Медвежуть (может быть сказка)

Медведица сладко спала в глубокой берлоге под корнями раскидистого дерева, когда родились медвежата. Они жалобно попискивали и чуть шевелились. Мама, наконец, проснулась, перегрызла пуповину, облизала детёнышей, подтолкнула носом к набухшим сосцам и заснула вновь.
Медведица проснулась ранней весной. Медвежата вовсю скакали по её тощему брюху, громко кричали и растущими молочными зубками дёргали за почти пустые сосцы. В берлогу тоненькими струйками стекала талая вода, и отсыревшему боку становилось холодно и неуютно.
Медведица потянулась, встала и мощной головой пробила выход. Вода, наконец, нашедшая доступ в берлогу, хлынула внутрь ледяным потоком.
Медвежата отфыркивались и пытались вылезти вслед за матерью, но не смогли и жалобно запищали. Мама просунула в лаз голову, ухватила зубами одного медвежонка и вытащила наружу. Потом и второй медвежонок оказался на поверхности. Яркий непривычный свет слепил медвежат, они тёрли лапами глаза и недовольно урчали.
Медведица медленно шла по лесу. Она была очень голодна. По пути она отгрызала тоненькие веточки и жевала их. Ей повезло: из-под снега, чуть вытаявшие, выглядывали останки лося. Она утробно зарычала и начала пиршество.
Жаль, пир продолжался недолго. Явился огромный медведь и начал отгонять медведицу от туши. Она была слишком голодна и не желала уступать добычу. Медведь бросился на неё, но, вопреки здравому смыслу, она не отступила.
Медведь оказался сильнее, и мама-Медведица через несколько мгновений, располосованная огромными когтями и с перекушенным горлом, неподвижно лежала, уткнувшись мордой в жёсткий подтаявший снег, последний раз взглянув мутнеющими глазами на своих обречённых на гибель медвежат.
Один медвежонок бросился к матери, но на полпути его крошечное тельце (по медвежьим размерам) перехватили зубы огромного голодного медведя. Медвежонок душераздирающе закричал и повис худенькой меховушкой у хищника в зубах. Второй медвежонок бросился к братишке... Ему повезло, что зубы медведя были заняты ещё не выплюнутым мертвым комочком шерсти. Медведь просто ударил детёныша мощной когтистой лапой, и медвежонок с разорванным острым когтем боком и задней ножкой, заполошно закричал и, пролетев сквозь голые ветки волчеягодника, бухнулся на спинку в ледяную воду зарождающегося ручья. Медвежонок начал тонуть, забарахтался, наконец, перевернулся вниз лапками, нашёл опору и вылез из водяного плена. Хромая и поскуливая от боли, малыш проковылял несколько метров и упал, окунувшись в спасительное обезболивающее забытьё.
– Папа, а березкам не больно будет, когда ты будешь дырку делать, чтобы сок набрать? – Конопатая девчонка, в смешной шапке с мордочкой Винни пуха, весело перепрыгивая через лужи, шла рядом с высоким мужчиной.
– Нет, доча, они же деревья. Мы наберём соку, дырочку замажем, и берёзки как новые будут.
– А нам ещё далеко идти?
– Скоро придём, Ксюшка. – И прошептал. – Стой, не двигайся.
– Что там? – Шепнула в ответ девочка и прижалась к отцу.
– Похоже на медведя. Только их здесь отродясь не было. Он не двигается. Стой здесь. Если что лезь на дерево, вон корявое какое, залезешь.
– А разве медведи не спят зимой?
– Так весна уже! Скоро весь снег растает.
Мужчина снял с плеча ружьё. Мало ли, на всякий случай. Он давненько работал в этих угодьях егерем, да и жил в лесу. Стрелять в медведя он не собирался, так, отпугнуть. Голодные мишки хотя и очень агрессивные, но пугливые, громких звуков боятся. Егерь очень медленно начал подходить к бурой туше. Медведь, точно медведь. Зверь не шевелился.
Мужчина приблизился, и весь ужас случившегося предстал перед его глазами. Медведица умерла недавно, кровь ещё не запеклась и не потемнела. Огромные порезы рассекали её лоб, бока и живот. Было разорвано горло. Недалеко от матери валялось почти перекушенное пополам тельце медвежонка.
– Эх, мать, что ж ты с кобелём-то сцепилась? – Егерь в сердцах пнул грызенные кости лося, рассматривая огромные медвежьи следы на пористом снегу. – Видать, очень кушать хотела, бедолага. Сама пала и медвежонка не уберегла.
– Папа, что там?
– Иди сюда. Они мёртвые.
– Кто?
– Медведи.
Девочка побежала к отцу и вдруг закричала:
– Папа, а здесь Винни пух лежит.
– Какой Винни пух?
– Маленький. Он в луже лежит. Он умер, да?
Мужчина подошёл к дочери.
– Да неужто ещё один? Жаль.
Светло-бурый комочек лежал боком в луже. Вроде бы целенький. Мужчина подумал, а не забрать ли на чучело. Охотоведов все равно придётся вызывать. Медведица есть, медвежонок есть, а про второго и не знает никто. За чучело немалых денег дадут. Зарплата егеря небольшая. Семья хозяйством кормится: коровка, курята, утки, огород. А обновки дочке да жене тоже справить хочется. Егерь подхватил медвежонка, с его ладоней заказала кровь.
– Эх, и этот подранный.
Но вдруг тельце дёрнулось, забило лапками, закричало.
– Жуть. – Заплакала девочка. – Ему больно, да?
– Да уж. Медвежуть.
До сока ли было. Мужчина, с отчаянно вопящим комком шерсти на руках, припустил к дому, за ним еле успевала дочка.
Живя в лесу, приходится многому научиться, а уж, имея на дворе энное количество скотинки, ветеринарии и подавно.
– Мать! – Закричал мужчина, ворвавшись в дом прямо в грязнущих сапогах. – Тащи хирургию! Зверь подыхает!
Перепуганная женщина выбежала навстречу, увидев мужа и дочь живыми–здоровыми чуть успокоилась.
– Разуйтесь! Ишь, грязи натащили. Это кто?
– Медведь. – Ненадолго затихший медвежонок заорал пуще прежнего.
– Жуть. – Вздрогнула женщина.
– Медвежуть. – Пискнула девочка.
– Что с ним?
– Кобель подрал всю семью. Мать и ещё один там, в лесу. Тащи инструменты. Авось да выкарабкается.
Медвежонку было очень больно, он плакал и изо всех сил звал маму. Он даже не почувствовал, как в больной бок вонзилась острая игла и заморозила боль, а вместе с болью и полмедвежонка заморозила. Его положили на стол, и малыш, замученный болью, враз отпустившей его, провалился в сон.
– Оксанка, поищи соску в ящике на кухне, лосёнка прошлый год поили, бутылочка в шкафу и воронка там же. Молочка подогрей, налей в бутылочку и тащи сюда. Жрать, наверное, ваша Медвежуть хочет.
Медвежонка подёргали за нос, чуток за ушки, и он приоткрыл глаза. Что-то скользкое противное ткнулось ему в рот. Он попытался это выплюнуть, вытолкнуть язычком, но нечто вкусное и тёплое полилось из этой скользкости, и он жадно втянул её в себя и громко зачмокал.
Бок был зашит, замотан бинтом, и сытый медвежонок сладко посапывал.
Процесс заживления был долгим и болезненным. Плачущего малыша носили на ручках, где он потихоньку успокаивался и ненадолго засыпал.
Вскоре стало ясно, что малыш останется хромым. Медвежутик, так назвали медвежонка, никогда не сможет жить в лесу, хромому медведю на воле долго не прожить. Медвежутик подрос, зверя надо было куда–то пристраивать. Егерь уехал в город. Решалась судьба звереныша.
– Зоопарки и цирки нигде не берут инвалида. – Вернувшись домой, горестно поведал егерь. – Только если на базу для притравки собак.
Женщина печально задумалась.
– Жалко...
– Пусть у нас живёт. – Шепнула Оксанка.
– Дочь, он большой вырастет. Кормить чем?
– Так он всё жрёт. Видел ведь! Суп хлебает, кашу чавкает, картошку. А мясо сырое вообще не ест. Он же всеядный. Он же медведь. Пусть остаётся, прокормим. Вон Оксанка реветь будет, коли отдадим.
А Медвежутик, смешно ковыляя, подошёл, ткнулся мокрым шершавым носом в ладонь егеря, залез к нему на колени, обхватил шею лапами, прижался крепко-крепко и нежно
заворчал.
Остался Медвежутик у егеря. Хотя и хромал, но сопровождал хозяина в обходах угодий.
Сырое мясо никогда не ел, уходил от него подальше, видать, на всю его медвежутиковскую жизнь запах крови запомнился, как боль и потеря. Вырос он, хоть и хромым, но огромным, лохматым, красивейшим зверем. Очень любил молоко. Корова быстро привыкла к медвежонку, который сидел каждый день у её морды и ждал, когда хозяйка надоит вкусного молочка. Коровка наклонялась к нему, нюхала шёрстку, а он облизывал её тёплый солёный нос.
Оксанка выросла, стала именитым ветеринаром, живёт в городе и нечасто наведывается к родителям. Но когда она приезжает Медвежутик чует её часа за три-четыре. Он смешно перелезает через забор, садится на дорожку и ждёт, а потом бежит навстречу, хромая и ворча.
В их лесах, сколько помнит егерь, никогда до этого случая не было медведей, да и после их тоже не случалась. Как они забрели сюда по той трагичной весне, никто не знает. А вот Медвежутик до сих пор есть! Большой лохматый красивый, добрый, ласковый и хромой... И навечно домашний.