Предисловие: Быть человеком — значит взять на себя какую-то ответственность, а не просто заполнять собой пространство. Джон Стейнбек
Резкий чистый звон ударов, а она, поблескивая глазами, по-деревенски, как –то безотчётно, отвечала насмешливым вызовом, твердя про себя «…на тебе, выкуси, не поддамся, что хочешь делай - не поддамся!» И когда резкий, частый звон ударов где - то совсем рядом с ней стих, она, вначале, ничего не могла понять. С трудом распрямилась, одеревенело глядя на удаляющиеся тени ударов, которые раскачивали ее жизнь почти полвека, тряхнула головой и оперлась на деревянную палочку - наследство от отца.
Откуда - то из темноты услышала глухо: «Ну, мать, сильна. Ну молодец, не Думал…»
Неожиданно остро обрадовалась похвале. Раздвигая в непослушной улыбке губы, тихо произнесла: «Да ладно Тебе, жизнь она вперемешку…», - оборвала…
Уже почти ни одного всполоха, звука, запаха окружающего ее мира не допускала она до тяжелой немоты в своей голове. И только земляничный запах становился все сильнее и сильнее…
Уткнулась лицом в этот запах, забирая его открытым ртом, расширенными, трепещущими ноздрями, недоуменными усталыми глазами, в которых затаилась женская тайна, печалящая глубь ее взора.
Запах сильнее и сильнее, окружал ее, несмотря на дождь, снег, весну, зиму. Она восхитилась громадной, подвижной, как ртуть волне запаха земляники, который сопутствуя ей с детства, в сей момент принес новое благотворное просветление, переплетшее искусно ее реальность.
Ноздри шевелились от его вязкости, тянущей в прошлое, и в то же самое время от его пронзительной легкости, тянувшей в жизнь…
Мутилась голова. Слегка подташнивало. Она не хотела думать, мечтать, строить планы, надеяться, но земляничный запах заставлял. Он мешал ей чувствовать свое грузное тело, бросал и бросал в лицо солнечные нити жизни, за которые держалась только одним взглядом.
Она и время глядели в глаза друг другу несколько мгновений, но этого было достаточно.
Детство пахло земляникой…
Земляничная пора. Солнце нещадно к двум фигуркам, склонившимся над полянкой земляники: одна маленькая, другая жилистая, иссушенная годами и тяжелым крестьянским трудом. Они с бабулей сбирают духмяный, пьянящий огонь липкими от сока ладошками с шести часов утра, а время - полдень. А вокруг земляника и шмели…
С безжалостной откровенностью перебирала всю последующую жизнь до последней запятой, до вымученной тяжелой точки. Зло, взъерошено разогревала чувства.
Независимость тоже пахла земляникой…
Удивительная вещь независимость. С одной стороны – шалость, легкий мираж, а с другой – дух противоречия.
- Я все умею, - сказала она, - иногда накрывает такое нахальное чувство, что вообще все на свете умею. А муж все равно бросил! – сказала, словно в наказание за собственное хвастовство. – Я жила с его именем для и во имя…
Жертвенность, как правило, оборачивается катастрофой. Может не с того конца «за лямку хваталась»?..
- Я прямолинейная, а с такими устают. И «на руках» не хочу, и «принеси – подай» не хочу. Хотела жить «наравне» - глупая…А теперь боюсь «обещаний»?..
Высокий крик! Поползли тяжелая сырость и тишина, «выкапывающие», словно с наслаждением, какие – то забытые события ее жизни.
Действительно, картина ее жизни была значительной: «художник» знал горькие стороны. Наперекор судьбе смогла сделать кое – что. А сейчас прощальный запах судьбы - запахло мышами. Ощутила отвратительную пустоту непоправимого одиночества. Никто не знал, что творится в ее душе, а там роилось смятение, жалящее опасно…
Она, не надеясь на собственную беспристрастность, хотела еще раз вынести все события на суд «третьего» и тем облегчить свою душу.
- Хорошо разговаривать с человеком, который понимает не только прямую речь, - почти растерянно улыбнулась…
«Третий» слушал внимательно, надеясь понять, испытывая при этом двойственное чувство. С одной стороны – как можно ближе «настроиться» на нее, чтобы понять до конца, а с другой – ведь он мог и ошибиться в своих выводах?!.
Она казнилась своей неприкаянностью, но к счастью продолжала «на цыпочках». Острое желание постичь его Величие!
- Справлюсь ли?
Цель, которую оправдывают средства – всегда бесполезна. Когда есть дети, женщина обретает силы и лишается страха. Она не боялась…
Счастье пахло земляникой…
Мы подданные импульсов, желаний, несбывшихся надежд?!.
Она несла в душе Его – несбывшегося, не встреченного. Несла всего: с душой, телом, голосом, улыбкой, с бесстрашной привычкой говорить правду, с его руками сильными и в то же время нежными. Такого надежного, родного и незнакомого.
Мечты наполняли ее жизнью. А пока жизнь полнилась, в ней клокотал, бушевал ее невыносимый темперамент. Много сил уходило на эту борьбу с собой (главное - она понимала, что мечты ее бессмысленны, глупы и смешны, в ее – то положении…). Но они тянули ее вновь и вновь – сильно, противоречиво, настойчиво и болезненно.
Да, такой «огонь» под полой не спрячешь. Борьба за каждый «новый вдох» мечты достигала болезненной остроты.
Из тьмы времен мелькнули пустые, отрешенные от всего земного глаза – преграда. Какая – то сила «перебросила» ее на спину. Показалось, что на миг ослепла, оглохла. Достаточно, во времени все само собой отстоится…
А многоликая жизнь в мгновеньях пахла земляникой!..
Быть человеком — значит взять на себя какую-то ответственность, а не просто заполнять собой пространство. Джон Стейнбек
-Какой-то странный вывод из этого повествования? Вы не находите?
-А мне чёт не понравилось, кстати.
|
