Листы вставлены в печатную машинку, они ждут своего часа. Мне нечем их заполнить. Вот уже второй день я сажусь за стол, набираю слова,… я сжигаю их, наблюдая за причудливым «танцем смерти» букв. Это как наваждение, сложно объяснить. Идеи, замечательные идеи для рассказа, казалось бы, вот они – садись и пиши, но с каждым словом они ускользают от меня. Сюжет есть, но он подобно змее извивается в моем сознании, мешая себя поймать. Я должен что-то написать. Тут даже не в сотне долларов за какое-то количество знаков дело, просто я понимаю, что должен что-то написать.
Что-нибудь про Марс.
Марс. Он не такой, как у Берроуза, хотя я всегда любил этого писателя, и его цикл. Он другой. И марсиане в нем другие, ничем непохожие на нас.
Я уже издал свой рассказ «Дудочник». Публика оценила его положительно. Но этого мало. Когда в твоих замыслах роман-эпопея, а на выходе получаешь рассказик-миниатюру, это ведь нехорошо, не так ли?
Каждый день я смотрю на записку в своем блокноте «написать рассказ о Марсе». Эх, если бы сделать было также просто, как и сказать!
«Он хотел улететь на Марс»…. Нет, неверно, «он хотел отправится на Марс», опять-таки не то…
С чего вообще мне следует начать? Это, безусловно, главное. Без хорошего начала книги не получится. Описать планету? Ее жителей? Не, нужно что-то другое. Нужно начать с Первой Экспедиции.
«И вдруг могучая волна тепла прокатилась по городку, вал горячего воздуха захлестнул его, будто нечаянно оставили открытой дверь пекарни.»
Дело пошло!
«Зной омывал дома, кусты, детей. Сосульки срывались с крыш, разбивались и таяли. Двери распахнулись. Окна раскрылись. Дети скинули свитера. Мамаши сбросили медвежье обличье. Снег испарился, и на газонах показалась прошлогодняя жухлая трава.
Ракетное лето. Из уст в уста с ветром из дома в открытый дом — два слова: Ракетное лето. Жаркий, как дыхание пустыни, воздух переиначивал морозные узоры на окнах, слизывал хрупкие кружева. Лыжи и санки вдруг стали не нужны. Снег, падавший на городок с холодного неба, превращался в горячий дождь, не долетев до земли.
Ракетное лето. Высунувшись с веранд под дробную капель, люди смотрели вверх на алеющее небо.
Ракета стояла на космодроме, испуская розовые клубы огня и печного жара. В стуже зимнего утра ракета творила лето каждым выдохом своих мощных дюз. Ракета делала погоду, и на короткий миг во всей округе воцарилось лето…»
Что-то странное… Обычно рассказы идут медленно, мучительно, и ты выуживаешь из себя каждое слово, словно вытягиваешь канат у сильного соперника. Тут же писалось запоем, я практически забыл, кто такой, что делаю, и для чего это надо. Это трудно объяснить.
Так, хорошо, ракета стартовала. Что случилось с ее экипажем? Вернутся ли путешественники домой в лучах славы? Или нет… Или она врежется при приземлении? Или ее взорвут марсиане? Взорвут не потому, что настолько кровожадны, а по каким-то своим причинам, которым нам никогда не понять? Да, этот вариант подойдет намного лучше. Хотя первоначальная задумка была другой, но ее лучше оставить. От чьего имени писать? Если попытаться от марсианина… Нет, лучше, марсианки, встречающей экипаж людей. Нестандартно! Надо попробовать.
«Они жили на планете Марс, в доме с хрустальными колоннами, на берегу высохшего моря, и по утрам можно было видеть, как миссис К ест золотые плоды, растущие из хрустальных стен, или наводит чистоту, рассыпая пригоршнями магнитную пыль, которую горячий ветер уносил вместе с сором. Под вечер, когда древнее море было недвижно и знойно, и винные деревья во дворе стояли в оцепенении, и старинный марсианский городок вдали весь уходил в себя и никто не выходил на улицу, мистера К можно было видеть в его комнате, где он читал металлическую книгу, перебирая пальцами выпуклые иероглифы, точно струны арфы. И книга пела под его рукой, певучий голос древности повествовал о той поре, когда море алым туманом застилало берега и древние шли на битву, вооруженные роями металлических шершней и электрических пауков.»
Замечательно! Строки так и ложатся на бумагу, это просто замечательно! Даже думать не надо, слова сами выходят, как будто я их уже знаю…
Так, рассказ уже почти написан, осталось завершающая сцена.
«…Порыв жаркого воздуха, точно мимо пронеслось могучее пламя. Вихревой стремительный звук. В небе блеск, сверкание металла.»
«Выстрел.
Ясный, отчетливый, зловещий звук.
Она содрогнулась.
Выстрел донесся издалека. Один. Далекое жужжание быстрых пчел. Один выстрел. А за ним второй, четкий, холодный, отдаленный».
«— До завтра все пройдет, — сказал он.
Она не глядела на него, глядела только на нагую пустыню и на яркие-яркие звезды, которые высыпали на черном небе, а издали доносился крепнущий голос ветра и холодный плеск воды в длинных каналах. Она закрыла глаза, дрожа всем телом.
— Да, — повторила она, — до завтра все пройдет».
Экипаж первой экспедиции погиб, высылают вторую. Хм, а я не читал ли об этом в каком-нибудь рассказе? Не видел ли где-нибудь в кино? Просто очень знакомая ситуация. Наверно, показалось. Нет, определенно показалось. Хотя, все может быть. В конце концов, я далеко не первый в этой стезе.
Итак, марсиане встречают людей. Как они к ним относятся? Как воспринимают их слова? Что я бы подумал, если бы мне кто-то сказал, что прилетел с Марса?
Я бы подумал, что он сумасшедший. Отправил бы его в «психушку». Смешно, такое чувство, что я уже сделал это. Забавно, не правда ли? И местные сумасшедшие наверняка верят, что они с Земли. Наверняка верят…
На мгновение я замер. Моему сознанию живо представилась страшная картинка:
«Во мраке сидел на корточках мужчина. Из его рта вырвалось голубое пламя, которое приняло форму маленькой нагой женщины. Она плавно парила в воздухе, в дымке кобальтового света, что-то шепча и вздыхая.
Капитан мотнул головой в другую сторону. Там стояла женщина, с которой происходили удивительные превращения. Сперва она оказалась заключенной внутри хрустальной колонны, потом стала золотой статуей, потом — кедровым посохом и наконец обрела свой первоначальный вид.
Повсюду в полуночном зале мужчины и женщины манипулировали тонкими языками фиолетового пламени, непрерывно превращаясь и изменяясь, ибо ночь — пора тоски и метаморфоз»
Дрожащими руками я достал из аптечки успокоительное. Признаюсь честно: я человек не особо впечатлительный, испугать меня нелегко. А тут прям «пробрало»…
Писатель обязан обладать развитым воображением, тем более, писатель-фантаст. Но что бы так…
Выпив кружку чая, посидев немного в кресле, посмотрев новости, я решил продолжить работу. Видения видениями, а рассказ по расписанию!
«Не берись за этот сюжет, попробуй что-нибудь другое»,- посоветовал я сам себе.
«Напиши про Третью Экспедицию».
Только я начал писать «Корабль пришел из космоса. Позади остались звезды, умопомрачительные скорости, сверкающее движение и немые космические бездны. Корабль был новый; в нем жило пламя, в его металлических ячейках сидели люди; в строгом беззвучии летел он, дыша теплом, извергая огонь…», как новые картинки всплыли в моем мозгу:
«Ракета села на зеленой полянке. Чуть поодаль на той же полянке стоял олень, отлитый из чугуна. Еще дальше дремал на солнце высокий коричневый дом в викторианском стиле, с множеством всевозможных завитушек, с голубыми, розовыми, желтыми, зелеными стеклами в окнах. На террасе росла косматая герань и висели на крючках, покачиваясь взад-вперед, взад-вперед от легкого ветерка, старые качели. Башенка с ромбическими хрустальными стеклами и конической крышей венчала дом. Через широкое окно в первом этаже можно было разглядеть пюпитр с нотами под заглавием:
«Прекрасный Огайо».
Вокруг ракеты на все стороны раскинулся городок, зеленый и недвижный в сиянии марсианской весны. Стояли дома, белые и из красного кирпича, стояли, клонясь от ветра, высокие клены, и могучие вязы, и каштаны. Стояли колокольни с безмолвными золотистыми колоколами»
«Как ужасающе страшно будет, если окажется, что все это попросту часть дьявольски хитроумного плана, который марсиане задумали, чтобы разделить нас и одолеть, перебить всех до одного. Может быть, среди ночи мой брат, что лежит тут, рядом со мной, вдруг преобразится, изменит свой облик, свое существо и станет чем-то другим, жутким, враждебным, — станет марсианином? Ему ничего не стоит повернуться в постели и вонзить мне нож в сердце. И во всех остальных домах еще полтора десятка братьев или отцов вдруг преобразятся, схватят ножи и проделают то же с ни чего не подозревающими спящими землянами…»
Стоп, да что это опять такое! Вообще не надо писать об экспедициях!
«Человек встречает на ночном шоссе Марса аборигена. Они разговаривают друг с другом, причем каждый считает, что общается с призраком».
Так дело не пойдет… Лучше рассказать про то время, когда марсиане умерли. От обычной земной болезни, с которой не справился их имуннитет. Да, так будет лучше. Нет причины – нет и следствия. А на Земле в это время…
Мысль, словно нож, вонзилась в мою голову, причинив невыносимую боль.
Я знаю, что происходило на Земле. Ядерная война.
«Нет, этого не может быть!»- орала моя «человеческая» половина. Но в то же время другая сторона, прежде скрытая, противоречила ей: «Может. Ты сам об этом знаешь. Ты сам это видел».
Чем больше спорили между собой Я - Землянин и Я - Кто-то другой, тем неуправляемей становилась ситуация. Голова страшно гудела.
Откуда эти видения? Почему мне было так легко писать? Что со мной? Почему я так уверен во всем этом? В чем я вообще могу быть уверенным?
Мои муки прервала нахлынувшая тьма.
Все хорошо. Просыпаюсь я на диване, светит солнце. Это просто странный сон. Включаю телевизор.
«Автор новой книги писатель … отвечает на наши вопросы.
-Итак, вы написали о колонизации нашей планеты захватчиками с Тира…»
