Случай

Веру Павловну можно назвать дамой пожилого возраста. Не старушкой, а именно дамой. Жила тихо и скромно в однокомнатной квартире многоэтажного кирпично-бетонного монстра. Вся мебель, состоявшая из кровати, пары недорогих кресел со столиком и платяного шкафа в составе обязательной стенки, украшена связанными своими руками ажурными салфетками и накидками, которые придавали старинный купеческий шарм и уют.
Она никогда не принимала участия в посиделках около подъезда с соседками. Бывало, остановится, проходя мимо, перебросится парой слов – и всё. Но благодаря этой минутной остановке, поддерживала приятельские отношения со всеми, не скрытничала, но и не изливала душу. Там, на лавочке, предполагалось обязательное промывание костей другим жильцам, что претило ей. Вместо этого Вера Павловна надевала платье, которому сегодня уготована роль выходного, и отправлялась бродить по городу. Гулять – это слово не совсем подходило к частым многочасовым вылазкам. Вот и сегодня, после завтрака, собрав несуществующую пыль с полок шкафов и подоконника, как пава вышла на улицу.
– Здравствуйте, Вера свет-Павловна! Куда вы сегодня намерены отправиться, если не секрет? – поинтересовались завсегдательницы подъездной лавочки.
– Здравствуйте, соседушки! Секрета нет – накуплю гостинцев и схожу в свой родной интернат. Пока силы есть и возможности, буду деток угощать вкусняшками, – и, поправив шляпку, бодро прошествовала в направлении автобусной остановки.
Соседки одобрительно зашушукались, глядя ей вслед:
– Вот молодец какая! Не забывает своё гнёздышко. Дай Бог ей сил и здоровья!

После общения с детьми в интернате Вера Павловна молодела душой и телом: поднималось настроение, появлялись силы, но воспоминания поддавливали сердечко. Нет, не о годах, проведённых в интернате, а о том, что произошло после выпуска.
Поступив на фабрику, девушка начала трудовой путь, который мало чем отличался от пути сверстниц: сначала ученица, потом – самостоятельная работа в цеху за швейной машинкой. Обаятельная общительная девушка легко нашла подруг и на работе, и в общежитии. На фабрике познакомилась с Михаилом, весёлым парнем, ремонтником оборудования, только что отслужившим положенный армейский срок. Тот, несмотря на обилие симпатичных девушек, обратил внимание именно на Веру. Очень скоро влюблённость переросла в любовь. Михаил был отменным женихом: работящий, непьющий и уже с собственной квартирой, которую оставили ему родители, сами переехавшие жить в село поблизости. Подружки радовались за неё. Свадьба предполагалась шумной и весёлой. Михаил взял отпуск для её подготовки – и пропал.
Вера звонила жениху, но из телефонной трубки разъярённый женский голос сыпал оскорбления с угрозами и требовал больше не надоедать. Думая, что ошиблась номером, перезванивала несколько раз, но слышала то же самое. Не желая верить в такой поворот, пошла на квартиру к Михаилу. Дверь открыла взбешённая соперница.
Девушка была на грани нервного срыва, и с помощью слёз добилась увольнения по собственному желанию без отработки. После чего уехала на комсомольскую стройку. Выбрала одну из самых далёких от родного города.
Прошли годы. Десятилетия. Вечно бегущий рабочий ритм и уклад жизни сменился неторопливо и размеренно идущим пенсионным. Малая родина всё настойчивее звала к себе, и Вера Павловна, решила не противиться зову. Её встретил город, сильно выросший вверх. А также парочка фабричных подруг, задержавшихся на этом свете, не пожелавших оставить переселенку совсем одну на старом, но так изменившемся месте жительства. Они помнили случившееся много лет назад. Знали, что вернувшийся Михаил жил какое-то время с неизвестной вертихвосткой, потом искал Веру, но никто не предполагал, куда та уехала. Немного погодя их самих закружила любовь, дети и разрастающиеся семейные заботы, а ко времени возвращения подруги – возрастные недуги…

Вера Павловна встала со скамьи остановки к подошедшему автобусу. Вдруг налетевший ветерок сорвал шляпку и бросил её на проезжую часть. Ветер, словно дразня пожилую женщину, катил головной убор между машин. Смельчак из молодых людей на противоположной стороне улицы ловко выловил шляпку и, вернувшись на тротуар, поднял её над головой, ища взглядом хозяйку. Вера Павловна замахала рукой, обращая на себя внимание, и увидела Михаила. Тот, проходя мимо, посмотрел на человека со шляпкой и скрылся, свернув за угол.
Разволновавшаяся женщина всю дорогу домой повторяла про себя «О боже, не может быть!». Она, всхлипывая, буквально вбежала в свой подъезд, чем обескуражила соседок-постоялиц на лавочке:
– Что это с ней? Неужто случилось чего?
В комнате, не переодеваясь, бросилась на кровать и плакала, плакала, плакала.
Долго не решалась позвонить на любимый когда-то номер, а когда решилась, несказанно обрадовалась автоответчику:
– Если не обозналась, и это действительно был ты, может, встретимся в скверике на нашем месте? Боже мой, почти пятьдесят лет прошло...

***

Стереть запись, что ли? Это же я их разлучил. А по-другому не мог: ведь та, смазливая, в красном платье – не платье, а сплошное декольте – рассчиталась сполна. Правда, душонка оказалась гниловатой. Да была ли она вообще? Но это обнаружилось после прогона через душеопределитель качества. Ох, попало мне от начальства, мол, почему на глаз не смог распознать? С моей квалификацией такой осечки не должно быть. Запарка в работе, конец месяца. К тому же приболел – вот и не прочувствовал. Дали понять: ещё раз подобная промашка – сошлют в дальний омут. Думал, чокнусь. Хорошо, что наш районный психолог - настоящий профи. Пара сеансов, и я снова вошёл в свою колею…
А дело-то нормально обставил. Парню дал знать, что родители в селе в больницу с пищевым отравлением попали и просили приехать, за хозяйством присмотреть временно. Он и помчался сломя голову. Они действительно попали в больницу с отравлением. Но вы же знаете этих селян – помогли бы по-соседски, ведь отравление случилось неопасным. Пришлось подстраховаться телеграммой. И повезло: молодой человек схватил воспаление лёгких в жару и сам очутился в больнице.
С девушкой тоже всё гладко прошло. Звонила, а трубку декольтированная взяла. Я знал, что влюблённые каждый вечер перезванивались, вот и привёл разлучницу в пустую квартиру для телефонного разговора да заставил голой прохаживаться мимо окна, когда на улице стемнело, а в комнате горел свет. Наверняка, кто-то видел с улицы. Милашка довольная – не ходила, летала от удовольствия, аж возбудилась и на меня посматривать стала. Я бы мог, но не стал пользоваться ситуацией – не настолько я развратный. С парнем у неё приключились-таки шуры-муры, но я после полученного нагоняя, утилизировал душу девки, чем избавил себя от необходимости помогать ей. Вскорости они расстались. Как бы ни хотел забыть это дело, не получалось – оно червоточину оставило  в моей душе…
Что ж делать с записью на автоответчике? Да ничего не буду делать! В конце концов, никто меня не просил вмешиваться. Выгоды – никакой! Надо бросать привычку в старые дела нос совать.
Звонившая симпатичная, хотя кто их, женщин, разберёт, где их красоту искать. Чёрт с ними – пусть встречаются! Вот сказанул – это же я Чёрт! Мне бы не тела, а души. Не бракованные…

***

Ты только посмотри: обнимаются и целуются! По годам – им вечность на двоих. Её слёзы на его рубашку прямо-таки льются, а у него, сердечника, пульс зашкаливает.
Получается, что любовь не имеет срока давности? И встретились же! Но я ни при чём – случай, его величество случай, свёл их вновь. Даже я, Всевышний, над ним не властен...