О почтении

Приближение слуги я почувствовала заранее. Он ещё спускался к моим покоям, ноги его ещё касались разноцветного морского песка, а я уже приводила себя в должный вид – дочери Морского Царя негоже появляться перед слугой в растрёпанном или сонном виде. Даром даже то, что дочерей и сыновей у этого самого Царя десятки. Это не то, это не суть – суть в том, что даже он не вечен, а вот его трон простоит до конца земных времён и застанет конец водных.
Вот в этом дело. Поэтому надо всегда быть царевной. В любое время дня и ночи, в любом настрое настоящих чувств надо прятать лицо, не выказывать раздражения и растерянности, не терять царственности.
Знали бы это мои сёстры, например, Дория или Кенда – большие любительницы поспать до последней минуты! Быстро они потеряли расположение отца. Впрочем, не будь среди нас таких идиоток и легковерных ленивцев – тяжко мне пришлось бы. А так – кто по своей воле против отца нашего пошёл и сгинул, кто не скрывал своих мыслей о троне, кто сглупил…
Мало у меня соперников!
Стук в двери, как и положено – громкий, но без возмущения. Ещё бы! Кто посмеет возмущаться в двери царевны? А у меня уже всё давно готова – и волосы собраны должным образом, и платье оправлено, и в покоях строгий порядок – такой, чтоб видно было, что я делом занята, вон, даже карта всех царств разложена, изучаю я их, Царь, не сомневайся!
–Войдите! – в голосе никакого изумления, раздражения или тепла. Есть факт – ко мне постучались, и есть другой факт – я разрешила войти.
–Царевна, – на пороге верный слуга – Хотэм. Славный воин всех морских сражений, ныне отправленный на покой. Пусть стареем мы позже, чем всякие люди, но всё же и наша сила не вечна. Ждёт нас пена морская и более ничего.
–Хотэм, – киваю, не отрываясь от бумаг, это хороший тон – знать первых слуг. А самый лучший и предусмотрительный – это знать и вторых, и даже третьих. Я всегда стараюсь запоминать имена служанок и поварих, и даже всяких шутовок-навок, что призываются на пиры Морского Царя. Кто знает ещё чем всё обернётся? Кто знает ещё в ком великая сила будет? Кто знает ещё кто и где будет полезен?
–Царь ждёт вас, – сообщает Хотэм. Но это я и без него знаю – чую волнение воды, она качается над головой, она качается внутри меня. Царь зовёт! Попробуй не явиться.
Иногда мне даже интересно, как люди знают когда и кто их ждёт, если у них нет такой силы? Это здесь – Царь позвал и не скажешь что не слышал – море выдаст, а уних?
Впрочем, до них мне такая толща воды и такие скрытые лестницы в этой самой воде, что нет мне дела до людского мира, разве только по службе. А как у них там устроено пусть сами разбираются. Без меня!
–Иду, Хотэм, спасибо, – киваю, Хотэм исчезает. Верный слуга, если срок моего отцы раньше придёт, чем его, то Хотэм будет служить и мне. Так что ссориться с ним я не буду. Старый воин в ранге служки-гонца всё равно воин. А братья и сёстры мои те ещё гады морские! Не все, конечно, некоторым до трона как до луны сквозь все наши ходы и лестницы, сквозь всю толщу воды нашей, но это некоторые.
Есть и другие!
Нельзя заставлять ждать Морского Царя. Да и как к отцу – это то ещё непочтение. Но я умышленно жду. Жду долгих пять минут прежде чем подняться.
Нельзя заставлять ждать Морского Царя, но и нельзя появляться с другими братьями и сёстрами. Те, как на подбор, лезут перед ним и лебезят. Надо выделяться. Надо показать что у тебя есть свои дела. Это, конечно, без пяти мгновений тянет на мятеж, но вода всегда была мятежной. И нельзя забывать об этом как о части своей сути. Нельзя лебезить если лебезят слишком многие.
Поэтому я выжидаю и только выждав, поднимаюсь. Иду твёрдо по коридорам – не свернуть, не остановиться. Здесь всё из резного морского камня, всё в жемчугах и морских драгоценностях, подводные лилии приветливо колышутся при движении. Ветра здесь не бывает, мы на самом дне. Ветер начинается на лестницу выше, там даже и корабли можно увидеть.
–Ты не спешила! – Морской Царь неприветлив. Ясно, значит у смертных будет прекрасная возможность увидеть бурю на воде. Надеюсь, над нами в ближайшие минуты не пройдёт никакой корабль, иначе матросам я только сочувствую.
Не от души, конечно, нечего им по нашим водам бродить, но сочувствую.
–Прости, отец, я занята была, задумалась и пропустила…– я склоняю голову. Я нарочно говорю «отец», а не «царь», я выделяю свою близость к нему с самого начала, а склонив голову, успеваю заметить немногочисленное (на удивление!) общество.
Всего-то моя старшая сестра Ронель – бледная, с заплаканными воспалёнными глазами; всего-то два моих брата – Сигер и Бардо – оба серьёзные и мрачные, оба такие же амбициозные как и я. Вот только у Бардо прав меньше. Прижил его Морской Царь с земной женщиной, так что его желания и не в счёт, и состарится он быстрее, и почтения ему меньше, и пена морская по истечению всех сроков его не ждёт, а обычная смерть, ибо он наполовину наш.
А всё туда же! Всё к Царю! Всё к трону мысли его тянутся!
Но ничего. Я виду не показываю, я умею. Никто не знает насколько я его ненавижу и презираю. Даже сам Бардо – ведь очевидно, покажи я ему своё презрение, так и Царь про то проведает. И все остальные братья и сёстры. А оно мне надо? Ещё неясно где и что выплывет!
Нет, врагов нельзя заводить открыто. Надо улыбаться всем.
–Садись уже! – Царь не желает моих извинений, не смягчается.
Я прохожу, сажусь на свободное место за белым столом. Место советника. И только тут замечаю ещё одну свою сестру – Алану, с недавних пор любимицу моего отца. Ну ещё бы! Самая младшая, самая лёгкая и весёлая, плетёт из жемчугов венки русалкам и навкам, поёт морские баллады, улыбается…
Убила бы.
Впрочем, интересно получается! Здесь Сигер, Бардо, я… три самых яростных и потенциально желающих одного. А Ронель и Алана? Интересно!
–И чем ты была занята? – Морской Царь не спускает с меня взгляда. В мысли мои не пролезть ему, я научилась прятаться и от него.
А вот это мой шанс! Могу представить себе как прибежали братцы! Наверняка внеслись в этот зал по первому его зову, расталкивали друг друга. А Алана вплыла, наверное, за ними. А тут я…опоздала.
Но это мой шанс.
–Думала я о Пелагиосе… – я опускаю глаза, мой голос вздрагивает как бы от смущения в собственном признании. – Я ведь девчонкой ещё там плавала, а теперь?
Я обрываю речь, вздыхаю. Пелагиос – дурное место. В годы моего детства там был бурный поток, я там резвилась, там славно было плавать наперегонки с рыбами. Но теперь измельчало там. Люди постарались. Рыб уже нет, а людей не согнать – по договору земля там их. Обманул Морского Царя один из земных царей. Выторговал себе право там властвовать и рыбаков туда отправить. Ненадолго, на сотню лет.  Но всё там в запустение приходит. И рыбы там нет, и плавать там нельзя, и забрать покуда тоже. Ещё десяток лет подождать, а за десять лет измельчает там совсем…
–Надумала чего? – Алана подаёт голос и вроде бы не говорит она ничего обидного, но мне очень хочется впечатать её лицо в столешницу.
Но я хорошая дочь и хорошая царевна, потому не реагирую, только поднимаю глаза на Царя и отца. Виноватые глаза.
Он смягчается:
–Не печалься, Эва, срок аренды пройдёт, всё вернём, а впредь умнее станем, людей во владения наши пускать будем лишь на правах гостей, не боле!
Улыбаюсь. С надеждой, чуть затаённой, не ликующей. Я царевна, дочь Морского Царя, я должна быть выше бурной радости, я должна показать, что я хочу верить в это, но верить мне сложно.
Зато перед отцом я прощена, более того – глаза его улыбаются мне, ещё бы! Хозяйственная дочь у него, ничего не скажешь, о делах всё думает, о территориях, скорбит о каждом потерянном уголке Царства. Вот и задержалась – как злиться можно?
–Ну…я не просто так вас собрал, – Морской Царь вспоминает что он царь, оглядывает всех сурово, – вы – доверенные мне советники, дети мои, лучшие из всех.
Приплыли! И с каких пор этот полукровка или эта весёлая Алана без намека на мозги вдруг лучшими стали? А Ронель?
Но я хорошая дочь. Я молчу.  Я буду ждать момента.
–Ваша сестра перестала справляться со своими обязанностями, – Царь кивает в сторону Ронель, та смотрит несчастно и горько, та просит взглядом о снисхождении, не смея попросить словами. Но тщетно. Ронель оказалась слабой. Ронель вышла из числа любимиц.
Я не злорадствую. Я молчу.  Я ликую в душе своей, но прячу ликование. Кто знает что там ещё будет впереди?
–Ронель прежде контролировала по моему приказу Восточный Сход, – продолжает Царь холодно и мрачно. Всё ясно –  в его сердце сейчас нет Ронель. Есть оплошавшая, подведшая его дочь. Пройдёт время, прежде чем Ронель может вернуться к его расположению. – Люди собирали для неё дань, возносили ей молитвы, но, как оказалось, это в прошлом…
Ронель беззвучно зарыдала, закрыла лицо руками. Понятно! Дань не ей, а Морскому Царю и Царству нашему, мольбы просто как почитание. А если нет почитания, то это не власть Ронель слабеет, а власть самого Морского Царя.
А этого он не стерпит.
–И вместо того, чтобы мне в этом признаться, – голос Царя крепнет, набирает мощь, ну точно, быть буре! – она ещё три месяца укрывает это от меня.
Три месяца? Эх, Ронель-Ронель, ну что ж ты такая нелепая-то? Впрочем, будь ты умная, была бы ещё одной моей соперницей. Интересно, сама ты призналась в утрате влияния?
–И даже когда я дал ей шанс, она не призналась. Призналась только тогда, когда Сигер предоставил доказательства!
Царь заканчивает, скрещивает руки на груди, отчуждаясь от нас и особенно от неё. Он ждёт нашего осмысления. Меня больше не интересует провал Ронель как управительницы Восточного Схода, меня больше интересует Сигер.
Он сидит мрачный, вроде бы даже скорбный, но я встречаю его взгляд и без труда читаю в нём злорадство. Мерзавец ты, Сигер! Молодец, конечно, что избавляешь меня от необходимости расправляться и подставлять одну из сестёр, но ты всё ещё мерзавец.
Он смотрит на меня, я знаю, пытается прочесть во мне такое же злорадство, как и в себе. Но уж нет, я умнее, я скорблю, и весь вид мой говорит об этом.
Как же…сестра ведь!
–Обращаюсь я к вам, дети мои, – Царь прерывает молчание, – как полагаете вы разрешить  это? Как поступим мы с Ронель?
–Отец, прошу! – Ронель не выдерживает, сползает со стула, ползёт по белому болу, извиваясь как угорь, к царю, к отцу, к спасению! Хватает его руки, но поздно – разочарован Царь Морской и отбрасывает он руки дочери как нечто грязное, недостойное его внимания, переступает через распластанное её тело, чтобы не касалась и даже не смотрит.
–Ваше решение? – предлагает Морской Царь. Именно царь. Не отец.
Алана лезет первой.
–Ронель надо отлучить от Восточного Схода! – весело говорит она.
В глазах отца я вижу лёгкую тень досады. Оно и без того ж понятно! Зачем о том говорить?
–А людям надо напомнить о том, кто их Царь и Владыка! – заканчивает Алана и встряхивает волосами, в которых вплетено много жемчужинок. Жемчужинки сталкиваются, звенят, я с трудом сдерживаю улыбку – ну что, Царь Морской, пир и совет это разные вещи, да? Нельзя угождать и там и тут, где-то придётся мириться! Любишь веселье и лёгкость дочери? Терпи и безрассудство её.
–Ронель надо простить, – Бардо отвлекает Царя от размышлений. Я вздрагиваю как и отец. Чего-чего?