Особняк. Горят свечи. В их отблеске пылает кожа подпрыгивающей графини. Натали де Бовиньон скачет, размашисто подбрасывая белоснежные груди с коричневыми пятнами острых сосков. Упругие яблоки графини танцуют с набухшими темными горошинами, разъезжаясь и стукаясь друг о друга. Локоны падают и взлетают, прилипая к вспотевшим вискам. Чувственное лицо Натали исказила гримаса. В голове взрывается солнце – графиня, разведя до предела бедра, обрушивается на проткнувший ее кинжал. Еще миг – и Натали умрет, лопнув мутными брызгами счастья там, внизу живота, насаженная на кол русского князя. Там, где мокро и жарко. И Натали сгинет в сладком дурмане, чтобы завтра с рассветом родиться. Боже, почаще бы так умирать!.- Ах! – Своды спальни тревожит крик. – А-а-ах!
Графиня последний раз падает на кол и бьется раненой ланью, извиваясь на русском. Князь гладит две половинки зада, бесстыдно распахнутые. Меж ними, снизу, едва пробивается поруганная и затоптанная полоска каштанового пушка.
Солнце заполнило комнату. Графиня, открыв глаза, лениво потянулась и машинально кинула руку вправо. Нет, русский пропал месяц назад, оставив Натали царапать холодную кровать. Она потянулась и, решительно тряхнув головой, поднялась. Чуть пошатываясь, легко ступая, еще не проснувшись, подошла к зеркалу. С той стороны глянула Аврора – богиня зари. Растрепанная, прекрасная. Графиня немного нахмурилась, пытаясь найти малейший изъян – и не нашла.
Она свежа и неотразима – недаром вчера на балу немецкий барон…как там его…сошел с ума и повел себя непристойно, если не сказать – отвратительно. Весь вечер он преследовал ее. Вначале графиню это забавляло, потом его напористость стала навязчивой. Ни ледяной взгляд, ни подчеркнутое безразличие не могли остановить беспардонного барона. « Де Босингенам надо разборчивей приглашать гостей, - подумала Натали. – Хотя…Этого смешного немца можно понять»
Она повернула голову, любуясь точеной шеей – по ней горными ручьями сбегали каштановые локоны, рассыпаясь по плечам. Голубые большие глаза под тонкими, вытянутыми луком бровями, изящный прямой нос – признак породы, гордость Бовеньонов, губы, алые, чуть припухлые. Нижняя капризно выступает вперед – и это сводит мужчин с ума. Натали не отрывается от зеркала, перебирая в уме поклонников. Маркизы, графы, герцоги. И сумасшедший русский князь из далекой Московии, посланник императрицы.
Он был так щедр и горяч, так искренне восторгался ею, что и Натали потеряла голову, заразившись его азартом. Русский плевал на все этикеты, был отчаянно дерзок – и она, рассудительная, как ростовщик, и холодная, что зимняя ночь, увлеклась…
« Хм – а с ним было весело, - Натали боится себе признаться, что ей не хватает князя. – Боже, где же ты?» Как он смешно ее звал – Наташа. За первые десять дней их романа он ухлопал на дуэли трех самых смелых ее воздыхателей. Русский промотал тогда все состояние. Натали забросила свент – и они растворились друг в друге.
- Да, одного русского я и любила, - она поправила волосы. – Мерзавец.
В дверь постучали.
- Я скоро спущусь. И приготовь карету, Жан.
Слуга, точнее – поверенный во все дела, кивнул.
Натали ведет плечом – и невесомая ткань скользит вниз. Графиня стоит голая. Свежесть ухоженного тела, полного сил и томления («Черт – как все-таки не хватает его. Забыть, забыть…») Конуса грудей-куполов, налитые, в которые любил впиться князь колючими усами. Подтянутый живот, бархатной гладкой кожей подчеркивающий талию. Живот плавно переходил в каштановый треугольник, раздаваясь в точеные, будто из слоновой кости, бедра. Она немного их раздвигает.
Как русский врывался туда, взъерошивая пушок, вламываясь сквозь нежные заросли мягких завитушек, туда, где сквозь створки виднелась мягкая, жадная раковина Натали. Врывался, целуя ее в шею. Колючий, с запахом шампанского, животной необузданной страсти и чего-то еще. Натали все время ждала момента, когда князь проткнет ее, словно бабочку. Она будет кричать, не стесняясь; и сама будет ползать по сильному телу князя и сминать капризные губы, прилипая к телу, прилипая к камню, что буравил ее. Князь любил, когда ее рот надевался перчаткой на его ствол, обволакивая и долго не отпуская. Он взрывался – и Натали мычала, выпивая все до последней капли. Кто бы ей раньше сказал, что в ее благородные губы будут способны на это.
С ним Натали позволяла себе такое.. Русский ее вертел, как водоворот, оставляя тело графини в ссадинах. И опять графиня летела к звездам, вспотевшая, сточившая пещеру на алмазные влажные крошки о стержень князя. Стены особняка подхватывали стоны Натали, разнося их по залам.
- Боже, что мы вытворяли, - вслух задумалась Натали. На третью ночь ее уже не пугало, что она тоже тронулась с вечно чокнутым русским – графиня была счастлива и смеялась, вытирая белое с губ возле зеркала.
- Ах, князь, князь, - голубые озера Натали увлажнились. – Где ты? – Печально спросила она в пустоту. Говорили – русский участвовал в заговоре и был отправлен на плаху. Другие якобы видели, как князь снарядил два корабля и отправился в Америку пытать счастья. Третьи клялись – он в Италии, помогает борцам за свободу. Князь первый шел в бой и получил тяжелую рану.
« Где-нибудь умирает, всеми забытый, в грязном вонючем лазарете» - внезапная боль резанула графиню. Или…Все ложь. Сбежал, оставив графине этот тлеющий огонек меж бедер, фитиль, готовый взорваться. И он не дает покоя и передышки, чтоб стать прежней Бовиньон – надменной и неприступной.
Стук в дверь. Она залезла в кровать.
- Войди.
- Посыльный. Принес письмо. Настаивает – лично в руки.
- Пусти.
Виски пульсировали. Натали пыталась унять пожар. « Чертов князь. Когда же ты, наконец, меня оставишь?»
- Будь ты проклят, - прошептала графиня. – Сегодня я сделаю все, чтоб тебя забыть. Ты бросил меня, как девку – таковой я и стану.
Посыльный поклонился. Натали бросила высокомерный взгляд – молод, строен.
- Ты отсюда?
- Нет, издалека, графиня.
- Давай без титулов. Ты умеешь молчать – особенно за деньги?
- Звон монет лишает меня дара речи, - усмехнулся он. – Но я пока не понимаю…
- Тебе не нужно ничего понимать, болван. Быстро сюда, - одеяло откинулось. Посыльный онемел.
- Быстро, - зашипела графиня. Тот на нетвердых ногах подошел к кровати.
Он не стоил и пыли с сапога русского – но жалкие потуги и дергания щуплого лакея погасили огонь между ног. Мерзко, противно – но голова обрела ясность. Натали брезгливо оттолкнула с себя посыльного.
- Да, - она взглянула на него, как на отбросы, - ты говорил Жану про какое-то письмо?
- Вот, - хилое тело полезло в сюртук. Графиню сейчас вырвет на его глупо-разомлевшую рожу – она отвернулась.
- Вот.
Она побежала по строчкам.
…..Натали, милая, любимая Наташа, срочные дела заставили меня вернуться в Россию. Тебе известно, что мое финансовое положение было плачевно. Тем более на последней дуэли мне не повезло убить самого маркиза де Анжу. А он – племянник короля. Но… Недавно моя тетушка, княгиня Разумовская, отправилась в мир иной. И все свое состояние завещала мне, точнее – нам. Давай, моя звезда, его промотаем…..
Буквы поплыли, слившись в туманное пятно. Графиня уронила голову. Кровь из прокусанных губ капала на постель, превращаясь в красных пауков на белом белье.
- Почему ты, пес, - подземельный голос графини заставил отшатнуться посыльного, - почему, - сорвалась в истошный крик Натали, - ты с порога не сказал, от кого письмо?!
Слуга побелел.
- Я…я..
- Жди, - глухо приказала Натали. – Жди – ты получишь награду.
- Жан, - графиня смотрела прямо в глаза, - ты помнишь, как я спасла от голода твою семью?
- Вам нет нужды напоминать – я каждый день молю Бога о вашем здоровье.
- Отлично, - Натали побледнела. – Тот человек оскорбил меня. – Кивнула на спальню.
Глаза Жана вспыхнули, кривая ухмылка прорезала щеку.
- Никто не видел, как он входил?
- Никто, - на каменном лице Жана проступила жестокость.
- Я хочу…
- Ни слова больше. Не вам, госпожа, марать свой ангельский рот грешными приказами, - слуга поклонился. – Он не выйдет отсюда.
Графиня пожала его мозолистую руку.
- Да, и перед тем, как его не станет…отдай ему это.
В ладонь слуге звякнули деньги. Его недоуменный взгляд остановил жест графини:
- Я обещала. И да, - просветлела графиня, - мы уезжаем в Россию немедленно. И с этой минуты зови меня Наташа.
- Давно хотел сказать вам, госпожа, - слуге неловко, - с этим чокнутым русским вы будете счастливы.
- Собирайся, - рассмеялась графиня. Потом посмотрела на спальню – ее лицо посуровело. – Там заждались.
- Я тоже, - усмехнулся Жан, доставая шнур и в первый раз без стука заходя в спальню.
