Доминикана - счастье. Лас Яитос - его вершина

… когда я приеду в Доминикану…
… если я приеду в Доминикану…
… если однажды, когда-нибудь, случайно, я окажусь в Доминикане…
Так думал я, мечтал многие годы. Но далее фраза обрывалась и всегда оставалась незаконченным предложением, потому что так много хотелось бы там увидеть, так много, что, казалось, - не увидится никогда.
Но даже если после этого придётся умереть, то уж водопад Лас Яитос я всё равно увижу. Вот встану на его скалистом берегу, на самом краю чаши из камня, куда он ниспадает, вдохну полной грудью его воздух, перемешанный напополам с брызгами прозрачнейшей горной воды, а потом уж…
И что будет «потом»,- тоже не знал-не ведал.
Но точно понимал, что после этого «потом» жизнь уже не сможет, просто не имеет права быть такою же, как была «до».
И настал заветный декабрь, в недрах которого зарождаются все сказки мира: Гофман… Гауф… Андерсен… А на дне декабря покоится главная сказка – Новый Год.
И понял я, окончательно, что именно в нынешнем декабре ждёт меня Лас Яитос. Или – никогда.
И я – полете-е-ел. На встречу с одним из самых дивных водопадов нашей планеты. Через полмира. В ту землю, увидев которую, восхищённый Колумб воскликнул:
- Эспаньола-а-а-а!..
Полетел туда, где люди при встрече говорят друг другу «Ола!», где никогда не бывает зимы, где пальмы подбегают к самому океана и обнажают перед ним свои причудливо сплетающиеся друг с другом корни.
И - прилетел. Рано утром, когда солнце едва проклюнулось сквозь горизонт. То самое морозное солнце России, от которого 12 часов назад я бежал. А оно всё равно настигло меня уже в другом полушарии, где умыл его щедрый тропический ливень перед самым рассветом.
Я знаю теперь, почему Пуэрто-Плато так называется: «Серебряное Облако». Потому что в самом деле облака здесь серебрятся, выныривая из серой, прозаичной обыденности дождевых туч, и взлетают ввысь, разворачивая свои складки, словно лепестки расправляет невероятный, не Землёй рождённый цветок.
А потом была жара дня, укутанная в зелень дорога до Сантьяго, а оттуда – ещё дальше, к самым горам. Вот. Ранчо в предгорье. Там – какая-то невыразительная еда на веранде, покрытой пальмовыми листьями. Жидкий кофе допивать уже некогда, ибо мне прокричали из-под навеса с лошадьми, что «Росинант» уже осёдлан и мой «ассистент» ждёт.
«Росинанта» звали как-то по-другому, гораздо более прозаично, в переводе с испанского – «Ягодка». Был он чёрен, как кирзовый сапог, с коротко остриженными гривой и хвостом, чтобы, находясь на маршруте, меньше цеплял мелких липучих репьёв, невысок ростом и отнюдь не горделив. Но ведь и его тёзка под костлявым задом Дон Кихота тоже не обладал героической внешностью, что не мешало его хозяину чувствовать себя всамделишным рыцарем.
На лошади за все 60 лет своей жизни я не сидел ни разу, а потому и назначили мне «ассистента» - мальчика-негритёнка лет 10-12. Очаровательный, с огромными, почти круглыми глазами, он, взгромоздив меня на лошадь, легко вспрыгнул сзади  на её круп, просунул руки по бокам от меня и крепко ухватился за вожжи.
Коню я откровенно не нравился. Он всё время пофыркивал и прядал ушами. Но, почувствовав руку своего хозяина, смирился и сам, без понуканий, направился по привычному для него маршруту.
Тропа меж экзотических для любого русского взора растений. Мелкая речка с похожей по цвету на жидкую горчицу водой. Опять – тропа. Только теперь уже сквозь лесок, ветви которого всё норовили исхлестать меня по лицу и ногам. Но мой «ассистент» оказался столь искусен, что почти ни от одной ветки мне не досталось.
И вот – небольшое плато на высоте полукилометра над уровнем моря. Здесь мы спешиваемся и отправляемся далее, ещё выше в горы, пешком. А мой «ассистент» вместе с другими коноводами остаётся ждать нашего возвращения здесь. Я почему-то убеждён в том, что просто обязан отблагодарить его за заботу, а потому даю ему доллар. Уже вступив на тропу, оборачиваюсь и вижу, как сотоварищи обступили его со всех сторон и завистливо рассматривают «гонорар», который он, однако, из рук не выпускает.
А тропа вьётся и вьётся. И ведёт нас где-то около получаса, постепенно поднимаясь. Потом вдруг неожиданно заканчивается у каменных ступеней, серпантином ведущих вниз по склону довольно глубокого ущелья, сплошь поросшего буйными чудесами тропиков. Сначала пытаюсь считать ступени. На сто тридцать седьмой со счёта сбиваюсь…
И вот мы – на дне. За углом выступающей скалы, знаю, что живёт Лас Яитос -  восемнадцатиметровый водопад. Но не тороплюсь, а сначала оглядываюсь по сторонам. Небо осталось высоко над головой, зажатое мягким бархатом обросших растительностью скал. Влево, скрупулёзно повторяя все изгибы и извороты дна, убегает бурная река, вспениваясь гребешками на всяком камешке, что встречается на её пути. Красиво. Как всегда красиво бывает в горах.
И вот, волнуясь, захожу за выступ скалы. И вижу. Его. Водопад. Лас Яитос. Во всей невозможной красе.
Всё ложе потока по периметру выложено плотно пригнанными друг к другу каменными глыбами. Стены вокруг столь же тщательно «обложены» циклопическим кафелем глыб. Над чашей, куда низвергается широкая пенная струя, Создатель постарался особенно тщательно.
Она монолитна, со скруглёнными по всему периметру краями. Готовая декорация, в которой можно прямо сейчас снимать какую-нибудь сладкую мелодраму про одиночество, красоту и любовь. Только герои обязательно должны быть темнокожи, светловолосы и белозубо улыбчивы, иначе они просто не будут достойны роскоши декорации.
Я видел водопады Греции и Индии, Иордании и Марокко. Лас Яитос – жемчужина в этой короне. Он живой, добрый и нестрашный. Именно таким должно быть всё вокруг в канун Нового Года. Когда, глядя на  это великолепие, понимаешь, что жизнь – бесконечна. И бесконечно прекрасна. И нет смерти, разлуки и страданий на Земле, как нет конца Добру и Справедливости…

Прощаясь со своим «ассистентом» уже под вечер на ранчо, понимаю, что должен увезти с собою хотя бы его облик. Даю ему ещё пять долларов. И, пока он не пришёл в себя от нахлынувшего счастья, снимаю на видеокамеру его «обращение к миру», прошу, чтобы он сказал по-русски:
- Меня зовут…
Он широко, от уха до уха, расцветает кипейной белизны улыбкой и так, сияя как ангел, трудно говорит:
- М е н я  з о в у т Йеронимосут-Бабуасингейнух-Йёлохаммури…
Потом уже, в порядке импровизации, как подарочный бонус за всё, добавляет:
- Д о  з в и д а н я, Р а ш а…