Придворный шут Тимофей Кульковский: «Портрет походит на вас, сударыня, не больше, чем вы сами!»

Непременным атрибутом каждого удельного русского князя, затем царя и даже императорского двора вплоть до правления Елизаветы I в середине XVIII века всегда были государевы шуты.

Формально те занимали какие-то несущественные должность при дворе, но основным занятием их было веселить государя. Притом говорить им, как «царским дуракам», позволялось такое, за что боярам и прочей придворной знати сразу бы отсекли головы. Либо «как минимум» повесили бы на дыбу или посадили на кол за неуважение, проявленное к государям и их нередко «своеобразным» формам правления…

Сами того не зная, чуть ли не ежедневно мы произносим те или иные шутки или крылатые фразы, которые давно «прошли испытание временем», а своим «происхождением» обязаны именно царским шутам…

Одним из самых известных шутов при российском императорском дворе XVIII века был Тимофей Кульковский, взявший себе то ли фамилию, то ли официальное прозвище «Квасник», поскольку, помимо шуток, прямой его обязанностью было разливать и подавать гостям квас и прочие напитки.

Но и «Тимофей Кульковский» не было его настоящим именем. Царский шут был прямым потомком старшей и, увы, самой несчастливой ветви знаменитого рода князей Голицыных.

Прожив долгое время в Европе, куда он был отправлен на учёбу Петром Первым в числе прочих дворянских «недорослей» и даже отучившись в Сорбонне, Михаил Алексеевич Голицын (а именно таково и было настоящее имя едва ли не самого знаменитого придворного шута XVIII века), вернулся в Россию, но, увы, так и не сделал никакой заметной карьеры ни на военном, ни на государственном поприще.

После смерти своей жены, оставив в России двух малолетних детей – дочь и сына –  на попечение родственников, князь Голицын повторно уехал в Европу. Где без памяти влюбился в итальянскую баронессу, а затем и женился на ней. От самой же супруги князя в исторических анналах осталось только имя: Марья-Франсишка. Брак на иностранке не был делом предосудительным для российской знати. Но вместо того, чтобы привезти супругу на свою родину, чтобы она приняла православие (что тогда считалось условием непременным и само собой разумеющимся), князь Голицын «на чужбине» совершил немыслимый по тем временам поступок – принял вероисповедание супруги. А именно: перешёл в другую ветвь христианской веры – в католичество.

Но пути господни неисповедимы…

Через несколько лет, по причинам ведомым только ему и его супруге, Михаилу Голицыну чуть ли не тайком пришлось вернуться на родину. Вместе с «заграничной» супругой он поселился и долгое время совсем скромно жил в Немецкой слободе Санкт-Петербурга, как тогда называлось поселение, где останавливалось большинство европейцев, приехавших в столицу империи либо на коммерческие заработки, либо на службу российской короне.

В 1730 году в результате дворцовых интриг российский трон заняла племянница Петра Великого, Анна Иоанновна. Человек, судя по историческим свидетельствам, крайне ограниченный, костный и чрезвычайно мстительный. Десять лет правления Анна Иоанновны ознаменовались для государства сменой прогрессивного социального курса, принятого Петром I, повсеместной отсталостью страны ото всех крупных держав того времени буквально во всех отраслях человеческой жизнедеятельности и попыткой возрождения быта и нравов, существовавших при царском дворе в «допетровскую эпоху».

Вполне естественно, что к Михаилу Голицыну, как человеку нарушившему сразу несколько «принципиальных обычаев и традиций», самой страшной из которых была смена православной веры на католическую, у императрицы были особенные претензии. Тем более что Анна Иоанновна славилась тем, как безжалостно и с особым «пристрастием» она расправлялась со всем, что считала нарушением «исконных традиций».

Михаил Голицын был лишён княжеского титула, брак его с Марьей-Франсишкой был признан недействительным, её саму отправили обратно в Европу, а бывшему уже князю сделали «предложение, от которого невозможно было отказаться»: стать царским шутом. Бог ведает, какова была альтернатива в случае его отказа от предложенной «должности», но вполне вероятно, всё могло закончиться для него либо пожизненной каторгой, либо публичной казнью, как «богохульника и вероотступника». Увы, для устрашения всех несогласных, тогда применялись и такие «вынужденные» меры: чтобы государева челядь никогда не забывала, чем грозит «разгибание исконных скреп» и отход от «вековых традиций».

Михаил Голицын взял имя «Тимофей Кульковский», благодаря которому, хотя и непроизвольно, он навсегда остался исключительным и уникальным персонажем в русской истории.

Время же правления Анны Иоановны было откровенно смутным. И интересы самой императрицы лежали в прямо противоположной плоскости ото всех новых веяний «петровской эпохи». Возможно, благодаря подобной косности и нетерпению к ярким умам на государственной службе при дворе императрицы, в роли шутов и собралось немало отпрысков известных фамилий. Тех самых, которые в противовес невежеству и ограниченности самой императрицы и таких же придворных, приближенных по принципу лояльности и объёму выказанной государыне лести, без зазрения совести играли роли шутов и скоморохов, как и под видом шуток и прибауток в лицо всем окружающим говорили нелицеприятную правду.

Одним из самых известных фактов, связанных с Тимофеем Кульковским, была его «шутовская женитьба» на придворной шутихе Авдотье Бужениновой по приказанию императрицы. И, хотя слово «женитьба» взято в кавычки, тем не менее брак, хотя и казался шутовской забавой, всё же был оформлен, как официальный, и сыграли его в знаменитом Ледяном доме или Ледяном дворце (который и был построен именно для данного мероприятия зимой 1740-го года по приказу императрицы прямо на замёрзшей Неве между Адмиралтейством и Зимним дворцом).

К слову сказать, события те были описаны русским романистом Иваном Лажечниковым в его самом известном произведении «Ледяной дом»…

Хотя зима в тот год выдалась исключительно холодной и затяжной, а морозы подчас достигали тридцати градусов по Цельсию, ничто не было вечным даже для Российской империи. Ледяной дворец растаял в апреле 1740 года с приходом весны. Императрица Анна Иоанновна ненамного пережила своё ледяное творение, умерев в октябре 1740 года в возрасте всего 48-ми лет от почечной болезни…

Великая княгиня Анна Леопольдовна, сменившая на троне Анну Иоанновну и правившая империей ровно один год, до момента воцарения на троне Елизаветы Первой в конце 1741 года, распустила весь «штат» шутов сразу после смерти императрицы. Более того, шутам и скоморохам были возвращены их дворянские звания и настоящие имена.

Супруги «Кульковские» тем не менее не расстались и продолжали жить семейной жизнью. В браке у них появились двое сыновей. Но сама Авдотья Буженинова, увы, умерла при родах второго сына, который для князя Михаила Голицына фактически стал четвёртым ребёнком в третьем браке.

Князь же Голицын, как ни удивительно, уже в преклонном для того времени возрасте то ли 58-ми, то ли 59-ти лет от роду женился в четвёртый раз и в браке, судя по всему, был достаточно счастлив, поскольку у пары последовательно, в течение 5-ти лет родились три дочери…

Сам же князь Михаил Голицын под именем Тимофея Кульковского ещё при своей жизни стал героем массы забавных историй и анекдотов. Более того, на целое столетие вперед он оставался одним из ключевых персонажей русского "шутошного" фольклора, а жизнь его и истории, с ним связанные, обросли немалым количеством небылиц и легенд.

Вот лишь несколько из тех анекдотических ситуаций, где фразы, произнесённые Кульковским на «шутовской службе» императрицы, стали и до сих пор остаются крылатыми…

Некая придворная и очень немолодая дама, имя которой история, увы, не сохранила, очевидно, отягощённая немалыми комплексами (как сказали бы в наше «вечно непростое время») безостановочно уверяла всех, что ей не больше сорока лет. На что Кульковский, который знал, что той далеко за пятьдесят, когда в очередной раз речь зашла об этой даме, лаконично заметил: «Ей точно можно верить. Она уже больше десяти лет всех в этом уверяет!»

Ещё одна история повествует о том, как однажды Кульковский стал свидетелем жаркого спора двух придворных дам. Спор был до того напряжённым, что в итоге начал перерастать в откровенную ругань.

Кульковский, подойдя к спорщицам, поинтересовался:

– О чём вы бранитесь, милые дамы?

– О честности, – ответили те.

– Вот те на! – искренне удивился Кульковский. – Жаль, что бранитесь вы из-за того, чего ни у одной из вас нет!

Но, увы, даже шутам не все шутки «сходили с рук». Как-то жена самого известного и могущественного фаворита императрицы Анны Иоанновны герцога Бирона Бенигна Готлиба Бирон заказала собственный портрет у одного из придворных художников. Черты лица герцогини были, мягко говоря, не особенно привлекательны, более того, кожа её была заметно обезображена оспой. Чтобы скрыть свои физические недостатки и придать себе более привлекательный вид, герцогиня постоянно использовала большое количество белил и румян.

Однажды она задала «больной» для себя вопрос Кульковскому, очевидно, не подумав о том, что ответ придворного шута может её совсем не устроить:

– Есть ли сходство между мной и портретом?

– И очень большое, сударыня, – ответил придворный остряк. – Портрет походит на вас не более, чем вы сами!

Вполне понятно, что такой ответ не понравился герцогине, и по её приказу Кульковскому была устроена более чем серьёзная экзекуция – пятьдесят ударов палкой…