Краткий очерк из истории нашего прошлого глазами неравнодушного к истории Отечества для неравнодушного юношества
"Сделать добродетель ощутительною, воспламенить сердца и разумы к последованию по стезям соотчичей наших, заслуживших благодарность Отечества"
/Из Указа императора Александра I Cенату к Уставу Императорской академии художеств/
Всё-таки есть у нас море, есть. Петербург тоже морской город, что бы я там в своё время себе не говорил про Стокгольм или Хельсинки. Ну да, нет у нас такой будничной жизни приморского города, как в той же шведской столице, нет её. На Васильевском на стоянках стоят, случается, круизные лайнеры. Иные, как «Мэйн шифф 2» о четырнадцати палубах, стоят гора-горой как небоскрёбы у берега. Но для моего опыта поездившего по свету человека это - всего лишь красивая декорация. Декорация. А вот берег есть. И только на нём и понимаешь, что даже наша скромная Балтика это - стихия. Да и берег у нас на все вкусы. Со стороны Стрельны и до самого Ораниенбаума и Кронштадта – он помпезный, протянулся зелёной лентой парков с ансамблями дворцов, среди которых абсолютно узнаваемы силуэты киверов «Монплезира» и Константиновского дворца, церкви Петра и Павла в Петергофе и огромный купол Морского собора в Кронштадте. От острова-крепости тянется к югу и северу цепь фортов, часть которых включена в сооружения дамбы. Оправдывает ли она себя? Житель островного города без сомнения подтвердит- да. А по мне ушла с этой дамбой куда-то прочь таинственность и недоступность морской цитадели. И смотрятся форты теперь несуразно, не как крепости. Петра на них нет! Не позволил бы, это точно. А что там дальше, к Лисьему носу и на северо-запад, к маяку Стирсудден и к Бьёрке? За петровским парком «Дубки» в Сестрорецке, где больше нет многовековых исполинов чередуются песчаные пляжи с зелёной полоской леса. А у самой северной столицы берег из невзрачной серо-зелёной полосы переходит в гряды валунов на песке, с огромным обломком Гром-Камня- опять же, память о Петре. Этот кусок не «поехал» с камнем-пьедесталом на Сенатскую площадь. Лишним был для «Медного всадника». Так и остался на берегу. Когда-то с археологом П.Е. Сорокиным обследовали небольшое озеро, на том самом месте, где строители монумента изъяли этот валун. Когда лежал себе этот огромный камень спокойно, никакого озера не было. А тут целое озеро на полдня ныряний. Сорокин поручил тогда посильную даже для меня работу- поиск свай- свидетелей достопамятного события по извлечению и перемещению монолита, увековеченного гравюрами по рисункам Фельтена и Бларамберга. Уже морским путём через Невскую губу и Неву камень доставили от Лахты в столицу. Вот, пожалуй, и всё из зримого, плюс маяки, что могло бы хоть как-то напомнить о морском прошлом северной столицы. И никаких иных признаков океанской державы. А ведь Россия была таковой.
***
Набережная Мойки, 72. Забытый, всеми забытый адрес. Малоприметный дом невдалеке от излюбленного и петербуржцами, и туристами ансамбля Исаакиевской площади с её особой цветовой гаммой. Тихий уголок северной столицы. На фасаде только мемориальная доска поэту-декабристу Кондратию Рылееву. И более ничего, напоминающего о выдающейся роли этого места. Стою у кованой решётки очаровательной Мойки, смотрю на здание, пытаюсь зацепиться за что-то, напоминающее о Российско-Американской компании, правление которой находилось по этому адресу. Нет, ничего не обнаруживаю. Никаких признаков. Да и здание уже не двухэтажное, как два века назад, при её самом выдающемся деятеле Баранове. Тогда закрываю глаза, и в сознании сразу возникают картины из не моего, но нашего прошлого:
«А Вы, сударь, отпишите-с маменьке, что в Иркутск вернуться не сможете-с, дескать, правление компании переведено-с в столицу. Пусть озаботятся о присылке вещей Ваших сюда-с. Да-с, так и отпишите. А, впрочем, что я говорю-с, сударь, - спохватывается услужливый тридцатилетний приказчик компании в белой рубахе с длинными рукавами под модной жилеткой. -Завтра сюда явится сам господин Резанов. Слышали-с? Камергер, влиятельнейший человек. Ежели-с Вы хотите-с стоящего дела-с, он замолвит за Вас словечко. Найдёте-с себе применение. Разбогатеете. И везти из Иркутска домашнее-с, стало быть, излишне-с. А к господину Баранову нельзя, никак нельзя, отправкой судов занимается. Грузы, ремонт кораблей, вельможи, люди. Да-с, доброхотов в Америку много, молодой человек.»
Может, и не так это было. А вот то, что жизнь здесь кипела, сомнений никаких. Экспедиция за экспедицией. Россия активно осваивала Мировой океан к востоку от Евразии. Открытие Охотского моря, Первая и Вторая Камчатские экспедиции, Аляска и Алеутские острова, Форт Росс, россыпь островов в Тихом океане к северу и югу от экватора и не только. За перечислением этих названий невольно встаёт вопрос: что же осталось от вновь открытых земель и островов? Почему так легко мы забыли об открытых нашими предками землях? И неужели никогда нам не избавиться от традиции терять великим трудом, ценой огромных затрат и людских потерь открытых и даже освоенных прежде территорий и побережий?
***
Здание на Мойке хоть и важный символ могущества империи, но корабли шли всё же не отсюда. Немного поразмыслив, тратить ли остаток дня, чтобы добраться до моря, направляюсь в Ломоносов-Ораниенбаум. Маленький причал у петербургского пригорода Ораниенбаум. У серой линии южной части дамбы акватория знаменитой Маркизовой лужи, впереди- очертания морской твердыни Кронштадта. Пронзительные, как судовой ревун, крики сизых чаек дополняют крики своих серебристых сородичей, временами переходящих в щенячье тявканье. Спокойная гладь мелководья в серебристых бликах сменяется тёмно-серой полосой моря у фортов и города в районе гавани перед островным Меншиковским дворцом. Наверное, то же наблюдали с ораниенбаумского берега и многочисленные гости «Надежды» и «Невы», ожидавших на рейде попутного ветра и шестерых японцев- своеобразного жеста доброй воли российского императора императору японскому. Николай Резанов отправлялся в поездку в страну Восходящего солнца как посланник, но примут ли его как посла в недружелюбной Европе стране было неизвестно. Возвращая на родину японских моряков с разбившегося у Русской Америки судна можно было рассчитывать на успех миссии и утвердиться посольством в могущественной восточной стране. Да, задач у первой русской кругосветной экспедиции хватало. Ещё раз озираю прибрежную акваторию. Вытаскиваю из памяти строки из книги Юрия Лисянского о своём походе:
«Приготовясь ко вступлению в предназначенный нам путь и нагрузя оба корабля Неву и Надежду всеми для американских селений потребными вещами, вышли мы на кронштадтский рейд Июля 19 числа 1803 года. На оном простояли до 7 августа.» (Прим.: «Путешествие вокруг света в 1803.4.5 и 1806 годах по повелению его императорского величества императора Александра Первого на корабле Нева под начальством флота капитан-лейтенанта… Юрия Лисянского»).
Значит, где-то здесь на рейде находились наши знаменитые суда, «Надежда» и «Нева». От здания на Мойке и отсюда начиналась история кругосветных путешествий.
***
История первых открытий русских мореходов на Тихоокеанском побережье не изобилует документами. Но известно, что согласно «Скаске казаков Нехорошко Колобова и Ивана Москвитина о хождении к Охотскому морю» хождение к морю якутского и томских казаков с толмачом датируется 1639 годом, или, по тогдашнему календарю –лета 7147.
Командорские острова, Аляска, Алеутский архипелаг, Беринг и Чириков. Отсчёт русской Америки можно датировать открытием её в 1741 году этими выдающимися мореплавателями.
Но открыть новые берега мало. Затраты на столь рискованные походы к американскому континенту должны были окупать себя. Это обещала прибыль от продажи в азиатских городах и Европе шкур пушного и морского зверя, в изобилии водившегося на островах, и заинтересованность алеутов в таком сбыте. Настойчивость первопроходцев обещала успех. Попытки Башмакова и Андреяна Толстых подтверждали целесообразность предприятия и воодушевляли других. Промышленников, т.е. дельцов, занятых промыслом и торговлей, становилось всё больше. Ещё бы! Товар, выменянный у алеутов в Европе и Петербурге мог стоить в несколько сот раз дороже. Но этот промысел был не для каждого: попасть из европейской части к Аляске можно было через Охотское море и Петропавловск-Камчатский, а это очень долгий и рискованный путь. Да и доставить груз для мены можно было только на утлых судёнышках с лоскутными парусами, т.е. путь был небезопасным и не столь выгодным как это виделось «охочим» людям в обеих столицах. Одним из таких «охочих» людей был купец из Рыльска Григорий Шелехов. Григорий Иванович был очень умным и предприимчивым человеком. Купеческое происхождение не исключало способности иметь государственных подход к делам. Шелехов был и успешным торговцем, и рачительным хозяином вновь открытых американских берегов. Не только крепости, но и строительство школ, обустройство селений легло на плечи Григория Шелехова. Но он мечтал взяться за дело с русским размахом. Этим делом, приближавшим его к мечте, стало новое его детище- Российско-Американская компания. Несмотря на всю очевидность выгоды этого предприятия и в политическом, и в коммерческом и даже военном смысле император Павел не торопился утвердить Устав компании. Дело стопорилось. Шелехов успел умереть, а другие пайщики компании не были столь напористы. Но среди них был зять и наследник Григория Ивановича камергер Н.П.Резанов. Вероятно, через него и узнали в компании о знаменитом мореплавателе И.Ф.Крузенштерне и его надежде убедить морского министра и императора в кругосветном путешествии. Вдобавок опытнейший моряк имел коммерческие расчёты по доставке товара в Европу морским путём, что давало обоснование о сулящем значительную выгоду Российско-Американской компании морском способе доставки американской пушнины в Кантон и Европу.
Первая кругосветная экспедиция Григория Муловского, назначенная ещё во времена Екатерины II, не состоялась. Погиб со своим «Мстиславом» мужественный моряк в сражении при Гогланде. С этой потерей екатерининское время не справилось. Начинания матери всеми способами пытался свести на нет император Павел. Если уж в Таврическом дворце обустроили при Павле I конюшни, о какой кругосветной экспедиции могла идти речь? Внимание флоту- да, но морская экспедиция это - всё забавы неразумной матушки.
Но идея о кругосветном плавании жила. Да и как ей не жить, если ближайшим помощником командира «Мстислава» был сам Иван Крузенштерн, с которым дружил и которого ценил старший по возрасту и званию, но такой же молодой духом Муловский?
Рапорт за рапортом слал офицер Крузенштерн из русского Ревеля в столицу просьбы о дальнем плавании, и всё зря.
