили к осмотру места происшествия вместе с оперативной бригадой. Мы же стажёры и нам было положено присутствовать на происшествии с нашего участка. В квартире разгром, что-то искали. Стало сразу ясно, что целью у преступников явилось ограбление. Они думали, что женщина будет в храме на празднике, а она вернулась домой, чтобы перед Пасхой помыться. Они вошли, увидели её в ванной, и убили. Но тут у некоторых товарищей возникло подозрение сразу, что воры не стали бы просто так убивать, заперли бы её, на худой конец, и не выпускали, на мокруху из них пошли бы немногие. Значит остаётся ещё один вариант, наиболее верный, это родственные или очень близкие связи. Убили, потому что женщина кого-то узнала. Во время следствия отталкивались именно от этой версии, и она оказалась верной. Соседка её рассказала, и помощница по храму подтвердила, что у Феодосии была коробочка с тремя золотыми крестиками. Она стояла на комоде у зеркала, а после посещения неизвестных, исчезла. Эти крестики ей подарили в паломнической поездке в одном из монастырей. Она их очень берегла и хотела кому-то подарить на венчание. Так вот... В мае месяце, на второй неделе, в одну из городских скупок принесли эти три креста. Нам тут же сообщили про них, так как ориентировки уже были нами разостланы везде в такие городские заведения... По горячим следам взяли того, кто их сдал, это была жена родного племянника, который жил в Подольске и был в Москве проездами. Посещал свою тётушку редко, а тут видимо, решил, зная о золотых изделиях, поживиться, так как почти пол года не работал. Взяли его, он сперва не сознавался, а вот жена на очной ставке его и выдала. Ну, тогда, что называется, раскололся и он... Хоть сперва и было сомнение, кто убил, возможно, что жена сама это сделала. Вошла в квартиру, и ударила молотком по голове лежавшую в ванне женщину. Потом окунула голову в воду и утопила, чтоб уж до конца... Но, алиби у неё оказалось, она в ночную смену в тот день заступила на заводе в девять вечера. Поэтому и получается, что сам племянник и убил... Признался, был не один, а с приятелем, недавно вышедшим из тюрьмы, но приятель не хотел крови и его останавливал, а этот зверь был неумолим. Женщина ведь знала его!..
- Ужасно как, Лёша, вот и твоё первое дело, значит...
Света закусила нижнюю губу:
- Это теперь так всегда будет, да? - спросила она по-детски у Егорова.
- Что, всегда?
- Вот это... Убийства, грабежи, бандиты... Вот такая твоя жизнь теперь, получается, среди всего такого кошмара. Это, как всю дорогу можно работать с такими кровожадными сложностями? Сколько нервов надо на это иметь, Алёша? Ты к такому готов?
Он улыбнулся в ответ и переспросил её, прижимая к себе и заглядывая в глаза:
- А ты, готова?
- Разделить с тобой твою судьбу? - она смотрела на него в упор и взгляд был слишком серьёзен. - Я подумаю! - ответила она, и Егорову понравился её ответ, потому что она не лукавила и не ёрничала, она подходила к своей роли боевой подруги осмысленно и без форсирования событий.
- Правильно, подумаем ещё раз и вместе, - он снова улыбнулся и позвал её на выход в тамбур к открытому окошку в который влетал, на ходу раскачивая тонкие занавески, весёлый летний ветер.
Через 28 часов поезд подъезжал к Ростову-на-Дону. Алёшка заметно нервничал, но боялся говорить Светлане в открытую о своих чувствах.
- Света, мне не хочется от тебя уходить, совсем не хочется... Давай больше никогда не расставаться!.. Давай, я не буду выходить в Ростове, а провожу тебя до Таганрога.
(Поезд, идущий через Воронеж, останавливался сперва в Ростове, а потом уже шёл, огибая залив, на Таганрог, в отличие от того, что уходил к Курского вокзала.)
- Нет, - твёрдо ответила она, - тебя будет ждать твой товарищ Женя, вы уже списались с ним, не надо его огорчать. Не хорошо!.. А мы и так не расстанемся. Если буду нужна, то приедете к нам с Женей в гости. Я дам тебе наш с мамой адрес и приглашаю к себе на каникулы.
- Спасибо! - Алёшка сразу осмелел, он был счастлив, что Светлана не отказывала ему в дружбе, не попрекала ни в чём, и поддержала порыв встретиться снова. - Я отвезу документы на перевод меня в ростовскую среднюю школу милиции, которую Женька уже окончил, и сразу к тебе приеду... Мы с Женькой приедем.
- У него отпуск?
- Да, он сдал экзамены на выпуск и его отправляют на стажировку куда-то в военный городок, а перед этим дают две недели отпуска. Я как раз успеваю, пока он дома, определит меня пока к себе в общагу, а потом мы собирались ехать в Краснодар. Я не знаю, куда его распределят после школы, но наш майор Богданов, возможно, Женьку оставит себе, а обо мне разговор особый... Но я уговорю его вместо Краснодара поехать к вам в Таганрог. Море всё-таки!..
- Вот именно, и с мамой моей познакомитесь. Она очень интересный человек, поговорите, пообщаетесь... Будем ей рассказывать всё? Ну, всё...
- Если ты серьёзно ко мне относишься, тогда будем, - Алёшка громко и тяжело вздохнул, напрягаясь всем телом.
- Ну, я же пригласила тебя приехать к нам и познакомиться с мамой!
- Да, я понял... Но, я без Женьки... боюсь!
- Я же пригласила вас, именно с Женей приехать. Какой ты не решительный, однако! - она с весёлой лукавой улыбкой в искрящихся глазах выглянула в окно, подставив жаркому ветерку свои кудряшки.
Она потом вспоминала и отмечала, что именно в поезде, в этой самой поездке и поняла, что связать свою жизнь с этим парнем будет для неё правильным выбором. Алёшка Егоров, несмотря на трудности общения с ним по известному моменту, становился для неё по настоящему родным и близким. Почему так, Светлана объяснить себе не могла, как не пыталась. Вроде бы её сперва оттолкнула от него эта зимняя история с нерождённым ребёнком, она желала сперва порвать с ним всякие отношения, но потом вдруг что-то всколыхнулось в сердце и она передумала.
- Нет не оттого, что он таблеток наглотался и я его пожалела, - рассказывала она маме и тётке Глафире, уже после приезда домой, - я не знаю, откуда-то вдруг появилось понятие, что потеряв его, я потеряю и себя... Понимаешь, мама?!
- Да, кто же вас поймёт, современных девок-то? - весело отозвалась на это баба Глаша. - После войны, вон, мужиков не хватало, так рады были любому - и косому, и кривому... А тут, говоришь, красивый парень!.. Вот что, девка, с жиру ты бесишься, как я погляжу. И если он правда к тебе приедет, поглядим ещё, не передумает ли, то будем только рады его принять... А про ту историю, что ты рассказала, забудь, будто и не было ничего.
Елизавета Юрьевна напротив молчала весь вечер. Она поняла, что ей нечего
