Ханкала 2002-2005 г.г.
-Госдеп ситуацию в Чечне считает внутренним делом России….- Серега деловито расставлял бутылки по столу.
На столе появлялись банки с тушенкой, каши, лаваш….
Серега неопределенно хмыкнул и выставил на стол еще одну бутылку «Старлея».
-Тебе не всё равно, - Дима снисходительно глянул на собутыльника, достал нож и распечатал банку тушенки.- Параллельно….
Налили. Помолчали.
-Всё равно «ни кто - ни чего - не изменит», будь! – Димон заглянул в дно кружки, сморщился и выпил водку….
Минут через сорок они расслабились, и разговаривать вообще перестали. Уставились в точку, каждый думая о своём. Так мне казалось. Две пустые поллитровки валялись в углу.
-Ты зачем сюда приехал? - Димон словно ото сна очнулся, повернул голову в мою сторону.
Я пошевелился, откинул спальник и, устроившись поудобнее, закурил.
-Мне материал нужен, - пожал я плечами. – Я журналист, а у журналистов так: тема своя должна быть, почерк, стиль, может быть….
Я осекся. Димон уставился на меня тяжелым карим взглядом. Мне кажется, он и не пьянел больше, просто мрачнел и мрачнел.
- А если башку прострелят? Или в рабы захватят? Ты как думаешь?
Я не знал что сказать. Мне вообще всё это казалось не реальным. Сел в поезд, приехал, лежу сейчас в чужой квартире, на полу, прикрывшись армейским спальником, курю, разговариваю. С незнакомыми людьми…
-Тут же федералы кругом, военные…
Дима, привалившись к стене, умозаключил:
-Вот федералы тебя и продадут …. Будешь в горах блиндажи строить…. Параллельно.
Я подтянул ноги:
-Как продадут, мы же на территории России….
-Как вот эту тушенку, конечно же, за деньги, наши или «зеленые»…. - Дима задумчиво уставился в потолок, - Один прапор придет к другому и спросит: « А нет ли у тебя, Петрович, раба?» А тот ему скажет: «Да как же, Михалыч, вот ходит тут один журналист, ничейный совсем, никто и не знает, что он здесь. Бери». И продадут.
-Это как? – я совсем потерялся, встал с пола, сел на подоконник. – Вот вас ведь не могут в рабство продать?
-Пока не могут. У меня полроты знают, что я вон с ним бухаю на хате. Кстати, хата его, он вроде как местный. Мороз! Ты ведь местный?
Серега кивнул налив в алюминиевые кружки.
-Если что, то Мороза размажут, - Дима мотнул кружкой в сторону Мороза, - Будь!
-Будь!
Они выпили и уставились в окно. На улице заметно потемнело. Мороз достал армейский пакет, распорол сбоку ножом, вытряхнул на диван содержимое.
-О, сухое горючее, - Мороз радовался как ребенок, - Я в детстве, когда первый раз увидел, мне чудом показалось - сахар, а горит!
Он согнул блестящую жестяную подставку, сунул внутрь сухое горючее и водрузил на неё консерву.
-Щас, Димон, сварганим горяченького!
Банка зашкворчала, задымилась, в комнате запахло характерным запахом жира.
-Эй, журналист, может, выпьешь? – Димон протянул мне одну из кружек. – Будь!
Он опять безразлично выпил, уже не морщась, зачерпнув из разогретой банки.
-Мороз, а это не тушенка, это каша…. У нас, что тушняка не осталось? Да и твое сухое горючее –лажа! Я вот на гражданке в поход ходил, мы все на костре готовили…. Параллельно….
Димон взял табуретку отломал ей ножку и принялся за вторую. Мороз налил в кружки, выпил сам и вышел из комнаты.
Я глядел на Диму пытаясь осознать, будет он костер в квартире разжигать или это так, типа тренинг.
Мороз принес из кухни жестяной поднос и два кирпича. Видимо, у них это не впервой.
-Дим, а ты кто по званию? – я уже не ощущал себя чужим. Достаточно захмелев, я пододвинулся ближе. – Ты, пойми, мне это для материала.
Дима посмотрел на меня, пожал плечами и сказал:
-Капитан…
-Капитан!- мне это показалось не реальным. Передо мной парень в трениках, в отвисшей майке и стоптанных кроссовках и капитан! Когда в прошлом году меня забирали на сборы, там тоже нами капитан командовал! Загонял нас за эти полтора месяца.
Мороз вытащил из холодильника очередную бутылку:
-Ты, журналист, записывай, он артиллерист, капитан и командир батальона!
-Батареи! Только не командир, а старший офицер! - поправил Димон и выпил.
Я тоже выпил и спросил:
-А ты, Димон, убивал? Ну, этих… боевиков?
-Наверно, - Димка пытался разжечь щепки от табурета.
-Ты чего, не знаешь, убивал или нет? – я не отставал, для меня это показалось важным.
-Журналист! Я же артиллерист! Я по координатам работаю, я не вижу, как снаряды разрываются и кого они там убивают! – он опять уставился на меня, - А тебе зачем?
-Да просто….- я не знал для чего мне эта информация.
Мороз опять сходил на кухню, принес бутылку подсолнечного масла, полил дрова и разжег костер. Комнату заволокло едким дымом. Димон открыл балконную дверь и уселся напротив огня, стал подкидывать тоненькие щепочки.
Мы выпили в очередной раз. Костер неярко горел, огонь отбрасывал наши тени, на стены создавая уютную атмосферу.
-Димон, а ты давно в Чечне?
-Второй раз полтора года. Я уже забыл как там… в других местах. Я арткорректировщиком сто колонн провел! Из Ханкалы во все стороны. В любую сторону, кто закажет, параллельно!
Я замотал головой:
-Не понял! В смысле кто закажет?
- Погранцы, менты, армейцы - кому груз нужен, тому и везем. По ходу колонны я даю координаты и по ним по «зеленке» хуярит наша батарея!
-А если люди?
-Какие люди?
-Ну, там, местные, за дровами пошли, например.
-А нечего ходить. – Дима в этом абсолютно был уверен. – Пусть дома сидят. Параллельно.
Мы жарили на огне хлеб и закусывали им водку «Старлей».
В углу комнаты скопилось уже ощутимая гора пустых бутылок.
-Водка, наверное, хорошая, не берет совсем. Вода – не водка! – Димон внимательно вчитывался в этикетку. – Я вот обычно стакан выпиваю и потом читать не могу, расплывается всё. А тут все четко…
Мороз принес вторую табуретку. Огонь стал ярче.
-А для кого эта война? – я пытался понять то, что мучило меня уже, наверное, полгода. С того момента как решил, что сюда приеду. – Может национальный вопрос, может нефть, может еще что?
Димон опять посмотрел на меня как на ребенка:
-Чены – не русские, если бы захотели, то войны бы и не было…
-Как это?
-Очень просто, у них старшие ни как у нас – авторитет непререкаемый. В комнату зашел старший, все встали. Сказал: не надо воевать – не будут. Вот и все…
-То есть они сами хотят для себя войны?
-Да конечно, деньги отрабатывают…. только ты про это не пиши, все равно ни кто не поверит. Напиши лучше про русских офицеров, не про то, что мы бухаем, а про то, как воюем, про то что….
Дима умолк. Сощурив глаза, он смотрел на догорающие угли.
За окнами заалел восток. Лучи солнца прорвались из-за горизонта, окрасили верхушки домов.
-Напиши, про тех, кто свою фамилию не боится на бэтээре написать белыми метровыми буквами – чтоб «духи» знали, кто едет. Напиши про тех, чья сила духа с ног сбивает, без кулаков. Про тех, кто своих не бросает, не крысятничает и не жмётся. Про них напиши. А про то, как мы тут досуг проводим, не пиши, не нужно этого…. Я сегодня пью, а завтра колонну поведу, в сто машин. Там «наливников» только 20 штук. Ты, журналист, знаешь, как они горят? Мороз, ты ведь знаешь?
Дима опять посмотрел на меня и констатировал:
-Ты не сможешь написать, никто не может…. Все только деньги видят, а правды не видят. Как будто нет её …. А вот хочешь все увидеть своими глазами? Со мной поедешь? Поехали, я договорюсь. Вот там ты и стиль, и сюжет, и все остальное для себя найдешь и поймешь.
Я кивнул. Просто я не понимал сейчас, что на самом деле предлагает мне Димон. Но я ведь хотел этого, хотел узнать как тут. Я приехал сюда, сам, добровольно. Голова моя уже плохо соображала.
В ванной была только холодная вода. Я умылся и посмотрел в огрызок зеркала на стене. На меня уставилось пьяное не бритое лицо.
-А че, поехали! – мне понравился этот парень в зеркале. – Я ведь не ссыкун!
-Это не важно, когда встанешь в колонну, то все равно - ссыкун ты или нет. – Димон появился неожиданно и тоже умылся. - Куда ты денешься из подводной лодки…. А я вот все, журналист, завязываю, в последний раз, мамка написала, что ждет. Батя тоже ждет, бизнес у него, помогать надо…. Мне ведь уже 27, а у меня не семьи ни детей. Шлюхи одни….
Я смотрел на Димона и думал, что ему уже двадцать семь, а мне еще 27. Параллельно….
