Через пару недель Таня отозвала меня в сторонку.
- Тебе от папы привет.
- Спасибо. Но это не всё. Что он хотел передать? Только точно.
- Точно? Значит так: "Передай Марку с Олей, что они скорую помощь оказали правильно и в должном объёме. Я совсем не против. Только в дальнейшем пусть не увлекаются радикальными процедурами на местности. Могут быть осложнения.".
- Танечка, передай Виктору Евгеньевичу большущее спасибо и скажи, что его указание исполним в точности. Рисковать осложнениями не будем.
Этот короткий диалог отлично слышал любимый мой доцент Боков. Запах его импортного одеколона ни с каким другим спутать было невозможно, как и характерный ритм дыхания человека, внимательно подслушивающего, легко определялся через приоткрытую дверь. Очень кстати! Ничего он, разумеется не понял, но зато заведомо уяснил, что между крайне неприятным ему студентом и всесильным генералом от деликатного ведомства существуют какие-то непонятные ему, но явно невраждебные отношения. А значит сие, что к студенту этому нефиг цепляться. Как говорили древние, Noli me tangere – не тронь меня (а то хуже будет). Ну и ладушки, раз так удачно совпало.
Совершенно неожиданно несколько дней назад доцент стал шефом нашей группы. Куда подевался ассистент с факультетской хирургии Храмский - очень симпатичный мужик - было неведомо. А вместо него свалился подарок судьбы: Эдуард Гаврилович Боков, черти б его драли! Хотя, если бы не он, не состоялось бы моё близкое знакомство с Таней, а значит - с её отцом, и вообще, история пошла бы другим путём. А раз так, то спасибо ему. И кафедра интересная. Учебник, естественно, был проштудирован заранее. Очень многое мне уже известно из Олиных уроков. Вот только в совсем других терминах. Оля всё-таки не врач. Придётся перестраиваться на ходу, чтобы не ляпнуть что-нибудь из нашего " междусобойного воляпюка". И лишнего не сказать, чего в учебнике нет. А то мои особенности мигом станут секретом Полишинеля. Оно нам надо?
Новый шеф, естественно, устроил общее собрание группы. Согласно новейшим ВУЗ-пед установкам - в неформальной обстановке, у себя дома. Через бездиоптрийные стёкла его солидных золотых очков легко читалось: " Ну, что, влип очкарик?". Хотя я обхожусь без очков там, где ему понадобится бинокль. Перезнакомившись с другими подшефными, Боков добрался до меня.
- А вы, молодой человек, стало быть тот самый Штерн Марк Борисович - краса и гордость нашего института. Звезда, можно сказать!
- Насчёт "звезды" - согласен. А всё остальное - это не мне судить, Эдуард Гаврилович.
- Штерн - по-немецки - звезда. Кто-то из ребят поспешил подсказать, очевидно заметив смену выражения на физиономии нового шефа.
- Мммдас-с, звезда с чувством юмора. Ну-ну... Круглый отличник, циркач и работяга.... Ударник массажного труда... А скажи мне, звезда ты наша, почему ты пропустил трудовой семестр? Я, доцент, должен помогать государству выполнять продовольственную программу, а вот тебе, студенту - сие необязательно. Это почему?
- Это потому, Эдуард Гаврилович, что от моего массажного труда, государству гораздо больше пользы, чем от мёрзлой картошки, добытой за то же самое рабочее время. Даже в чисто финансовом исчислении. Экономия государственных средств за счёт сокращения временной нетрудоспособности высококвалифицированных работников химкомбината. Даже не за то же, а за большее время. В колхозе рабочий день - восемь часов, а я работал по десять. Иногда - больше. И вас избавил от части рутинной возни со всеми этими радикулитами и миозитами.
Боков слегка опешил. С такой аргументацией и с таким тоном её подачи он встретился впервые. Что там студент. С этим прожжённым интриганом опасались связываться люди куда выше рангом. А тут такой афронт. Однако, владеть собой он умел. Не сорвался.
- Ну, что - весьма рациональное объяснение. Такой труд заслуживает уважения. Но это всё позади. Если не возражаешь, то задам ещё один вопрос. Почему ты, обладатель, как мне кто-то сказал, вроде бы весьма незаурядного интеллекта, игнорируешь СНО? Неужели вас, юноша рутинная, как вы изволили выразиться, работа, привлекает более, чем наука? Деньги — это, знаете ли, не всё, далеко не всё; тем более, что кто-кто, а вы отнюдь не бедствуете. Кому, как не таким, как ты, продвигать советскую науку? Неужели у тебя нет никаких научных интересов? (Очень патетически.) НЕ верю!
- Правильно, что не верите, Эдуард Гаврилович. Научные интересы у меня есть. Но у нас в институте никто не занимается исследованиями в области прикладной психофизиологии на том уровне, который интересует меня. Да ни на каком не занимаются.
- Ого! - тихо присвистнул кто-то,
- Кроме того, у меня совсем нет времени. Просто учиться же надо. Это самое главное. Кроме того, у меня постоянное общественное поручение. Я - культмассовый сектор. Кстати, ребята, через месяц в "Драматическом" премьера: "Всем богам назло!" - про врачей. Я видел в Москве. Очень стоящая вещь. Кому билеты - только скажите, будут. И я довольно регулярно читаю лекции о музыке. Не только для своей группы, а для всех желающих. Тексты и фонограммы никто для меня не готовит. Всё делаю сам.
- Марк, а когда следующая? Девчонки из "Педа" спрашивали.
- Через две недели. В актовом зале. Там есть рояль. Не такой, как во Второй больнице, но всё-таки...
- Насколько мне известно, ты назвал этот инструмент хламом, мягко говоря. Причём в выражениях совершенно недопустимых!
- А мне известно от кого вам известно, Эдуард Гаврилович. Но сейчас инструмент в порядке. Не "Беккер", разумеется, но вполне достойное изделие "Красного Октября". Играть можно.
- Вот видишь, как руководство института относится к критике, даже выраженной в такой нетерпимой форме. Как оно заботится о нуждах студентов!
- Заботится. Я с трудом выбил разрешение привести угробленный рояль в божеский вид. Нашёл мастера. Написал бумагу, что беру на себя всю материальную ответственность. Там выяснилось, что нужна не настройка, а ремонт. Мастер корпел два дня, но сделал. Кстати о деньгах, которые не всё. Все расходы я покрыл из своего кармана. Можете записать в итоги соц-соревнования, как акт благотворительности.
- Марк, а какая тема?
- "История непристойных танцев". В понедельник будут готовы объявления. Кому нужно для "Педа" или "Политеха", я дам. Потому и в зале, что на такую тему набегут.
Боков накалялся, краснел и бабахнул наконец:
- Ну, знаешь, мальчишка! Такая наглость переходит все границы! Это... это...
- Это будет сюрприз для публики. Не волнуйтесь так, дорогой Эдуард Гаврилович. Всё - от названия до содержания - согласовано с ректоратом и парткомом. Вы тоже приходите. Будет интересно, гарантирую.
На Бокова приятно было даже просто смотреть. А читать его - кайф вселенский. Но я поставил вражину на боевой взвод. Интересно, как его теперь обезвредить? И вот сегодня Танечка так удачно принесла в клювике тёплый привет от папы! Ну умничка же! Интересно, она видела, что доцент за секунду до того зашёл в предбанник деканата? Видела, зуб даю! С меня причитается, генеральская дочка.
Тёмно-вишнёвый рояль поставили в левом углу сцены. Микрофон приспособили так, чтобы я мог говорить и играть одновременно. Народу полно. Много белых халатов. Жизнь в институте не затихает до самого позднего вечера: народ сидит в библиотеке, грызёт гранит на кафедрах, двигает науку в кружках СНО... Да много чего тут происходит по вечерам. Но вот оторвались от своих дел на час - полтора почтить своим вниманием. И гостей много. Аншлаг, можно сказать. А приятно, чёрт побери! Я нарядился как заправский артист: во всё чёрное и белое на чёрных лаковых туфлях. Чего перед самим собой из себя скромнейшую цацу строить? Дьявольски приятно! Лампочка на микрофоне засветилась. "Он покажет, на что он способен. Ну и я кое-что покажу!".
Волна удивления из зала. Самое оно!
- Да, глубокоуважаемые слушатели, вам не послышалось, и я не ошибся. Звуки "Венского вальса" невозможно перепутать ни с чем. Его Величество, его великолепие Вальс - первый из непристойных танцев, историю которых вы сейчас услышите... и увидите. Вальс заслуженно именуют королём танцев, а самого знаменитого создателя вальсов - Йозефа Штрауса - королём вальса.
При этих словах я заиграл "Королевский вальс" Штрауса и по сцене закружилась три очаровательных пары. Самые красивые из хореографического кружка нашего химкомбината.
- Здравствуйте, Ваше Величество! Милости просим! У Его Величества была долгая, трудная, но победная история. И весьма занятная родословная.
Не отрываясь от клавиатуры, переходя от одного вальса к другому, я рассказал об истории танца. О его пути от средневекового танца с подушками, от средневековой же итальянской Вольты, которая в шестнадцатом веке стремительно завоевала Францию и тут же попала под удар ханжей за крайнюю непристойность. (В этот момент танцоры подбросили своих партнёрш, и высоко взлетели юбки.) В 1610 году кардинал Ришелье заставил короля Людовика XIII издать строгий указ о запрете вольты. В церковных проповедях святоши вопили, что это непристойный похотливый танец, ведущий прямо в ад! А вот вам индейский домик фигвам! Вольта прорвала все преграды и затопила Европу.
В семнадцатом веке в Австрии впервые зазвучали ныне знаменитые три четверти народного танца "лендлер". Всего через столетие слились в любовном экстазе лендлер, вольта, танец с подушками и другие народные танцы с объятиями и кружениями, и родился Его Величество Вальс! У победы всегда много родителей. А Вальс поражений не знал! Только победы! Он завоёвывал столицы и страны, метрополии и колонии, преодолел океаны. Залы королевских дворцов и прибрежных таверн, главные площади богатых городов и бедных селений, пышные официальные балы и скромные домашние вечеринки - везде властвовал Король Танцев.
И чем популярнее становился вальс, тем громче вопили блюстители нравственности. А как же! Танец, в котором партнёры так близки, так обнимаются и прижимаются друг к другу, где голова кружится то ли от вращения, то ли от страсти... Ну как этакое терпеть?! Запретить! В 1799 году указ о запрете непристойного вальса издал император России Павел. Правда, злые языки современников тут же разнесли сплетню о том, что на придворном балу неуклюжий государь просто запутался в собственных ногах, танцуя вальс, и плюхнулся высочайшей харей об пол. Поэтому заодно с вальсом запретил вообще все балы. Но не верьте сплетням. Государь боролся исключительно за высокую за нравственность.
Я перешёл на медленный вальс-бостон, давая передышку танцорам.
— Вот что писала в 1816 году лондонская "Таймс".
«Мы с болью наблюдали за тем, как неприличный иностранный танец, называемый «Вальс», был представлен (мы надеемся, в первый и последний раз) при Английском дворе в пятницу…, совершенно достаточно бросить взгляд на чувственно переплетенные конечности и тесно прижатые друг к другу тела в танце, чтобы увидеть, насколько далеко мы ушли от скромной сдержанности, которая до сих пор считалась отличительной чертой английских женщин. Пока этот непристойный танец ограничивался кругом