Произведение «Другие миры» автора Марита Нор

Таким он уродился: худ не был, глаза креола, роста повыше среднего и, наконец, умён, чертовски умён – вот и всё, что можно сказать об этом человеке. Однако есть ещё что-то важное: необходимо отметить то обстоятельство, что происходило всё ниже сказанное в некоторой другой плоскости, но вы поймёте.
И так, назовём этого человека Адиль, хотя звали его по-другому. Адиль имел наружность прямо противоположную общепринятым нормам: было, например, модным иметь стрижку волос укороченной длины (у Адиля волосы доходили до плеч), бороду не носили, усы – только за редким исключением (у нашего героя было то и то – не брился). Про одежду можно много рассказывать – если короче, вместо длинных брюк – короткие шорты, вместо плащей – куртка, вместо кепки – берет. Рубашка в клетку (вырисовывал сам, потому что в продаже таких не было) и цвета (как сказать?) осинового листа, что ли (не такой уж зелёный). Но ум(!), главное отличие его было в уме. Остальные тоже на ум не жаловались, но поступки говорили об обратном.
Начну с истории, в которой Адиль, будучи уже в светлом уме, рассуждал на тему насоливших ему подростков. Они вылили в мешок с солениями какую-то "чепуху" (солениями называлось всё, на что попадала соль). Как это произошло, Адиль догадывался: залезли в окно (он нарочно оставлял открытым, чтоб все нечестные люди могли позариться на его добро). Мешки с солениями (солили, как это ни странно, не в банках) стояли в коридоре, ожидая, очевидно, приход нежеланных гостей, а сам хозяин удалился на время, конечно, к друзьям, которые его не любили. Возвращение его было неожиданным для, нежелающих ему ничего хорошего, людей. Они, толкаясь и отплёвываясь ругательствами, ринулись к окну, но были остановлены шлепками, которым Адиль был обучен с детства. Это сопровождалось словами:
- Ваши матери – развратные женщины, а отцы неумны настолько, что не могли вас воспитать примерными гражданами. Теперь идите и помните, что поступки в вас так и останутся, пока не последует исправление.
"И что же, – спросите вы, – последовало исправление?"
Через два дня два парня постучались в дверь Адиля с просьбой их впустить. Раскаялись, конечно.
- А где третий? Вот когда придёте втроём, тогда поговорим, а так... – хозяин дома показал на дверь.
Третий не появлялся довольно долго, но, наконец, постучался и он:
- Разрешите?
- Входи. Зачем пришёл? Каяться? (парень кивнул) Кайся, молодой человек.
Подросток, заикаясь, начал:
- Видите ли, моя мама сказала, чтобы я пошёл просить извинения.
- Прости, что?
- Извинения, – сказал парень громче.
- Я не извиняю, а прощаю. Как я тебя могу простить, если ты не сказал, за что?
- За то, что я натворил.
- Ты натворил, залезая в моё окно: это?
- Нет.
- Значит, это остаётся, – заключил хозяин дома, – можно залезать в чужое помещение и дальше. Так что же не устроило мать, если она тебя отправила ко мне?
- Я стал засовывать в её вещи разную ерунду, вроде той... – он кивнул в сторону коридора, где продолжали размещаться мешки с солениями, – я ей рассказал, что сделал у вас, с тех пор не мог остановиться и делал с её вещами то же, но когда засунул это в пищу, мать не смогла простить.
- Так что же ты сделал? – повторил вопрос Адиль.
- Я прятал в вещи недостойный предмет, – начал парень, потом замялся, – ладно, скажу, это был окурок и немного табачной пыли.
- И всё?
- Нет, там было ещё... ну, это...
- Моча?
Парень кивнул.
- И ...
- Чьё "и"? Твоё?
- "И" – моё, а моча другого, табак тоже.
- Третий не участвовал разве? – спросил Адиль.
- Он смотрел в окно, боялся, что кто-то увидит нас.
- Вот что я скажу ребятам, что пришли до тебя – прощаю, а тебя прошу найти свой мешок. Сейчас я их переставлю, а ты найди этот мешок и с ним уходи.
Адиль на глазах у парня расставлял мешки по-своему, а тот следил, куда будет поставлен этот мешок, потом взял его и направился к выходу.
- Стой. Ты не проверил содержимое и понёс: так ли ты уверен в нём?
Адиль с прищуром смотрел на парня и ждал ответа.
- Я заметил его, он стоял тут. Я тогда развязал и сел на него, сделал... и завязал, мы смеялись.
- Теперь иди и смотри, матери не говори об этом, – Адиль приложил палец к губам.
Совсем немного прошло времени, как явилась мать этого парня.
- Мой сорванец у вас был, не отпирайтесь. Он рассказал, – она запнулась, – всё рассказал, – дальше женщина пыталась объяснить его поступок, объясняя плохим воспитанием, исходившим от отца ребёнка.
- А вы чем занимались, когда отец воспитывал своего ребёнка? Что вы делали?
Женщина не понимала вопроса.
- Что вы сказали? У меня много дел, – и стала перечислять.
- А ребёнок – не ваше дело: так? Покормить – главное, – Адиль не стал спорить с непонимающей женщиной, отпустил со словами, – а он ещё в окно залез, за это не прощаю.
Что было потом – рассказывали люди: "Так этот парень в окно влез: не могу, говорит, по-другому: в дверной проём будто не влезаю".
Родители привыкли, а люди стали замечать, если окно закрыто, то не войдёт, хоть и приглашён – такой вот странный.

Ещё один случай с Адилем – уже путешествуя среди иноземных племён, встретил старика лет эдак семидесяти, а оказалось...

Однажды Адиль путешествовал в одиночку по неизвестным странам. Многое увидел, о многом написал (да, Адиль писал очерки, талантливо вёл журнал о разных разностях, приглашая сотрудничать способных к писательству журналистов). Писал о людях, встречавшихся ему на пути, иногда сам искал встречи с интересными личностями. С таким человеком ему посоветовал встретиться один юноша. Он сказал:
- Дельные советы даёт старик, мне помог, – но говорить, что за совет дал этот человек, не стал: видно, секрет держал от людей.
- А где живёт? – полюбопытствовал Адиль.
Юноша показал на гору.
- Там есть жилище, вверх ещё подниметесь, а вниз будет трудно спускаться, – молодой человек ещё что-то знал, но не стал говорить, махнул рукой, – там.
Адиль поблагодарил парня и решился на подъём в гору. Лет был уже немолодых, но держался крепко, поэтому поутру и осуществил свой план. И действительно, подъём не такой сложный: камни будто толкали вверх. Площадка на уступе скалы для отдыха и дальше вверх, через несколько таких уступов хижина. Никого нет, огонь потух давно, земля остыла. Пришлось подождать старика: Адиль увидел тень – кто-то прятался между камней. Ждать пришлось недолго. Старик решил: раз путник не уходит, огонь не разжигает, значит, ждёт его.
- Что тебе, мил-человек, нужно? Здесь только во'роны, да я.
Адиль встал, поприветствовал старика и спросил:
- Так ли говорят о вашей мудрости, старче? Можно ли задать один лишь вопрос?
- Спрашивай, – старик приготовился слушать.
- Мне важно знать: зачем лезть на вершину горы, если людям помощь нужна там?
Адиль не сомневался – старик ответит.
- Зачем ты лез ко мне? Ты знал, что я отвечу.
- Я лез, не понимая, что ждёт меня здесь. Я увидел и всё понял: нет мудрости – есть осознание себя. Каждый уступ – это отдых, при котором измеряешь пройденный путь и собираешь силу на новый подъём: так, старик?
- Ты сказал больше, чем я хотел тебе поведать, однако пора, скоро ночь, спускайся.
- Я переночую здесь.
- Выхода нет, оставайся.
Расстелив одеяло, Адиль расположился под навесом скалы, чтоб ветер не задувал. Утром, едва забрезжил рассвет, увидел фигуру старика. Он крался к нему, ступая бесшумно. Адиль резко сел, показывая, что не спит.
- Не спишь? Рано ещё, спал бы.
- Мне хватило сна, старик. В путь соберусь и пойду.
- Уклон там, легче спускаться, – старик оживлённо начал объяснять, почему идти лучше другой дорогой.
- Пойду, – сказал Адиль, – как пришёл.
Как только солнце встало, Адиль пустился в путь, поблагодарив старика за гостеприимство.
Старик стоял, держа ладонь козырьком над глазами от слепящего солнца, а гость спускался с уступа скалы, стараясь прятаться за крепкими камнями. Осторожность очень скоро оказалась нелишней: старик бросил камень. Следом за ним стали срываться другие камни. Укрываясь под скальным навесом, Адиль смог переждать камнепад. Не видя гостя, старик решил, что тот уже под камнями. Через некоторое время Адиль решил продолжить путь, но камни сыпались из-под ног и старик догадался, что гость ещё живой. Эхо донесло ругань старика. Ещё немного и уступ будет пройден, а за ним камнепад не страшен. Успел, но отдыхать негде теперь, придётся идти без остановки до следующего безопасного места. Ноги едва выдерживали напряжение, руки, исцарапанные в кровь, дрожали. До вечера Адиль успел спуститься в безопасное место, попросился на ночлег в харчевню, а утром продолжил расспросы местных жителей о таинственном старике, живущем высоко в горах. Ему рассказывали всякое и даже, что тот человеческое мясо ест, только про мудрость никто не упомянул. А был и такой рассказ, якобы превращается злодей в юношу и рассказывает путникам о себе, как о мудром старце, живущем высоко на уступе скалы, заманивает и потом не отпускает. Но как только хоть один человек от него сможет уйти, чары исчезнут и превратится старик в чёрного ворона.
Уезжал Адиль из этих мест с тяжёлым сердцем, будто видит его колдун, следит за каждым шагом, но не было никого, только ворон провожал повозку с сонным пассажиром.